Рокировка - Светлана Бестужева-Лада

И это было только предисловием. Главное же — посещение дворца Шенбрунн, бывшей летней резиденции императорской семьи, оставляло совершенно неизгладимое впечатление. Непонятно, почему в исторических романах и фильмах воспевают, в основном, красоты Версаля — Шенбрунн, безусловно, затмевал его и роскошью, и утонченностью архитектуры.

Про Версаль, правда, Вадим Сергеевич только читал и слышал. А вот в родном, российском Царском Селе бывал, и то, что там видел, вполне могло составить достойную конкуренцию заграничным дворцам.

«Нужно было ехать через Питер, — подумал он не без досады. — Показал бы девочке тамошние дворцы, могла бы теперь сравнивать. Эх, как всегда, задним умом крепок! Ну, ничего: если еще не поздно, поменяю обратные билеты с Москвы на Питер».

Впрочем, он напрасно расстраивался: Алина явно получала от экскурсии колоссальное удовольствие. Да и какая юная особа не пришла бы в восхищение от роскошной анфилады дворцовых покоев — почти полторы тысячи комнат и залов, придворный театр, Большая Галерея, четырехсотметровый зал в стиле Рококо с высокими окнами, зеркалами, великолепными фресками на потолке, белыми позолоченными панелями, миллионная гостиная, названная так из-за баснословно дорогой облицовки панелями из особенно драгоценного розового дерева с персидскими и индийскими миниатюрами, покои в восточном стиле — синий китайский салон, гобеленовый зал, «комната Наполеона»…

А потом была неспешная прогулка по дворцовому парку, не менее прекрасному, чем сам дворец. Симметрично посаженные и ровно подрезанные деревья стояли, как зеленая стена, многочисленные цветочные клумбы даже теперь, в апреле, поражали своей изысканностью, в тени деревьев укрывались классические статуи, на пересечениях широких и ровных аллей били фонтаны…

И, наконец, — гвоздь экскурсионной программы! — «штрудель-шоу» в Императорском кафе-пекарне. Знаменитый венский штрудель — творожный рулет с ванильным соусом, подаваемый теплым, выпекался на глазах у туристов, которые тут же, за столиками, пробовали этот деликатес, запивая его кофе…

— Кто-то вчера говорил, что наелся на неделю, — тихонько сказал Вадим Сергеевич Алине, которая уплетала штрудель за обе щеки.

— Ну, это же так вкусно!

— Вот именно. Так что ешь столько, сколько хочешь. И что хочешь. Кстати, ты любишь взбитые сливки?

Алина сморщила носик:

— Это те, которые в баллончиках?

— Дурочка, — беззлобно усмехнулся Вадим Сергеевич, — это настоящие взбитые сливки. Вот попробуешь, сама поймешь, в чем разница.

— Ну, сегодня я вряд ли захочу что-нибудь еще пробовать…

— Опять?! — нарочито-грозно произнес Вадим Сергеевич, и оба расхохотались.

Этот веселый, искренний смех привлек внимание многих из их туристической группы, в том числе, и весьма симпатичного молодого человека, который после этого то и дело украдкой поглядывал на Алину. Она этого, похоже, не замечала, но зато Вадим Сергеевич очень даже заметил, и веселья у него заметно поубавилось. Вот уж это от внимания Алины не укрылось.

— Что-нибудь случилось, дядя Вадим? — тихо спросила она. — Вы помрачнели…

— Я? — искренне изумился тот. — Тебе показалось. Все в порядке.

— Точно?

— Деточка, я уже не молод, чтобы веселиться сутки напролет, — вздохнул Вадим Сергеевич. — Между прочим, экскурсия заканчивается. Что будем делать до вечера? Ты не забыла, сегодня мы идем в Оперу.

— Не забыла. Только… я же ничего не пойму. Немецкого я не знаю.

— Догадываюсь, — усмехнулся Вадим Сергеевич. — Но, во-первых, я тоже не знаю немецкого, а во вторых, петь будут на итальянском языке… которого мы с тобой тоже не знаем. Но быть в Вене и не пойти в Оперу…

— Нет, я с удовольствием, — поспешно сказала Алина. — Когда еще доведется…

— Вот это верно. У нас дома такой роскоши не предусмотрено.

Вадим Сергеевич случайно посмотрел в сторону молодого человека и… и увидел, что тот разглядывает Алину уже почти открыто. Что ж, юношу можно понять. Девушка сегодня была необыкновенно хороша: темные волосы собраны в тугой узел, точеную фигурку облегают черные брючки и белая водолазка, глаза — как всегда завораживают.

«Как расцвела за последние дни! — подумал Вадим Сергеевич. — Действительно, невеста. А Сережка не видит всего этого, и еще не скоро увидит… Только бы не заморочил ей голову какой-нибудь типчик, вроде этого. Я же и виноват буду: не доглядел. А как за ними доглядишь?»

— Ты пользуешься успехом, — неожиданно для себя произнес он. — Юноша за соседним столиком от тебя глаз оторвать не может.

Алина бросила короткий взгляд в направлении обозначенного юноши и отвернулась.

— Надоест — оторвет, — равнодушно сказала она.

— Тебя это не волнует?

Алина покачала головой.

— Дядя Вадим, вы чудной, право. Думаете, в институте парней нет?

Тут Вадим Сергеевич понял, что он действительно именно так и думал. Точнее, не думал о том, что Алина живет не на необитаемом острове, что она ежедневно сталкивается со многими людьми, сидит на лекциях, сдает экзамены, пьет кофе в институтском буфете, ходит по улицам… И везде есть парни, многие из которых, наверняка, не остаются равнодушными к хорошенькой девушке. И что?

— И что? — машинально спросил он.

— А ничего, — пожала плечами Алина. — Я уже люблю…

Но при этом почему-то помрачнела. Или ему показалось?

Скорее всего, показалось, потому что из кафе Алина вышла по-прежнему веселая и оживленная, предложила поехать и посмотреть знаменитую венскую ратушу, при этом обязательно, во что бы то ни стало подняться на смотровую площадку.

Вадим Сергеевич заглянул в путеводитель — и мысленно застонал: к этой площадке, на высоте чуть ли не в сто метров, вели двести пятьдесят с лишним ступеней. И, надо полагать, не слишком пологих, ибо ратуша была построена несколько веков тому назад. Но… назвался груздем — не говори, что не дюж.

— Ты же боишься высоты, — попробовал он все-таки отвертеться от «экстремального восхождения».

Алина глянула на него с веселым изумлением:

— Я боюсь, когда совсем от земли отрываться, а если под ногами твердая поверхность…

Пришлось карабкаться. Не напоминать же, в самом деле, девчонке, что он уже — увы! — далеко не молод. Как-нибудь справится, не умрет же, в самом деле.

Вадим Сергеевич не только не умер, но даже обрел второе дыхание, когда оказался практически на самом верху башни ратуши. Выше была только знаменитая фигура хранителя ратуши, давно ставшая символом Вены — фигура рыцаря в полном вооружении, высотой в три с половиной метра. А вокруг расстилалась замечательная панорама весеннего города…