В огонь и в воду - Амеде Ашар

Дружба их началась как-то в зимний вечер: в углу под забором маленький Югэ — ему было тогда лет десять — нашел полузамерзшего Коклико, лежащего рядом с большой связкой хвороста, слишком тяжелой для его слабых плеч. Ноги у него были голые, в разбитых башмаках, руки посинели. Сердце Югэ сжалось от сострадания; ни просьбами, ни убеждением он ничего не мог добиться от бедного мальчика; взвалил его себе на плечи, кое-как дотащил до Тестеры и положил к себе на кровать. Тепло оживило бедняжку, и как только он открыл глаза, прежде всего увидел возле себя чашку горячего супа.

— Ну-ка поешь, — сказал ему Югэ.

Мальчик взял съел суп не говоря ни слова. Но когда он понял наконец, что ещё жив, глаза его наполнились слезами и сложив руки. он сказал:

— Как же это? На вас такое богатая одежда, а вы приняли участие в таком оборванце, как я?

Эти слова тронули Югэ и он понял, до какой нищеты дошел этот сирота. Одежда Югэ, показавшаяся богатой беспризорнику, была просто без дыр и пятен.

— Подожди, — сказал он ему, — ты бросишь эти лохмотья, а матушка даст тебе хорошую одежду, в которой тебе будет тепло.

Графиня де Монтестрюк немедленно исполнила желание сына: Коклико одели с ног до головы. Потом она отвела Югэ в сторону и сказала ему:

— Ты спас человека, и теперь на тебе лежит обязанность заботиться о его душе.

— Как это?

— Ты должен заботиться об этом несчастном и не допустить, чтобы он бродил бесприютным и одиноким.

— Что же мне делать?

— Подумай сам и скажи мне, что придумаешь.

Вечером за обедом Югэ сказал матери:

— Кажется, я нашел средство.

— Посмотрим, какое?

— Дурачок, который живет у нас из милости, не в силах справиться со всеми работами по дому: надо и дров нарубить, и воды накачать, и за припасами сходить, и в саду работать, и коров пасти, и хворосту принести, да мало ли ещё что! Коклико примется за работу. Таким образом он будет зарабатывать свой хлеб. А я стану учить его читать.

— Прекрасно! — сказала графиня, обняв сына, — с сегодняшнего дня Коклико живет у нас в доме.

Коклико, не чувствуя больше ни голода, ни холода, вообразил, что он в раю.

Если ребенок перенес столько лишений, сколько выпало на долю Коклико, и не умер, значит у него железное здоровье и он силен, как жеребенок, выросший на воле. Коклико работал в Тестере за взрослого человека. Он также с большим усердием занимался уроками, которые давал ему Югэ с аккуратностью старого учителя. Но учиться читать, проведя столько лет на вольном воздухе, не очень то легко. Коклико бил себя кулаками по голове и приходил в отчаяние перед этими таинственными знаками.

— Ничего не понимаю! — говорил он со слезами, — какой же я болван!

Эти слова засели у него в голове и он почти всегда начинал ими фразу:

— Какой же я болван! …

А между тем он только казался простачком: в сущности, он был хитер — как лисица, ловок — как обезьяна и проворен — как белка. Не нужно было ему повторять два раза одно и то же. Он все понимал с полуслова и все замечал.

Скоро он доказал это.

Как-то случилось, что Югэ, который ничего не боялся, вздумал перейти вышедшую из берегов речку, чтобы поймать в яму карпов. Вдруг он оступился и его понесло течением, и, хотя он умел плавать, как рыба, он запутался в водорослях и едва не утонул.

Коклико, увидев беду, бросил лодку, подплыл и вытащил Югэ на берег уже без чувств. Вблизи были мельники; они бросились на помощь и окружили Югэ, советы посыпались со всех сторон. Наиболее сообразительные предлагали подвесить его за ноги, чтобы из него вылилась вода. Коклико протестовал.

— Хорошее лекарство! И здорового-то оно убьет! — вскричал он.

— Так что же с ним делать?

— Я такой уж болван, а вот мне кажется, что тут не воде дело, которой наглотался — ему просто недостает воздуха. Надо, значит, чтоб он вдохнул и согрелся, а то он совсем холодный.

И не теряя ни минуты Коклико унес Югэ, раздел его и положил у огня так, чтобы голова была повыше.

— А теперь дайте-ка поскорей водки!

Его слушались, сами не зная почему. Смочив водкой шерстяную тряпку, Коклико принялся изо всех сил растирать пострадавшего. Мельники взялись тоже, кто за руки, кто за ноги. Коклико открыл все окна, чтобы было побольше воздуха. Наконец, грудь Югэ поднялась и он открыл глаза. Первым движением Коклико было броситься ему на шею.

— Вот как надо спасать утопленника, хоть я и болван — а додумался сам.

Югэ подрастал. Герцог де Мирпуа, навещавший их время от времени в Тестере, разрешил Югэ охотиться на зайцев в его лесах, и Югэ использовал эту возможность: то ставил силки в кустах, то охотился с луком и стрелами. Эта охота была для него любимым отдыхом от занятий; Коклико всегда был при нем.

Раз как-то вечером, они стояли на опушке леса и мимо них проехал верхом господин с большой свитой. Это был человек большого роста и важного вида, лет тридцати; все знали, что у него горячая голова и что он скор на руку; горд он был, как эрцгерцог и ничего не стеснялся. Звали его маркиз де Сент-Эллис; именно он он купил у жидов-барышников замок Монтестрюк, заложенный им графом Гедеоном. Югэ в самую минуту их встречи опускал в сумку штук пять убитых им кроликов.

Маркиз остановился и крикнул, важно подбоченясь:

— А сколько тут кроликов украдено?

— Ни одного не украдено, а поймано много, — возразил Югэ, поднимая голову.

— Я, такой болван, не ответил бы ни слова, — проворчал Коклико.

— Это герцог де Мирпуа позволил тебе бродяжничать по своей земле? — продолжал маркиз, в то время, как Югэ закрывал сумку.

— Он самый, и я не понимаю, зачем вы вмешиваетесь не в свое дело?

— Э! Да собачонка, кажется, лает! А после ещё кусаться станет! — сказал маркиз презрительно. — Ну не стыдно ли на свою землю такого негодяя, как ты?

— Стыдно тому, кто сидя на лошади, оскорбляет пешего, да еще, когда их десять против одного.

— Ах ты дерзкий! — вскричал маркиз и, обратясь к одному из окружавших его людей, сказал:

— Поди-ка, нарви уши этому мальчишке!

— Вот этого-то я и боялся! — прошептал Коклико и прибавил на ухо товарищу:

— Бегите же теперь скорей.

Но Югэ уперся покрепче на ногах и поджидал посланного человека, он подпустил его к себе, и когда тот поднял руку, чтобы схватить его, Югэ отскочил в сторону, подставил ему ногу и сильным ударом кулака в грудь сбросил его кувырком в ров.

— Что вы на это скажете, маркиз? — спросил он. — У мальчишки есть и зубы.

— А вот я ему их выбью! — проревел маркиз в бешенстве и, выхватив пистолет из кобуры, выстрелил; но Югэ во-время успел отскочить.

— Не попали! — вскричал он, смеясь. Вот когда я стреляю, так всегда попадаю.

И прежде, чем маркиз мог догадаться, что он хочет делать, Югэ вскочил на бугор и положил стрелу на лук:

— Берегите шапку, маркиз; я не убиваю, а только заставляю невеж мне кланяться.

Стрела просвистела и, как стрела Вильгельма Телля сняла когда-то яблоко с головы сына, так и стрела Югэ свалила на землю алую шапку с меховой опушкой, бывшую на голове у маркиза.

Маркиз испустил яростный крик и, дав шпоры коню, хотел броситься на Югэ, но и тот не зевал: одним скачком он бросился в лес, который по густоте своей был недоступен лошади. Прежде, чем маркиз взобрался на бугор, разделявший их, Югэ уже скрылся и догнал Коклико, который бежал раньше, захватив сумку с кроликами. Ветер сильно раскачивал деревья и кустарник, и оба товарища исчезли, как волчата, не оставив за собой никаких следов.

Маркиз тщетно искал на опушке леса хотя бы малейшую тропинку, чтобы броситься в погоню за беглецами; ветки били его по лицу, густая листва слепила глаза, острые шипы кололи со всех сторон.

— Мы ещё увидимся! — крикнул он, наконец, громовым голосом.

— Надеюсь! — отвечал ему голос издали, донесясь по ветру через волны качающихся веток.

Югэ и маркиз должны были в самом деле встретиться.

В день рождения и именин Югэ, с позволения матери, собирал своих товарищей, бродил с ними по полям а потом угощал их в какой-нибудь гостинице.

В Иль-ан-Ноэ была в то время гостиница, куда собирался народ в дни ярмарок; она соперничала в славе с «Золотым карпом» в Сен-Жан ле Контале. Югэ выбрал как то раз эту самую гостиницу «Красной лисицы», чтобы погулять в ней с друзьями, и заказал хороший обед, гордо ударив по карману, в котором звенели деньги, положенные Агриппой. Пока ставили кастрюли на огонь и накрывали стол, он побежал по деревне собирать лучший виноград и самые спелые фрукты на шпалерах.

Между тем, подъехал маркиз де Сент-Эллис с собаками и охотниками; с ними было двое или трое друзей, и все они сильно шумели. Смуглый красавец-конюший с грустным и гордым лицом, закутанный в белый шерстяной плащ, соскочил с лошади и, взяв за узду лошадь маркиза, помог ему сойти.