Вчерашний скандал - Лоретта Чейз

Перегрин покачал головой.

— Тебе не по пути. Николс будет здесь через минуту, как только отыщет мою шляпу.

Худой камердинер тотчас подбежал к ним, платком обмахивая шляпу Лайла.

Бэйли пристально оглядела привлекательного слугу Лайла, пренебрежительно фыркнула и сказала:

— Нам лучше поехать прямо домой, мисс.

— Она права, — сказал Лайл. — Скоро весь Лондон узнает, как ты лупила Бельдера зонтиком. Ты захочешь оказаться дома раньше новостей, чтобы ты могла сочинить соответствующую историю.

Неважно, какую версию истории Оливия представит своим родителям. Они стали уставать от скандалов. Бабушка и дедушка Харгейт тоже скажут своё слово, и оно будет не из приятных. Они считали, что ей давно следовало выйти замуж. Ей нужен муж и дети, чтобы остепениться, как они полагали. Они благополучно женили своих детей. Но все их отпрыски были мужского пола и ничуть не походили на Оливию. Никто не походил на неё, за исключением Ужасных Делюси: беспокойных и ненадёжных созданий.

Будь Оливия замужем, её жизнь бы сузилась до роли жены и матери, и она провела бы годы, медленно задыхаясь. Разумеется, она никогда бы не пережила тех великих приключений, о которых всегда мечтала.

Не то чтобы она надеялась на хоть какие-то приключения сейчас, в обществе, связанном неимоверно строгими правилами.

Но пока она не стала ничьей женой, и пока жива прабабушка, чтобы заступаться за неё перед остальными, у Оливии, по крайней мере, имеется некоторая доля свободы.

Она не сдастся, пока у неё есть хоть какой-то выбор.

— Приезжай к нам на обед, — сказала девушка Перегрину. — Тогда мы сможем поговорить.

— Полагаю, мне вначале нужно умыться, — ответил тот.

Он ухмыльнулся, став на мгновение похожим на растрёпанного школьника и напомнив ей того мальчика, который отлупил Ната Диггерби и сыграл роль её верного спутника по дороге в Бристоль.

Эта ухмылка в сочетании с воспоминаниями вызвала в ней трепет.

— Полагаю, что так будет лучше, — согласилась Оливия.

Лайл закрыл дверцу кареты.

Она откинулась на спинку сиденья, чтобы не возникло соблазна выглянуть из окна, наблюдая за тем, как он удаляется.

Девушка почувствовала, как карета слегка покачивается, пока лакеи запрыгивают на свои места. Один из них легонько стукнул по крыше экипажа, и они двинулись с места.

Через минуту другую Бэйли проговорила:

— Мисс, Вы до сих пор держите платок его светлости.

Оливия посмотрела вниз. Она его выстирает и добавит к своей коллекции. Перчатка на правой руке скрывала скарабея, которого он давным-давно прислал ей. Она оправила его в кольцо, которое носила постоянно. Ещё были его письма, не очень много: по одному на каждую дюжину её писем.

Оливии принадлежат дружба Лайла и все его письма. У неё есть безделушки, присланные им, и случайные пустяковые воспоминания, которые она коллекционировала. Как Оливии было известно, это максимум, который можно получить от Перегрина. Он давно отдал себя Египту — сердцем, умом и душой.

— Он не хватится платка, — сказала она.

— О, Перегрин, как ты мог? — стенала леди Атертон. — Скандальная драка! Как обычный хулиган! На Стренде, из всех мест, на глазах у всего мира!

Она обернулась к своему мужу:

— Видишь, Джаспер? Вот к чему привела опека Руперта Карсинготона за все эти годы.

Это был совершенно нелогичный вывод. Лайл ввязывался в драки, сколько себя помнил. Ему не требовалось руководство дяди Руперта в этой части. Никогда в жизни он не избегал драки, невзирая на личности соперников, их размеры и количество. Не избегал и не собирался избегать.

— Ты превратился в дикаря! — гневался его отец. — Даже не можешь прочесть доклад в Обществе Любителей Древностей без того, чтобы не устроить мятеж.

— Вряд ли мятеж, — поправил его Лайл. — Скорее стычка. В докладе было много более интересных моментов.

— Газетам больше всего по вкусу сенсационные истории о мужчинах, дерущихся из-за Оливии Карсингтон, — заявила мать. — Поверить не могу, что ты тоже позволил ей выставить себя дураком. Я просто убита. Как я покажусь на глаза моими подругам? Как я смогу высоко держать голову?

Она повалилась на кушетку и разразилась слезами.

— Вот к чему привело потакание твоей ерунде с Египтом, — проговорил отец. — Что ж, я положу этому конец, раз и навсегда. Пока я не увижу хоть слабого проблеска сыновнего долга и видимости джентльменского поведения, ты не получишь от меня ни фартинга.

Лайл некоторое время смотрел на отца. Он, конечно, ожидал скандала. Он был бы поражен, если бы его родители не стали кричать и бушевать.

Но это было внове. Перегрин засомневался, что правильно расслышал. Как прочие сыновья аристократов, Лайл финансово полностью зависел от отца. Деньги были единственным, что он получал от своих родителей. Они не баловали сына привязанностью или пониманием. Этим его обильно одаривали Карсингтоны. Но Лайл не мог обратиться к Карсингтонам за деньгами.

— Вы лишаете меня средств?

— Ты насмехался над нами, игнорировал нас, использовал нас, злоупотребляя нашей щедростью, — произнёс отец. — Мы терпеливо сносили это, но на сей раз ты зашёл слишком далеко. Ты поставил в неудобное положение свою мать.

В этот самый подходящий момент леди Атертон упала в обморок.

— Это безумие, — сказал Лайл. — На что я буду жить?

Лорд Атертон поспешил в сторону жены с нюхательной солью.

— Если ты хочешь денег, то будешь делать то, что делают другие джентльмены, — проговорил он, нежно поднимая голову матери Лайла с подушки, на которую она так предусмотрительно упала. — Станешь уважать желания твоих родителей. Поедешь в Шотландию, как тебя просили, и проявишь ответственность впервые в жизни. В Египет ты отправишься, только переступив через мой труп!

Лайл так и не появился на обед. Поздно вечером Оливия получила от него записку.

«Если бы я пришёл на обед, то пришлось бы кого-нибудь убить. Лучше мне держаться подальше. У тебя достаточно своих неприятностей. Л.»

Она написала ответ.

«Писать Небезопасно. Жди меня в Гайд-Парк Корнер. Завтра. В десять Утра. НЕ ПОДВЕДИ МЕНЯ. О.»

Всего несколько лет назад самые модные джентльмены Лондона совершали прогулку в Гайд-Парке каждое утро, а затем возвращались туда в самое популярное время между пятью и семью вечера.

Теперь же прогуливаться до полудня стало не только не модно, но даже вульгарно. Таким образом, утро представляло собой идеальное время для Тайного Свидания, как написала бы Оливия в своих посланиях.