Криминология - Елена Филиппова

Роль убеждений, взглядов, умений, привычек в мотивации преступного поведения можно назвать главенствующей, поскольку именно они нейтрализуют культурные барьеры, которые общество с помощью воспитания, права и различных организационных мер формирует у человека.

Если мы задумаемся, почему большинство людей не совершает преступлений, то можем прийти к выводу, что от преступлений их удерживает либо совесть, либо страх уголовного наказания или общественного осуждения. Именно эти барьеры на пути формирования преступного поведения могут нейтрализовать криминогенные убеждения, привычки или компенсировать отсутствие антикриминогенных умений. На этой основе все криминогенные качества человека можно разделить на четыре группы:

1) криминогенные качества, нейтрализующие сдерживающее воздействие совести;

2) криминогенные качества, нейтрализующие сдерживающее воздействие уголовного наказания;

3) криминогенные качества, нейтрализующие сдерживающее воздействие общественного осуждения;

4) отсутствие умений, необходимых для реализации сдерживающего влияния трех указанных факторов.

Убеждения, относящиеся к первой группе криминогенных качеств, можно, в свою очередь, подразделить на:

– убеждения, обусловливающие отсутствие совестливости (например, уверенность, что «мне можно то, чего нельзя другим»);

– убеждения, являющиеся основой механизма психологической защиты (например, убеждение, что все люди допускают несправедливые поступки, и связанный с этим жизненный принцип: «я не хуже других»);

– убеждения, обусловливающие правовой нигилизм (например, уверенность, что законы не выражают интересов большинства людей).

Убеждения, относящиеся ко второй группе криминогенных качеств, также можно подразделить на группы:

– убеждения, являющиеся основой чувства безнаказанности (например, уверенность, что определенным способом можно так совершить преступление, что раскрыть его будет невозможно);

– убеждения, составляющие сущность правового инфантилизма (например, уверенность, что за совершаемое преступление предусмотрено весьма мягкое наказание: штраф и т.п.);

– убеждения, обусловливающие безразличное отношение к уголовному наказанию (уверенность, что в колонии можно неплохо жить, или надежда на скорый побег оттуда).

К числу криминогенных качеств, нейтрализующих сдерживающее воздействие общественного осуждения, можно отнести уверенность, что никто не осудит за совершаемое преступление, и безразличное отношение к такому осуждению.

Для реализации сдерживающего влияния совести, страха уголовного осуждения и общественного порицания необходимы следующие умения:

– умение предвидеть отдаленные последствия своих поступков;

– умение противостоять отрицательному влиянию других лиц;

– умение владеть собой, сдерживать импульсивные порывы.

Отсутствие этих умений формирует определенную криминогенность личности.

К социально-демографическим характеристикам личности относятся:

– пол;

– возраст;

– образование;

– социальное положение, род занятий;

– семейное положение;

– материальное положение, место жительства, жилищно-бытовые условия;

– судимость и др.

Изучение социально-демографических характеристик личности имеет особую ценность в связи с тем, что по ним можно судить об иных качествах личности. Например, по образованию можно сделать вывод о наличии у человека тех или иных знаний. По факту, работал ли человек до призыва на военную службу (и кем), – каково его отношение к труду. Наличие судимости дает повод предполагать, что у человека есть криминогенные качества.

Суть проблемы соотношения социального и биологического в личности преступника и преступном поведении заключается в следующем – от каких качеств человека зависит преступное поведение:

– от тех, которые достались ему по наследству, переданы генетически (например, способности, темперамент, время реакции, особенности реагирования на окружающий мир, генетически переданные программы поведения);

– от тех, которые он приобрел в процессе жизни в обществе (в результате воспитания, обучения, общения, т.е. процесса социализации).

Существует три точки зрения на данную проблему:

1. Определяющую роль в генезисе преступного поведения играют социальные факторы.

2. Главными факторами преступного поведения являются биологические.

3. В отношении одних преступлений главными оказываются социальные факторы, а в отношении других – биологические.

С позиций правового подхода данная проблема решается достаточно просто на логическом уровне. Если исходить из того, что преступность – антинормативное явление, необходимо признать, что одним из признаков ее является уголовно-правовой характер. Преступность в данной трактовке – это сложная совокупность преступлений с некоторыми признаками системы. Таким образом, преступность вторична по отношению к правовому регулированию человеческого поведения: нарушение запрета появляется после установления запрета.

До появления нормативного регулирования оценивать совокупность убийств, иных форм насилия, фактов захвата, отбирания предметов у других как преступность некорректно. Совершение таких деяний в период «царства дикости» было нормой, проявлением господства «права сильного». При таком господстве нет и не может быть преступлений, поскольку не через чего переступать: любое деяние вписывается в систему этого права как правомерное, поскольку главными аргументами в этой системе являются крепкие зубы и быстрые ноги.

Нельзя говорить о преступности применительно к миру зверей. Так же бессодержателен этот термин применительно к ненормативному людскому сообществу.

Говоря о сущности правового (и иного нормативного) регулирования человеческого поведения, следует иметь в виду, что норма может регулировать поведение лишь в том случае, если человек способен:

– во-первых, сознательно, адекватно ее воспринять;

– во-вторых, сознательно руководить своим поведением, то есть у человека должна быть свобода выбора: поступать в соответствии с законом или вопреки ему. Биологические доминанты так называемого прирожденного преступника отрицают свободу воли: так же, как тигр не может питаться травой, клептоман не может не красть, а маньяк не в силах противостоять кровожадным импульсам, побуждающим его к убийству. Нормативный запрет изначально не способен удержать их от этих действий, следовательно, такие «прирожденные преступники» находятся за пределами правового регулирования, и, несмотря на внешнюю похожесть этих деяний на преступления, их к разряду преступных отнести нельзя (да и сама правовая система исключает оценку таких деяний как преступлений в связи с отсутствием вменяемости).

Если же решающим фактором общественно опасного деяния были не непреодолимые биологические доминанты, а, например, социально обусловленное чувство мести или желание жить не хуже других в сочетании с надеждой на безнаказанность, то социальная природа преступления налицо.

Эти идеи в конце прошлого века в весьма яркой форме изложил выдающийся русский юрист А.Ф. Кони: «В каждом человеке, несмотря на духовное развитие его, сидит зверь, стремящийся при раздражении или возбуждении, растерзать, истребить, удовлетворить свою похоть и т.д. Когда человек владеет этим сидящим в нем зверем, он нормален в своих отношениях к людям и обществу; когда он сознательно дает зверю возобладать в себе и не хочет с ним бороться – он впадает в грех, он совершает преступление; но когда он бессилен бороться сознательно – тогда он больной. Призовите первого в судьи, покарайте второго, но не наказывайте, а лечите третьего, и если есть повод к сомнению, кто стоит перед вами – второй или третий – призовите на помощь науку и не стесняйтесь потерей времени и труда. Исследование истины стоит этой потери!»22.

Значительную сложность представляет анализ совокупности биологических и социальных импульсов. Например, известный убийца Чикотило совершал преступления под влиянием не поддающихся самоустранению импульсов к кровавым делам. При этом он не только не пытался избавиться от этих импульсов с медицинской помощью, но, напротив, направлял весь свой интеллект на то, чтобы найти преступный способ разрядки и обеспечить безнаказанность за содеянное (он весьма тщательно планировал преступления, отказывался от их совершения, если предвидел малейшую возможность последующего разоблачения, тщательно скрывал следы преступлений).

В мировой практике зафиксированы случаи, когда лица, совершив преступления под воздействием непреодолимой тяги к преступным деяниям кровавого типа, осуждались и отбывали длительные сроки наказания. При появлении импульсов к кровавым преступлениям в местах заключения или после выхода на свободу они добровольно обращались к специалистам, и им оказывалась достаточно эффективная медицинская помощь. Как мы видим, эти люди способны правильно воспринимать правовые запреты и с помощью общества (в лице специалистов данного рода) удержать себя от совершения преступления. Если общество не оказывает им своевременной помощи (или они не информированы о возможности ее получения) – это уже не биологическая, а социальная предпосылка преступления. И в случае совершения преступления лицами такого типа именно она окажется решающим фактором преступного поведения.