«Если» 2010 № 09 - Журнал «Если»

Заросли оборвались, рассеченные неширокой просекой. Вдоль нее тянулась труба, похожая на газовую большого диаметра. Только выглядела она странно. Он сразу не понял, чем именно. Труба была покрыта серой, блестящей слизью, и она... двигалась. Волнообразно пульсируя, словно прокатывая внутри себя тугие комки, ползла вдоль просеки.

- Повезло нам с тобой! - воскликнул эсэсовец. - Пищевод сегодня трудится со всем усердием.

- Пищевод? - переспросил Олег. - Чей?

- Неважно, - отозвался Дитмар. - Главное, доставит нас на место без хлопот.

Гауптштурмфюрер сунул за пояс чудо-оружие. Сказал:

- А ну-ка, подсади!

Он не стал дожидаться, пока русский сообразит, что да как, подтолкнул его поближе к живой трубе, оперся руками о плечи. Олег машинально подставил ладони. Впившись в них жесткой подошвой ботинка, Дитмар перемахнул на трубу. Свесился, протянул руку.

- Давай!

Пульсирующая труба сразу унесла гауптштурмфюрера метров на пять вперед.

- Свиная башка! - выкрикнул он.

Знакомый переливчатый свист вновь вывел Олега из оцепенения. Он кинулся к трубе, нагнал, вцепился в руку эсэсовца. Заскреб подошвами парадно-выходных штиблет по осклизлой поверхности. Дитмар могучим рывком выдернул его наверх.

- Давно бы так, - выдохнул немец. - Смотри туда!

Олег перекатился на спину, сел. Всмотрелся. Стена джунглей медленно ползла назад. Из леса выскочила кошка не кошка, внушительных размеров тварь, отдаленно ее напоминающая, - разглядеть толком было невозможно, окрас шкуры повторял рисунок зарослей идеально. Только голова, лобастая, с круглыми, Как спутниковые тарелки, ушами, виднелась отчетливо. Хатуль вобрал широкими ноздрями воздух, вытянул мясистые губы в трубочку и засвистел.

- Что, съел?! - крикнул Дитмар и засвистел в ответ.

Хатуль совсем уж по-кошачьи фыркнул и растворился в зарослях.

- Верхушка пищевой пирамиды, - пояснил немец. - Размеры, скорость передвижения, выносливость, мимикрия, социальное поведение...

Очень странный фашист. Говорит по-русски без всякого акцента. Разбирается в биологии. Ладно, с этим после. Сейчас главное понять, где он оказался? Точнее - когда?

- Послушай, Дитмар, - сказал Олег. - Ты давно здесь?

- Здесь я примерно с неделю, - отозвался гауптштурмфюрер. - А воскрес около трех месяцев назад. Точнее сказать не могу.

- И какой, по-твоему, век сейчас?

Немец фыркнул, совсем как давеча хатуль.

- Уверен, что не двадцатый, - сказал он. - Если ты сам из двадцать первого... В твое время, Олег, такие штуковины были? - Он показал на плазмоган.

- Вряд ли, - откликнулся астроном. - Если только в фантастических фильмах... Ничего этого не было, ни энергостанции твоей, ни этой тошнотворной трубы, ни живоглотов с хатулями. Про людей-птиц я уже и не говорю...

- Сигнусов, - уточнил Дитмар. - Так их монах называет. Сигнус по-латыни - лебедь.

- Значит, мы в далеком будущем...

- Не знаю, - пожал плечами немец. - Может, и в будущем. А может, и в аду. Монах, во всяком случае, так считает.

- А ты?

- А я думаю... - проговорил гауптштурмфюрер. - Вот что я думаю... Меня убили на Сапун-горе и зарыли в братской могиле. И вот я воскрес. Почему именно я? И почему я один? Ведь в той могиле наверняка было немало более достойных сыновей фюрера. Значит, есть в этом какой-то высший смысл! Иначе...

Он умолк и стал яростно натирать рукавом и без того блестящий ствол своего плазмогана. Олег против воли хмыкнул. Надо же, и у железного сверхчеловека есть душа, и ее бередят вечные вопросы.

- Ты говоришь - воскрес, - сказал Олег. - А как это происходит, видел?

- Один раз, - буркнул Дитмар. - Когда монаха нашел. Из-под земли выдавливается белесый кокон, как у гусеницы-шелкопряда, только огромный и твердый. Спустя несколько минут он лопается, а внутри - человек. Взрослый, но беспомощный, как младенец. И если ему не помочь - погибнет в первые же часы. Мне повезло, я нашел оружие и в нем сохранился заряд. Потом я нашел монаха. Потом бабу - гречанку. Ее пришлось отбивать у сирен.

- У сирен?

-Люди-амфибии, - пояснил гауптштурмфюрер. - Обитают в прибрежных водах. Иногда нападают на сигнусов. Те, впрочем, в долгу не остаются. Гречанка, похоже, воскресла на затопленном кладбище. Не захлебнулась лишь потому, что сирены вытащили ее на берег. А там уж и мы с монахом подоспели.

Солнце стояло высоко, когда джунгли поредели и труба-транспортер повлекла их между развалин. Олег смотрел во все глаза. От родной Алушты не осталось ни следа. Часть города съели заросли, остальное покрывали остовы зданий, которых не было здесь в две тысячи девятом. Напрасно Олег высматривал знакомые корпуса Военного санатория или туристической гостиницы «Восход».

- А ведь так себе был городок, - сказал Дитмар. - Наша часть тут квартировалась до переброски в Севастополь. Захолустье, отнюдь не Ривьера. А потом, видно, вы, русские, намастрячились строить... Небоскребы, как в Нью-Йорке. А какая техника... Нам бы такую в сорок четвертом, мы бы вам показали... Знаешь, Олег, - продолжал гауптштурмфюрер, - не удивлюсь, если вы, русские, в очередной раз проворонили свой шанс. Вояки вы отчаянные, грех не признать, но к мирной жизни малопригодны. Так что, может, и не вы все это построили. А? Может, нам тогда удалось закрепиться в Крыму. И отсюда мы погнали ваши орды обратно? Что скажешь?

- Не удалось, - возразил Олег. - Ровно через год после освобождения Крыма наши войска были в Берлине. А мой дед расписался на стене Рейхстага. Да и сам посуди, Дитмар, возможно ли еврею стать астрономом в рейхе?

- Да уж... - Фон Вернер помрачнел.

Комок внутри Пищевода судорожно рванулся назад, едва не сбросив седоков на землю, и опал. Транспортер перестал функционировать.

- Слезай, приехали, - сообщил немец. - Все равно метров через сто труба нырнет под землю.

Он мягко соскочил в траву. Олег охотно последовал за ним. Труба, которая всю дорогу была теплой и упругой на ощупь, начала быстро остывать и будто окостенела. Гримаса отвращения, мелькнувшая на лице Олега, не укрылась от проницательного взора «истинного арийца».

- Это еще ничего, - сказал тот. - Примерно через полчаса она вообще инеем покроется. Наверное, поэтому хатули ее сторонятся. Теплолюбивые, твари...

- А ты знаешь, что хатуль по-еврейски и означает «кот»? - спросил Олег.

- Впервые слышу, - отозвался Дитмар. - Не мое это слово.

- А чье же? - поинтересовался Олег.

- Варвара одного, - ответил немец. - Хазарина. Называл себя Тарвелом. Он помог мне выжить на первых порах. Как оказалось, для того только, чтобы сделать своим рабом... Короче говоря, мы повздорили.

Он резко повернулся и зашагал вдоль останков улицы, туда, где пылали рубины энергостанции. Спотыкаясь, Олег последовал за ним. Убил, думал он, ясен пень. Замочил хазарина Тарвела. А ведь тот спас жизнь «достойному сыну фюрера». И меня убьет, если приспичит. Но ведь если бы не барон фон Вернер, разлагаться сейчас астроному Сахновскому в пищеварительных соках хищного лжеплатана. Возможно, заживо. Что вряд ли приятнее ядовитого паучьего укуса.

Он захихикал. Повторно пришедшая в голову мысль - воскреснуть, чтобы снова умереть, - отчего-то показалась забавной. Он понял, что не в силах сдержать рвущегося судорожного смеха, остановился и расхохотался в голос.

Немец внимательно взглянул на него. Постоял молча, дождался, пока от приступов хохота у Олега не пойдут слезы, а потом коротко и смачно врезал раскрытыми ладонями ему по ушам.

Помогло. Истерика прекратилась. Отдышался, вытер слезы. Неожиданно для себя произнес:

- Спасибо, Дитмар.

- Ничего, бывает, - немец был невозмутим. - Обычная нервная реакция, на войне я и не такое видел.

И подмигнул.

- Еще немного, и мы дома, - добавил он. - Таис с Йоганом накормят нас по высшему разряду. Хочешь небось жрать?

- Не помешало бы, - согласился Олег. - Я вот чего не пойму, Дитмар. Откуда ты так хорошо русский знаешь?

- Ниоткуда, - бросил немец. - Просто я понимаю, что говоришь ты, а ты - что говорю я. Вот и все.

Широкие ступени от заросшей травой мостовой вели к куполообразному зданию, над которым громоздились увенчанные рубинами башни. Впрочем, вряд ли эти кристаллы были рубинами, возможно, не были они и кристаллами. Скорее всего, кроваво-алый цвет придавало им какое-то излучение. Какое?

Обогнав Олега, Дитмар взбежал по ступеням к высоким сдвижным дверям, которые выглядели надежно запертыми.

- Отличное устройство, - сказал он, показывая на вогнутую пластину, имитирующую отпечаток руки. - Никто, кроме человека, открыть не сможет.

Он приложил ладонь, и створки медленно, будто нехотя, разошлись.

- Видел?

- Ничего особенного, - проговорил Олег. -- Обыкновенный дактилозамок.

Немец усмехнулся.

- А ты, вижу, разбираешься... Значит, я в тебе не ошибся.

Не ошибся он, подумал Олег. Как там насчет: «говорили, что евреи умные»? Кстати, глупость я сморозил, дактилозамок настроен на отпечатки пальцев одного человека. Или группы людей. А этот, значит, - на человека вообще. Не лично же для эсэсовца фон Вернера строили это колоссальное сооружение? Значит, есть кто-то, способный открывать замки, но при этом - не человек?