Культурный конфликт (сборник) - Елена Ронина

Один из этих горцев с гордым и знаменитым именем Никсон достал меня особо. Он меня всё время воспитывал, рассказывал, до каких пор не повезло Эрику со мной.

Одни раз я просто взяла его баул и выставила его за дверь, когда он пошел прогуляться. Он приходит, а пожитки его за дверью. Надо отдать должное, в дверь долбить не стал, всё понял сразу и правильно. А в почтовый ящик бросил записку: «Спасибо за русское гостеприимство».

Эрика чуть кондрашка не хватила:

– Он же тебя зарезать мог!

Да, хороши родственнички у меня. Чуть что не по нем, обиделся немножко – сразу зарезать. А папа думал, что вся проблема в выходе на Центральный рынок. Оказывается же, есть реальная угроза моей жизни.

Когда мы с Эриком разводились, мой муж мне клялся, что все родственники будут жить только в гостиницах, потом грозился украсть ребенка или зарезать меня самостоятельно.

Я решила не верить ничему. Ни тому, что родственники в гостиницах будут жить, ни тому, что ребенка украдут (кому он нужен, кроме меня), ни тому, что Эрик меня зарежет. Его отношение к себе я знала очень хорошо.

Но это действительно сложно, когда начинают жить вместе два человека, вышедшие из совершенно разных культур. При этом можно взять мой случай, когда оба любят друг друга, идут друг другу навстречу, стараются изо всех сил, и это люди, выросшие в одинаково интеллигентных семьях.

Но, во-первых, есть какие-то привычки и традиции, принятые народом: такую юбку не надень, с мужчинами не разговаривай, за стол садись с краю.

Когда мы были студентами, это было незаметно. Все вместе дружно ели из одной плошки, пили из одной рюмки, ездили на картошку.

И я никогда не была чужой собственностью – танцевала, модно одевалась, даже курила. Всё было в порядке вещей.

Когда стала женой, всё изменилось. Сначала совсем чуть-чуть, практически незаметно, потом больше. И в итоге получился такой кавказский муж с чертами характера, присущими его отцу, которого он, кстати, никогда особо не жаловал.

Стали важны какие-то условности, которые никогда не имели значения. Нужно было сто раз подумать, прежде чем что-либо сказать, появилась обидчивость, пропало чувство юмора.

И это если мы вообще не берем в расчет бесконечные визиты любимой родни. Это, конечно, во-вторых.

И, в-третьих, немножко страшно было за нашего сына. Неизвестно, какие мысли бы стали насаждать в его неокрепшую голову новые родственники. Еще поверит, что он действительно Ибрагим.

Обо всем этом я, конечно, не думала, когда топала ногами и говорила:

– А я всё равно выйду за него замуж!

Сейчас-то я понимаю, что такое замужество просто ни к чему. И не должно быть продолжения у этих романтических любовных историй, потому что это бесконечное напряжение для обеих сторон, каждодневное. А можно ведь просто жить! Не напрягаться, а жить и не тратить свои силы, чтобы понять, что хотел этим поступком сказать твой муж или в какую опять не ту сторону ты посмотрела.

А вот с Соней по прошествии лет мы общаемся прекрасно, бываем друг у друга в гостях, она безумно любит Никитку, как, впрочем, и моего сына от другого брака, Ромку. Периодически ее захватывает ностальгия, и она начинает просить прощения за то, что развела нас с Эриком. Я знаю, что это не так. Нас развела жизнь.

Тимур погиб в автомобильной катастрофе, и Соня больше не вышла замуж. Невозможно найти было замену этому тихому, светлому и очень сильному духом человеку.

А Эрик остается мне родственником до сих пор. Он мне человек близкий, я знаю, что и я ему тоже. И не потому, что нас связывает общий ребенок. Но даже при таких отношениях наш союз был невозможен.

Такова жизнь!

Дресс-код

Внутреннее одиночество

Есть у женщин моменты загнанности,

Будто сунули носом в хлам,

тайный ужас от собственной запусти,

злость к безжалостным зеркалам.

– СКОЛЬКО можно тебя ждать, Лиза?! Мы опаздываем в школу.

– Мама, если ты будешь меня отвлекать, мы вообще никогда не выйдем!! И вообще, кто вчера был в моей комнате?! Я же просила ничего не перекладывать! Рита зашла в комнату дочери.

– Что это?! Ты сошла с ума! Что это за бардак, кто опять это всё будет убирать?

– Кто всё тут наубирал, тот и будет. Вот скажи, я тебя просила это делать, просила? – В голосе Лизы чувствовались слезы. – В чем я, по-твоему, пойду сегодня в школу?

– По-моему, ты уже одета, – Рита с недоумением смотрела на дочь.

– Одета, а заколки?!

– Да вон у тебя целый ящик заколок.

– Но тут нет новых, розовых! Мама, ну ты что, не видишь? Я надела новые розовые колготки. Как думаешь, к чему я их надела?

– По-моему, совсем ни к чему, это точно. Я бы ни за что не надела. Где ты их взяла только.

– Мы с папой в воскресенье купили. Ну кто виноват, что ты у нас одеждой совсем не интересуешься. А к колготкам мы купили заколки. Мама! Заколки! Розовые. Я Аньке по телефону всё подробно рассказала, теперь она подумает, что я вруша. Всё, в школу не пойду.

– Пойдешь! Совсем они с папой очумели. Колготки розовые, заколки. Лучше бы книжки вслух почитали. Ну это ж надо, по магазинам всё воскресенье носиться, – Рита отчитывала дочь, одновременно наводя порядок у Лизы на письменном столе. – Вот твои заколки. Страх, по-другому не скажешь. Живо нацепляй и в машину. По дороге поговорим.

До машины бежали уже бегом, не застегивая куртки, – опаздывали в школу уже конкретно. Ну надо же, девчонке десять лет, а уже колготки, заколки. Нет, Рита такой в ее возрасте не была. Если честно, то такой и не стала. Ей было абсолютно всё равно, в чем ходить. Ну какая разница. Одежда должна быть функциональной. Да и потом, куда, собственно, ходить-то. Из одной школы в другую. Даже не так. Всё равно всё передвижение осуществлялось на машине. То есть нужно было добежать до машины, впрыгнуть туда, потом выпрыгнуть – и дальше по расписанию: школа испанская, школа музыкальная, теннисные корты. Машина у Риты была высокая, поэтому какие вообще были варианты одежды? Джинсы, высокие ботинки, куртки. Одна более теплая, другая полегче.

– Быстро залезай в машину! Портфель я буду класть? Лиза, ну в чем дело?

Быстро отъехали от дома и понеслись вперед.

– Лизавета, мне надо с тобой поговорить. По-моему, это не лезет ни в какие ворота. Добро бы ты пятерки получала. Нет ведь! Про моду она, видите ли, думает. Не рано ли?

– Не рано, – огрызнулась с заднего сидения Лиза. – Лучше так, чем как у некоторых.

– Что за тон? И кого это ты конкретно имеешь в виду?! Ты вообще соображаешь, с кем говоришь? – Рита даже испугалась: дочь никогда не позволяла себе так разговаривать с матерью. – Прошу тебя не забываться, я тебе не подружка.

– Да? А мне, думаешь, приятно, что ты всё время такая немодная ходишь? Мне уже девчонки в классе замечания делают: «Что, твоей маме совсем носить нечего?» Думаешь, приятно, да?

– Что? – Хорошо, что в это время машина стояла на светофоре, а то Рита, наверное, от неожиданности дала бы по тормозам. – Бред какой-то. Кто говорит, кого ты слушаешь?

– Анька говорит! А что, она не права? Я с ней лично согласна! Посмотри, в чем ты ходишь. Всегда одни и те же джинсы, свитер вытянутый черный или этот, твой любимый, цвета тела, и ботинки скалолазные. Мне перед девчонками уже оправдываться стыдно. Никто же не знает, что это фирма иностранная. Думают, ты всё на Черкизовском рынке покупаешь.

– Всё, замолчи немедленно, или я этого не выдержу. – У Риты потемнело в глазах. От кого она всё это слышит? От собственной дочери! И в чем та ее упрекает? В том, что она плохая мать, мало ею занимается? Нет. В том, что она перестала заниматься собой. Ужас, просто ужас.

Рита попыталась взять себя в руки. Но ничего не получилось. Слезы потекли из глаз сами собой. Всё. Нужно успокоиться: она за рулем, в кабине ребенок. Потом будем плакать, и, кстати, ничего такого страшного не произошло.

На своем заднем сидении Лиза почувствовала неладное.

– Мамочка, что с тобой? Ты что, плачешь? Ты расстроилась, да?

Лиза говорила испуганным голосом.

– Мам, я тебя обидела? Прости меня, я не хотела. Это я из-за заколок. Знаешь, как мне их надеть хотелось. Думала, ты их выкинула. Ну, мам! Ну не плачь, ну прошу тебя. Только это же правда, мамочка. Ну почему мои подружки не знают, что ты у меня самая настоящая красавица? Помнишь, когда вы к Ивану Игнатьевичу на банкет ходили, ты платье такое длинное надевала и туфли на каблуках. Красиво так было! А девчонки думают, что у тебя ничего модного нет. Мне просто за тебя знаешь как обидно. Мам, ну не плачь. Да и шут с ними, с девчонками! Пусть говорят что хотят, мне всё равно. Я тебя любую люблю.

Лиза перепугалась не на шутку. Рита плакала навзрыд, остановиться не могла.

– Всё, приехали, выходи. Сегодня ты обедаешь в школе, заберу тебя в четыре после дополнительного английского, – не поворачивая головы, сквозь слезы сказала Рита дочери.