Ревущие девяностые. Семена развала - Джозеф Стиглиц

Когда Клинтон вступил в должность, я и многие из тех, кто вместе с ним пришел в Вашингтон, надеялись, что он восстановит баланс между ролью государства и частного сектора. Процесс дерегулирования начал Джимми Картер, причем с таких жизненно важных областей, как авиалинии и грузовой автотранспорт. Но при Рональде Рейгане и Джордже Буше Америка зашла в дерегулировании слишком далеко. Наша задача заключалась в том, чтобы найти подходящий средний курс и приспособить систему регулирования к изменениям, происходившим в стране. Нам не следовало много рассуждать о дерегулировании, а вместо этого найти правильную основу системы регулирования. В некоторых областях нам это удалось; но зато в других нас захлестнула волна дерегулирования, увлекли лозунги свободы бизнеса. Новые демократы были правы, когда подчеркивали, что рынки являются центральным элементом любой преуспевающей экономики, но при этом сохраняется жизненно важная роль государства. Неправильно ориентированное дерегулирование и плохая налоговая политика составили основную причину рецессии 1991 года, а неправильно ориентированные дерегулирование, налоговая политика и практика бухгалтерского учета являются сердцевиной нынешнего спада. Американские инвесторы доверяли корпоративным аудиторам, а аудиторы обманули их доверие. Точно так же инвесторы доверяли аналитикам Уолл-стрита в вопросе о том, какие акции покупать, а аналитики обманули их доверие.

Идеология повлекла за собой политику, способствующую образованию «мыльных пузырей», которые в конечном счете лопнули; более того, идеология свободного рынка препятствовала мероприятиям, которые могли бы решить некоторые из возникающих проблем, а также уменьшить размеры «пузырей» и постепенно выпустить из них воздух.

РОСТ «ПО-ДЕШЕВКЕ»

Наше растущее понимание 1990-х годов требует, чтобы мы признали — перед самими собой и всем миром — что мы были вовлечены в неправильно ориентированную попытку добиться роста «по дешевке»; хотя и не с помощью «экономического шаманства» эпохи Рейгана, который непонятным образом пришел к убеждению, что путем снижения налогов можно повысить налоговые поступления, но посредством взбивания пены и раздувания «мыльных пузырей». Вместо того, чтобы замедлить рост потребления в целях обеспечения финансирования нашего подъема, Соединенные Штаты прибегли к массированным зарубежным заимствованиям, повторявшимся из года в год со скоростью более миллиарда долларов в год. Мы делали это для того, чтобы заполнить возрастающий разрыв между нашими сбережениями и нашими инвестициями — разрыв, впервые появившийся при Рональде Рейгане, продолжавший расти при Джордже Г.У. Буше и Билле Клинтоне и достигнувший новых масштабов при новом президенте Буше{14}.

Мы делали некоторые долговременные инвестиции — как в частном секторе, так и в государственном — но слишком много наших инвестиций пошло на расточительные частные расходы — фирмы, торговавшие по Интернету не преуспели, оптиковолоконные кабели не нашли применения. Все это оказалось просто частью гонки за то, кто первым обеспечит себе гегемонию и монополистический контроль, предположительно связанный с ней. До сих пор еще остается неясным, сколько из так называемых частных инвестиций в 1990-х годах было потрачено впустую, но если даже сказать, что только часть эрозии акционерного капитала можно приписать ошибочным инвестициям, счет пойдет на сотни миллиардов долларов.

На жизненно важные общественные нужды — образование, инфраструктуру, фундаментальную науку — направлялось, наоборот, слишком мало инвестиций. Мы предоставили налоговые кредиты и вычеты из налогов лицам, получающим высшее образование, но большинство детей среднего класса, которые получили эти льготы, уже посещало колледжи. Кредиты и вычеты облегчили жизнь их родителям, но оказали слабое влияние на увеличение числа обучающихся{15}. Эти деньги были бы лучше использованы, если бы они адресно расходовались на наиболее бедные слои населения, для которых отсутствие, денег составляет реальное препятствие на пути получения образования — на тех детей, чьи родители не платят налогов.

Но наиболее парадоксальным является то, что в эру Новой экономики, мы недоинвестировали в науку, в особенности фундаментальную, которая является основой Новой экономики. Мы часто жили на старых заделах, научных прорывах прошлого, таких как транзисторы и лазеры. В попытке поддержать наши научные возможности мы полагались на иностранных студентов, стекавшихся в наши университеты, в то время как наши лучшие выпускники устремлялись в сферу финансовых операций. Мы, в Совете экономических консультантов, провели исследование, показавшее крайне высокую отдачу инвестиций в НИОКР, которые остались, однако, без всяких последствий.

В основе многих из этих ошибок лежало неумеренное рвение к сокращению бюджетного дефицита. Рейган допустил выход дефицита из-под контроля, поставив под угрозу долговременный рост нашей экономики, поэтому в отношении дефицита надо было что-нибудь предпринять. Но так же как мы зашли слишком далеко в дерегулировании, мы слишком рьяно занялись сокращением дефицита. В государственном секторе так же были проблемы с бухгалтерским учетом, как они были и в частном, но большинство из них были противоположны проблемам, существовавшим в частном. Суть заключалась в том, что государственные расходы — будь то на дорогое строительство, инфраструктуру или науку — рассматривались как обычное потребление. Если мы делали займы для финансирования этих инвестиций, государственная система бухгалтерского учета признавала их как обязательства, но не учитывала соответственно возникавшие активы. Эта система была направлена на свертывание деятельности государства и предотвращение долгосрочного инвестирования. Что она и делала.

Консерваторы упорно боролись за «маленькое государство»: меньшие государственные расходы, меньшее число государственных служащих, более слабое регулирование.

Презумпция состояла в том, что государство с неизбежностью неэффективно. Даже если в работе рыночного механизма возникают проблемы, государственное регулирование неизбежно ухудшит дело, следовательно, лучший курс заключается в том, чтобы просто предоставить все самокоррекции рыночного механизма. Но только неочевиден был ответ на вопрос, являются ли связанные с этим потери и неэффективность неизбежными?

Администрация Клинтона приходила в ужас от расточительности многих федеральных программ и неэффективности многих схем регулирования, — и мы на самом деле пытались каким-то образом решить эти проблемы, отчасти считая, что, не убедив избирателей в том, что деньги, которые они платят государству, расходуются с пользой, а системы регулирования направлены на нужные цели, мы потеряем их поддержку. В то время, как Рейган и Буш обрушивали критику на государство, занятость в государственном секторе за время их президентства фактически возросла. За годы правления Клинтона доля служащих федерального правительства в общенациональной рабочее силе снизилась до уровней невиданных со времен Нового курса, что явилось примечательным достижением в свете новых задач, решение которых оно взяло на себя в семидесятые годы, явившиеся периодом усиления государственного вмешательства в социально-экономическую жизнь (включая Систему социального страхования, программу Медикэр и прочие программы, затрагивающие жизнь каждой американской семьи)[16]. Однако мы провели эти сокращения не с целью окончательного устранения государства, но с целью нового укрепления его роли — не только в национальной обороне, но и в развитии технологий и образования, обеспечения страны инфраструктурой и повышение безопасности во всех областях, включая здоровье нации и экономическую безопасность. Демонстрируя, что государство может быть эффективным и инновационным, мы надеялись на возобновление поддержки государства электоратом в тех его начинаниях, которые входят в сферу государственной компетенции.

АМЕРИКАНСКИЕ ПРОВАЛЫ ЗА РУБЕЖОМ

Подъем и падение мировой экономики были в любом случае даже более сильными, чем в Америке, и неразрывно переплетались с американскими. С окончанием холодной войны и началом глобализации мы получили возможность построить новый мировой порядок, базирующийся на американских ценностях, отражающий наше понимание баланса между государством и рынками, распространяющий социальную справедливость и демократию на весь мир. Администрация Клинтона достигла некоторых примечательных успехов в попытках построения нового мирового экономического порядка, к которым надо прежде всего отнести Североамериканское соглашение о свободной торговле (North American Free Trade Agreement, NAFTA), объединившее Мексику, Соединенные Штаты и Канаду в величайшую в мире зону свободной торговли, а также завершение так называемого Уругвайского раунда международных торговых переговоров, создавшего Всемирную торговую организацию в целях содействия регулированию международной торговли. Эти соглашения обещали принести несметные выгоды нашей экономике, такие как сокращение издержек потребителей, стимулирование экономического роста и создание новых рабочих мест в результате выхода на новые рынки. Планировались еще и другие торговые соглашения — между странами Северной и Южной Америки, а также странами Азиатско-Тихоокеанского региона.