Королевская игла (СИ) - Каримова Лука "ЛуКа"

— Пришлось с ней повозиться, — проворчал Скальд, состроив недовольную гримасу.

Ужин был отменным, выше всяких похвал. Лучше, чем в деревенской таверне, где подавали еду не из самых свежих продуктов, вино всегда было кислым, столы грязные и липкие, а хозяин жаден до невозможного. Но чародей и не подумал отблагодарить принцессу за стряпню. По ее глазам было видно, что она и без того счастлива, глядя на елку.

Убрав со стола посуду, Ота принялась украшать дерево, а Скальд приманил к себе из башни лютню. Наверху хлопнула дверь, и в столовую, гудя струнами, вплыл инструмент.

Чародей стал наигрывать немного грустную мелодию и спокойно, едва слышно напевать:

«Тёмный, мрачный коридор,

Я на цыпочках, как вор,

Пробираюсь, чуть дыша,

Чтобы не спугнуть

Тех, кто спит уже давно,

Тех, кому не всё равно».

Его пальцы плавно перебирали струны, взгляд был устремлен на пламя в камине. В черных глазах отражались огненные всполохи.

«В чью я комнату тайком

Желаю заглянуть, чтобы увидеть...

Как бессонница в час ночной

Меняет, нелюдимая, облик твой,

Чьих невольница ты идей?

Много книжек я читал,

Много фокусов видал,

Свою тайну от меня

Не пытайся скрыть! Я это видел!»

Оталия замерла со стеклянным шариком в руке, не смея обернуться к чародею. Ее сердце гулко билось в груди. Душу и разум заполнило странное чувство, словно позади сидел не Скальд, а кто-то другой. Ее тянуло к этому человеку, так проникновенно он пел и играл. Горло сдавило болезненным спазмом, а глаза увлажнились. Треск поленьев в камине заставил вздрогнуть, она едва не уронила елочное украшение. Дрожащими пальцами повесила игрушку на ветку и подошла к подоконнику. Вьюга прекратилась, и теперь на землю медленно падали хлопья снега, умиротворяя принцессу своим видом.

«Как бессонница в час ночной

Очень жаль, что ты тогда

Мне поверить не смогла,

В то, что новый твой приятель

Не такой, как все! Ты осталась с ним вдвоём,

Не зная ничего о нём. Что для всех опасен он,

Наплевать тебе! И ты попала! К настоящему колдуну,

Он загубил таких, как ты, не одну! [1] »

Скальд замолчал и отложил инструмент. Встав с кресла, он подошел к девушке и убрал волну рыжих волос, обнажив ее шею. Оталия повернулась к нему, ее щеки зарумянились, а глаза ярко сверкали.

— Надеюсь, моя скромная игра пришлась принцессе по душе, — он взял ее за руку и, не отрывая взгляда от серых глаз, поцеловал нежные пальцы.

— Это было восхитительно, — прошептала она, покоренная его талантом.

Чародей улыбнулся.

— От чего же вы так покраснели? — он погладил ее по щеке, обвел большим пальцем чуть пухлую нижнюю губу.

Принцесса ошеломленно захлопала глазами.

— Я… ничего… — пролепетала она.

Скальд хищно улыбнулся и резко притянул ее к себе за талию:

— Дам тебе простой ответ, — Скальд вдохнул исходящий от нее аромат ванильного масла и мяты. — Мой голос и игра запали тебе в душу, ты не видела меня в роли музыканта. Но стоит любому другому оказаться на моем месте, и ты, как последняя дуреха, купишься на его игру. Разомлеешь, зарумянишься, потеряешь бдительность и вновь превратишься в наивную гусыню, — он видел шок, а затем гнев и наполнившиеся слезами глаза. — Ты такая же, как и твоя легковерная сестрица, вздумавшая переспать с бедным поэтом и забеременеть от него.

Оталия ошиблась, Скальд ничуть не изменился. Это была лишь маска, очередная, болезненная. Он вновь вывел ее из равновесия и сделал это так тонко и умело, как никто. Его слова кололи больнее, чем иглы шиповника, но упоминание о сестре заставило слезы высохнуть. Чародей по-прежнему прижимал ее к груди, сдерживая сердце принцессы от того, чтобы выпрыгнуть.

Она усмехнулась и покачала головой:

— Вы все также циничны, но довольно! Причем здесь моя сестра?

Скальд отпустил ее и вернулся к камину, продолжая бренчать, но уже без прежнего энтузиазма.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Но Оталия не сдалась, встав перед ним и впившись руками в подлокотники, почти касаясь его носа своим, она процедила:

— Вы, ты… что-то знаешь и недоговариваешь.

Скальд улыбнулся. Он проболтался, отвлекшись на собственные ощущения тонкой женской талии, мягкой округлой груди, которую не скрывали ни нижняя сорочка, ни платье. Биение ее сердца и нежный одурманивающий аромат. «Почему бы мне не рассказать ей? Ведь сестрица давно за морем, живет с поэтом и, должно быть, скоро разрешиться от бремени», — и он решился, поведав всю правду без утайки и прикрас о лицемерной сестрице Одетт, которую Оталия все это время любила и считала практически святой. Под конец он видел ее помертвевшие губы, которые ему захотелось согреть поцелуем, но Скальд одернул себя. Принцесса ушла, а он еще долго смотрел на закрытую дверь.

Ночь Йоля стала для Оталии кошмаром, но не темные силы терзали ее душу, а собственные простодушие и недальновидность. Если самый близкий человек хотел ее предать, то ему это почти удалось. Незнакомец, попавший в беду, оказался вором и головорезом. Кому ей доверять? Неужели единственный, кто ей не врал и говорил все как есть — Скальд? Циничная сволочь, всесильный чародей, который с легкостью может подвергнуть ее мукам или сломать шею, выбросив труп за стену, где земля и туман сожрут его и обглодают кости. Но ни разу за столько времени он ее не тронул и не захотел взять силой.

«Скальд не любит проявлять своих чувств, и он не такой, как придворные аристократы. Но в нем есть то, чего никогда в них не было — он не пустозвон и не дает никаких обещаний, а смотрит на мир широко раскрытыми глазами. Он недоверчив и до грубости прямолинеен. Разве не это я всегда ценила в себе и других? Жить без фальши», — она взглянула на поведение и слова чародея с другой стороны. Каждая ее оплошность благодаря Скальду оборачивалась уроком. Он учил ее взрослой жизни вне золотой клетки. Но ни разу не поднял руку, а наказание становилось последствием ее собственных поступков. «Избавление от иллюзий всегда весьма болезненно…»

— Окажись я в какой-нибудь деревне, смогла бы прожить нетронутой телом и душой? — она сидела на подоконнике с папкой для рисования, в руке зажат карандаш, а на листе изображен играющий на лютне чародей. Черты его лица, взгляд… нет, портрет не передал и половины исходящей от него силы, магической энергии, уверенности… Он не завораживал, как оригинал, но Оталия все равно сохранила его, убрав папку под подушку.

«Что еще он от меня скрывает и как многому хочет научить? Для чего?»

[1] Группа Король и Шут - Кукла колдуна.

Глава 4

Зима прошла незаметно, словно ее и не было. Сугробы смыло непрекращающимся дождем, по утрам стоял непроницаемый туман и пахло сыростью. Ветви от елки Скальд обрубил, а Оталия засушила иглы и ссыпала их в жестяную банку для лекарственных растений. Дерево пошло на поленья, и пару дней из небольшой пристройки к замку, где должна была быть конюшня, слышался стук топора.

Украдкой Оталия наблюдала, как Скальд работает. В принцессе боролись смущение и странное желание не отрывать взгляд от подтянутого мужского тела. Девушке хотелось провести по влажной мужской груди, коснуться узких бедер, но она отгоняла это желание прочь и, стесняясь самой себя, сбегала в башню, где подолгу стояла на стене, обдуваемая холодным ветром, и старалась успокоить бьющееся сердце.

Ближе к весне Скальд принес в замок сотканный из черного бархата мешок, тот был перевязан золотистым шнурком, скрепленным печатью в виде черепа.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Любопытной кошкой Оталия крутилась вокруг, принюхивалась — в нем явно что-то находилось.

Чародей обедал, неторопливо орудуя ложкой и наблюдая краем глаза за принцессой. Он старался сохранить бесстрастное выражение, но вид заинтригованной Оталии его забавлял.