Загадка поющих камней - Чарльз де Линт

На кухне Минда прихватила кусок хлеба и сыра и наполнила небольшую фляжку водой из бочки у двери. На этот раз она надела коричневые шерстяные штаны, старую голубую рубашку и легкую куртку. На поясе в ножнах висел маленький ножик.

Осторожно отодвинув засов, она выскользнула во двор и как можно тише затворила за собой дверь. Единственным звуком, нарушившим тишину, был слабый лязг задвижки, опустившейся на место. Ботинки мягко постукивали по каменным плитам мостовой Фернвиллоу. Легкий ветерок распахнул куртку и шевельнул волосы. На пустынных улицах спящего города только луна составила ей компанию.

Миновав городские окраины, Минда свернула с дороги. Она пробралась через кусты на обочине и легла прямо на траву, подложив вместо подушки под голову рюкзак. Она не осмелилась слишком далеко отходить от города, но и ночевать в гостинице тоже не хотела. Она лежала в ожидании сна, но волнение, вызванное столь резким поворотом в ее жизни, не давало уснуть. Это был только первый шаг, а как долго продлится путешествие? Теперь она освободилась от Хадона и его гостиницы и сама могла распоряжаться своей судьбой, но была связана обещанием, данным Яну Пеналюрику.

Минда смотрела на звезды и гадала, как скоро Хадон начнет ее искать. Звезды казались такими далекими, а небо между ними абсолютно черным. Скорее всего, Хадон поймет, что она сбежала, только к вечеру. Первое место, куда он кинется, будет ферма дяди Томалина, но к тому времени она уже доберется до каменных столбов кромлеха и… исчезнет? В других мирах?

Сейчас, лежа в траве, она не могла в это поверить. Луна зашла. Тишина на лугу нарушилась разнообразными шорохами, которые в темноте казались ей шагами Хадона, пробиравшегося через зеленую изгородь. А вдруг вернутся кошмары? Ильдран. Дрожащие пальцы коснулись талисмана. Это всего лишь желудь. Как он может остановить Повелителя Снов?

Мысли стали перескакивать с одного предмета на другой, и вскоре Минда незаметно для себя уснула.

Она проснулась и не припомнила никаких сновидений.

Минда хорошо отдохнула, несмотря на все неудобства. Она села, потянулась и огляделась по сторонам. Солнце только поднималось над восточным краем леса, и луг искрился от росы. Минда невесело усмехнулась. Первую ночь свободы она провела на жесткой земле, и к тому же довольно сырой. Но девушка не расстроилась. Солнце и быстрая ходьба быстро высушат мокрую одежду. Минда наскоро позавтракала куском сыра и отправилась в путь.

В мире была весна, а она почти забыла об этом. В городе смена времен года не так заметна, но здесь обочины дороги пестрели пурпурными орхидеями, желтыми лютиками и калужницей, боярышник и рябина стояли в цвету. Над головой нависали ветви дубов и раскидистых вязов, усыпанные яркими зелеными почками. В полях виднелись бело-розовые яблони.

Минда легким шагом продолжала свой путь, наслаждаясь буйством красок, любовалась плавными контурами холмов, поднимавшихся над горизонтом. Широкий простор беспрестанно напоминал, что она — всего лишь маленькая песчинка в бескрайнем мире.

В мирах, поправила себя Минда. И как же эта песчинка сможет отыскать свой путь?

Один вопрос нередко влечет за собой следующий, и вскоре она уже беспокоилась, не разгадал ли Хадон ее замысел и не отправился ли в погоню с самого утра? А если…

Теперь Ильдран будет стремиться завладеть твоим телом.

Неожиданно Минде показалось, что за ней кто-то следит. Она огляделась по сторонам, посмотрела назад, но никого не увидела. Северная дорога на Волдли не была особенно оживленной, и этим утром Минда еще не встретила ни одного путника. И все же чувство, что за ней следят, не проходило.

Минда стремительно проскочила зеленую изгородь и пошла вдоль дороги по полю, перепрыгивая рытвины и продираясь через заросли кустарника. Кисти рук и предплечья мгновенно покрылись царапинами. Неприятное ощущение становилось все сильнее. От страха она все ускоряла и ускоряла шаг, пока не перешла на бег. В конце концов Минда упала, споткнувшись о корень молодого букового деревца, и, задыхаясь, осталась лежать на траве.

Никто ее не преследовал, никто не шпионил. Минда оглянулась назад. Под легким ветерком колыхались трава и ветки кустов. Солнце близилось к зениту и стояло почти над головой, ни с одной стороны ей ничто не угрожало. Неподалеку на ветвях клена стрекотали две сороки, а из-за куста боярышника выглядывал маленький любопытный зайчонок. Высоко в небе лениво парила пустельга.

— Глупышка Сили, — пробормотала Минда.

Она поднялась на ноги, и испугавшийся зайчонок скрылся в траве, а сороки замолчали и повернулись, чтобы посмотреть на незнакомку. Как только Минда вновь пролезла сквозь зеленую изгородь, сороки поднялись в воздух и проводили ее резкими насмешливыми криками. Быстрая ходьба постепенно успокоила Минду, и через некоторое время она уже и вовсе не понимала, отчего так перепугалась.

Наезженная дорога могла привести ее в Волдли, но Минда собиралась свернуть на тропинку, ведущую к кромлеху, не доходя примерно шести миль до городка. Однажды она уже проделала этот путь вместе с дядей Томалином несколько лет назад, когда Хадон закрыл гостиницу на две недели, а сам отправился на юг.

Дядя Томалин очень нравился Минде. В нем было все то, чего не хватало его брату. Оба они были рослыми и крепкими мужчинами, но при всей своей силе дядя Томалин обладал веселым нравом, а Хадон был вспыльчив и угрюм. Все дело в выражении глаз, как считала Минда. У Томалина были такие же бледно-голубые глаза, но в них светилось добро, и взгляд притягивал людей. В тот день, когда они вдвоем путешествовали по этой дороге, Томалин привел ее к кромлеху.

— Что значит один или два лишних денька? — говорил он со своим деревенским акцентом. — У нас целых две недели, девочка, и никто нам не помешает. Мы еще успеем попасть в Волдли, а если и нет, то выспимся и в канаве!

Это были лучшие две недели в ее жизни, считала Минда, с улыбкой вспоминая те дни. Частенько ей хотелось, чтобы ее мать вышла замуж за Томалина. Как-то она сказала об этом дяде, но он только пожал плечами.

— Что есть, то есть, так к чему об этом говорить?

Минда никак не могла понять, что именно привлекло ее мать в Хадоне. В Фернвиллоу она никого не могла об этом спросить, поскольку они приехали в город, когда Минде уже было два года, а ее мать умерла. Никто в Фернвиллоу их не знал, а Хадон только сердито взглянул на нее, когда Минда спросила о матери. Временами ей казалось, что она помнит ее, но эти воспоминания были слишком расплывчатыми. Томалин тоже не мог ей помочь.

— Она была важной леди, — вот и все, что он сказал о ее матери.

— Но какой она была? Как держалась?