Чэнси - Луис Ламур

Мы выпили с ними кофе, собрали стадо и тронулись. Прошло лишь несколько минут, и я убедился, что мои помощники знают, как обращаться с животными. Взяв курс строго на север, мы без устали гнали стадо по полю миль восемь десять. На ночлег остановились у небольшого ручья, где был и водопой, и хороший выпас.

- Джим, ты дежуришь в первую смену, - распорядился я. - Едва ли они найдут нас так скоро, так что ты один справишься. Том и Коттон заступят следом. После полуночи дежурим Корбин и я.

Ночь прошла спокойно, и на рассвете мы уже отправились в путь. Джим помог собрать стадо и вернулся обратно по нашему Следу.

Хэнди Корбин остался со мною в хвосте:

- Индеец хороший следопыт?

- Лучший из всех, кого я знаю.

Корбин бросил взгляд на мой револьвер.

- Ты умеешь им пользоваться? - спросил он.

- Ни разу не представлялся случай выяснить. Попасть могу, куда надо, но едва ли имею право похвастаться скоростью.

- Тогда лучше особенно не старайся. Просто выхвати его как-нибудь и выстрели первым. Все равно в половине случаев, - добавил он, - первый выстрел уходит впустую.

Мы проехали примерно полмили, и Корбин сказал:

- Предоставь поединок мне.

- А ты в стрельбе так преуспел?

- Ну, - он усмехнулся в ответ, - как видишь, живой пока.

Раньше никто не собирался участвовать за меня в поединке, и я почувствовал себя уверенней от того, что есть человек, который готов это сделать. Не стоило говорить ему, что сам справлюсь. Я давно убедился, что часто все решают обстоятельства и редко у кого есть выбор, когда доходит до дела.

Наше стадо насчитывало около шестисот голов, в основном молодняк, но привычный к переходам. Мне не приходилось надрываться, потому что мои спутники тоже были молоды. Самому старшему Тому Хакеру оказалось примерно под тридцать. Хэнди Корбину исполнилось лет двадцать семь или двадцать восемь. Все они умели обращаться со стадом, и каждый охотно выполнял свою часть работы, и даже больше.

Путь, который мы выбрали, проходил по северному берегу реки Смоки-Хилл, параллельно руслу. Пастбища изобиловали сочной травой, а скот мы поили в ручьях, которые впадали либо в Смоки-Хилл, либо в реку Репабликэн, а иногда в какую-нибудь другую реку, протекавшую северней. О тех краях я знал, главным образом, понаслышке. Все ручьи отличались между собой только тем, что в одних вода была пресная, а в других - щелочная.

По нашим оценкам, за три дня мы преодолели тридцать миль. Поэтому сбавили темп, а немного погодя вышли на девственный луг. Однажды в заросшей травой низине заметили нескольких бизонов, но при виде нас они скрылись, и мы не стали их преследовать.

Как-то Коттон подстрелил трех диких индеек, так что мы смогли разнообразить наш рацион. В ту ночь стало заметно холодать, подул ветер. Вокруг бродили койоты. Джим беспокоился. Сразу после заката он сел на лошадь и ускакал. Хакер посмотрел ему вслед.

- Добрый индеец, - заметил он. - Давно ты его знаешь?

- Довольно давно, - ответил я. - Он поехал к реке.

Джим вернулся как раз вовремя, чтобы заступить в первую смену. Сначала я оставался с ним, поскольку и сам беспокоился. До сих пор нам везло, но я не верил, что так будет и дальше, и я вообще не из тех, кто полагается на удачу. Я знал, что Джим и остальные думают так же. Потом на часы встали Том Хакер и Коттон, после них наступила очередь Корбина и моя.

Но ночь оказалась спокойной, и я отправил Корбина спать. Нас ждали большие труды, и стоило использовать для отдыха любую возможность. Последние два часа я сторожил в одиночестве. Когда звезды поблекли, пришел в лагерь, раздул костер и поставил на огонь кофейник.

По правде сказать, я люблю рано утром побыть один под открытым небом. Мне нравится смотреть, как бледнеет ночь, как одна за другой гаснут звезды, словно свечи, задуваемые легким порывом ветра, как наливается малиновым цветом восток и деревья постепенно обретают форму. В такие часы во мне просыпается мой древний предок, который когда-то очень давно так же сидел один посреди бескрайнего простора, покрытого травой, колышущейся от малейшего дуновения, а поднимающиеся с земли бычки выгибали спины, чтобы сбросить ночное оцепенение, оглядывались вокруг и начинали потихоньку пастись.

Мне нравился звук, с которым они срывают траву, и этот покой, и я думал, какое хорошее место, чтобы растить здесь детей, смотреть, как взрослеют сыны человеческие, полной грудью вбирая чистый воздух, утоляя жажду холодной водой из ручьев, вдыхая запах жареного бекона.

Неожиданно я услыхал шорох в кустах. Коровы настороженно подняли морды и навострили уши. Негромко их успокоив, я повел лошадь сквозь стадо в ту сторону, откуда раздался звук. Вдруг кусты раздвинулись, и, просунув сквозь них свою косматую голову, со стороны ручья на поляну вышел огромный старый бизон. Он постоял минуту, нюхая воздух и глядя на нас, но я удержал солового, не желая пугать исполина, которому и так в жизни выпало достаточно бед.

Выждав немного, он двинулся дальше, покачивая массивной головой в такт шагам, а следом за ним из кустов вышла самка с годовалым теленком, и все семейство отправилось прочь из долины.

- Иди, иди, старина, - помахал я вслед. - Вообще-то мы питаемся мясом, но тут место скорее твое, чем мое, так что ступай себе с миром, и удачи тебе.

Они важно прошествовали мимо, словно понимая, что я против них ничего не имею.

Пока смотрел на них, коровы уже проснулись и наступил день. Какая-то птица защебетала в ближайших кустах, и, оглянувшись, я успел по малиновым перьям опознать упорхнувшего кардинала.

Я развернул лошадь и направился было в лагерь, но прежде решил бросить прощальный взгляд на бизонов. Они уже достигли вершины небольшого холма, закрывающего долину, в которой мы разбили лагерь и собрали на ночлег стадо. Неожиданно звери замерли, подняв головы и глядя на запад. Я видел, как они встрепенулись и рысью кинулись на восток

У меня в руке сразу же оказалась винтовка, и я направил солового к тому месту, где стояли бизоны. Там я соскользнул с седла, бросив поводья. Мои шаги в траве производили лишь едва уловимый шорох. Добравшись до вершины холма, я распластался возле куста и осторожно высунул голову.

В мою сторону с трудом ковылял человек. Пока я наблюдал за ним, он упал, полежал немного и, поднявшись, снова пошел. На его рубашке расплывалось пятно крови, сам он выглядел еле живым. Что-то в его чертах показалось мне знакомым, и я собрался выйти из укрытия. Человек тем временем снова упал, а из-за холма появился всадник.

Всадник меня не видел. Он ехал с винтовкой наизготове и, очевидно, собирался добить раненого. Я осторожно направился к ним. Раненый находился ближе ко мне, чем всадник. Когда преследователь оказался примерно в тридцати ярдах, раненый попытался встать.

- Пощади! - хрипло закричал он. - Пощади меня!

Всадник остановился и поднял винтовку.

- Ты последний из них, старик. Тебя надо добить, грифам будет чем поживиться.

- Привет, Рад, - окликнул я, и он дернулся, как ужаленный.

Я приблизился к нему еще на два шага.

- В Абилине ты говорил, что Дикий Билл защищает меня. Ну вот, теперь нет Дикого Билла. Только ты и я, да несчастный старик, которого ты так жаждешь добить.

Ему явно не понравились мои слова. Он думал, что я трус, слабак, которого можно брать голыми руками, а тут я сам напрашивался, и это его встревожило.

Старик давно потерял свой револьвер и теперь безоружный лежал как раз между мной и Радом.

- Так что за дела, Рад? - продолжал я. - Ты предпочитаешь убивать стариков? Наверное, потому что боишься сцепиться со взрослым парнем при свете дня?

Ох, как ему не понравились мои слова, совсем не понравились. Теперь я находился примерно в двадцати пяти ярдах от него, справа. Должен заметить, что мгновенно развернуть винтовку и перекрыть левый сектор, стоя на земле, совсем не трудно Но сидя на лошади, когда направо надо разворачиваться всем корпусом, все не так просто. Он это знал и даже вспотел. Но я не испытывал сострадания к нему. Если бы он подловил меня в таком положении, то убил бы, не моргнув глазом, к тому же гнался по следу раненого старика.

- Вы, ребята, заварили кашу, - добавил я. - Теперь вам ее и расхлебывать.

Я сознательно устроил ему ловушку. Догадавшись, что он использует возможность уравнять наши шансы, я сделал шаг вперед, сократив немного дистанцию. В этот момент он вскинул винтовку, развернувшись в пол-оборота, чтобы взять меня на прицел, а я, отступив назад, выстрелил ему прямо в живот, потом передернул затвор и выстрелил снова. Он рухнул на землю. Его лошадь пошла вперед, повернулась и замерла.

Не опуская винтовку, я оглянулся вокруг: едва ли он бродил здесь один. Степь оставалась безлюдной, и я подошел к нему. Он смотрел на меня, и в глазах его горела ненависть. Удивительно, что он был еще жив.

- Придет время, - пообещал он. - Энди убьет тебя.