Сын цирка - Джон Уинслоу Ирвинг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Доктор Дарувалла знал, что большинство детей-акробатов (как Дипа) проданы в цирк их родителями, которым было не под силу их содержать; другие были сиротами – этих и в самом деле усыновляли и удочеряли. Если они не выступали в цирке, где были хорошо накормлены и защищены, то жили на подаяние. Дети улицы, они делали перед вами стойку на руках и прочие трюки за три рупии в Бомбее или в небольших городках штатов Гуджарата и Махараштра, где «Большой Королевский цирк» чаще всего выступал, – нынче все меньше цирков приезжало в Бомбей. На праздник Дивали и в зимние каникулы еще всего лишь два-три цирка выступали в городе, но телевидение и видеомагнитофон нанесли урон цирковому бизнесу; слишком многие стали брать напрокат кинофильмы и сидеть по домам.
Послушать детей и внуков семейства Дарувалла, так получалось, что проданные в цирк дети-акробаты – маленькие трудяги-страдальцы, занятые в самой рискованной профессии; их тяжкий труд, невозможность побега были равносильны рабству. Первые шесть месяцев, пока шли тренировки, им ничего не платили; затем они начинали получать по три рупии в день – то есть лишь девяносто рупий в месяц, меньше четырех долларов! Но доктор Дарувалла возражал, говоря, что пища и кров с гарантией лучше, чем ничего; главное, что дети получали шанс.
Люди цирка сами кипятили воду и молоко. Они сами покупали продукты и готовили пищу; сами копали выгребные ямы и очищали их. И хорошие акробаты подчас получали от пятисот до шестисот рупий в месяц, пусть это и было всего лишь двадцать пять долларов. Честно говоря, хотя «Большой Королевский» действительно заботился о своих детях, Фаррух не стал бы утверждать, что во всех индийских цирках к детям такое же отношение; некоторые тамошние цирковые представления были настолько убогими – не говоря уже о халатности и отсутствии профессионализма, – что доктор допускал возможность столь же жалкой жизни в таких местах.
В «Большом Голубом Ниле» жизнь была действительно жалкой; и правда, среди индийских цирков «большой тот», «большой этот» самым жалким был «Большой Голубой Нил» – или, по крайней мере, самым мелким из больших. Дипа согласилась бы с утверждением, что ее цирк не такой уж и большой. Жене карлика, «женщине-змее», перевоплотившейся в воздушную акробатку, недоставало ни блеска, ни здравого смысла; не только пиво было причиной ее слишком скорого падения с трапеции.
Повреждения у Дипы были сложными, но не очень серьезными. Кроме вывиха бедра, у нее была порвана поперечная связка. Доктор Дарувалла не только отметил памятным шрамом бедро Дипы – обрабатывая участок бедра перед операцией, он вынужден был столкнуться с неотразимой чернотой волос на лобке Дипы; это было темным напоминанием об ошеломляющем контакте ее лобка с его переносицей.
В носу еще свербело, когда доктор хлопотал по поводу размещения Дипы в госпитале. Из чувства вины он поехал из цирка вместе с ней. Но едва в приемном отделении приступили к осмотру больной, как доктора вызвала одна из секретарш; оказывается, пока он ехал из «Голубого Нила», ему сюда звонили.
– Вы знакомы с каким-нибудь клоуном? – спросила секретарша.
– В общем-то, да, знаком, – согласился Фаррух.
– С клоуном-карликом? – спросила секретарша.
– Да, с несколькими! Только что встречался с ними, – добавил доктор.
Фарруху было слишком стыдно признаться, что, кроме того, он брал у них кровь.
– Похоже, кто-то из них получил травму в цирке в парке Кросс-Майдан, – сказала секретарша.
– Только не Вайнод! – воскликнул доктор.
– Да, именно он, – сказала она. – Поэтому они хотят, чтобы вы вернулись в цирк.
– Что случилось с Вайнодом? – спросил доктор Дарувалла эту источающую презрение секретаршу; она была из многочисленной породы секретарш-язв.
– Я не могу судить о состоянии клоуна по телефонному звонку, – ответила она. – Говорили в истеричных тонах. Вроде как его потоптал слон, или в него выстрелили из пушки, или то и другое вместе. А теперь этот карлик лежит и умирает – он заявляет, что его доктор – вы.
Так что доктор Дарувалла действительно отправился к шатру цирка в парке Кросс-Майдан. По дороге назад к «Большому Голубому Нилу», с его донельзя ущербными номерами, в носу у доктора продолжало свербеть.
Все эти пятнадцать лет, стоило Фарруху только подумать о жене карлика, как у него начинало свербеть в носу. И теперь то, что мистер Лал «упал мимо сетки» (тело на поле для гольфа и впрямь было мертвым), напомнило доктору Дарувалле, что Дипа таки выжила после своего падения и более чем нежелательного и болезненного контакта с неуклюжим доктором.
Знаменитые близнецы
При внезапном появлении Инспектора Дхара стервятники поднялись в воздух, но не улетели. Доктор Дарувалла знал, что падальщики еще парят над головой, поскольку трупный запах витал в воздухе и их тени пересекали туда-сюда девятый грин и бугенвиллеи, где Дхар – настоящий кинозвездный детектив – опустился на колени перед бедным мистером Лалом.
– Не трогайте тело! – сказал Дарувалла.
– Я знаю, – холодно ответил киноветеран.
О, да он не в настроении, подумал Фаррух; было бы глупо сообщать ему дурные вести прямо сейчас. Доктор сомневался, что у актера когда-либо возникло бы подобающее настроение, чтобы великодушно принять такие вести, – и можно ли за это его винить? Всему причиной было непреодолимое чувство несправедливости, поскольку Дхар был однояйцовым близнецом, разлученным с братом во время рождения. Хотя Дхару была известна история его рождения, близнец Дхара ничего об этом не знал; он даже не знал, что у него есть брат-близнец. А теперь близнец Дхара ехал в Бомбей.
Доктор Дарувалла всегда считал, что ничего хорошего от такого обмана ждать не приходится. Хотя Дхар и принял как факт данную ситуацию, ценой этого стала некоторая его отстраненность; он был человеком, который, насколько Фаррух знал, воздерживался от каких бы то ни было привязанностей и решительно противостоял любым проявлениям привязанности со стороны окружающих. Можно ли за это его винить? – размышлял доктор. Дхар принял то, что у него есть мать и отец и однояйцовый брат-близнец, которого он никогда не видел; Дхар оставался верным докучливой пословице, до сих пор имевшей широкое хождение и гласящей: «Не будите спящую собаку». Но что теперь: эти огорчительные вести были наверняка из категории другой, не менее докучливой пословицы, до сих пор имеющей широкое хождение, гласящей: «Это было последней каплей».
По мнению доктора Даруваллы, мать Дхара всегда была слишком эгоистичной для материнства; даже спустя сорок лет после осуществления своего замысла женщина снова демонстрировала свой эгоизм. То, что она самоуправно решила взять
