Хан Тенгри с севера. Негероические записки - Ян Рыбак

Перед обедом мы разузнали, где находится палатка начальника лагеря и отправились к нему за бензином для нашего примуса и за газовыми баллонами. Только в это утро я осознал, что начальник нашего лагеря, это – Юрий Моисеев. Тот самый! В 1988 году тройка Казбек Валиев, Юрий Моисеев и Золтан Демиан совершили одно из самых красивых восхождений на гималайский восьмитысячник: первопрохождение Юго-Западного контрфорса Западной стены Дхаулагири (8167м). За 9 дней, в альпийском стиле и без кислорода. Если вам это ничего не говорит, то вряд ли вы поймёте и тот интерес, который вызывал у меня этот человек. Я объяснил Эялю причину своего волнения. Как и всякий «западный» молодой человек, интересующийся альпинизмом, он знал из русских альпинистов только Букреева и то, лишь благодаря скандальным отголоскам трагедии 1996 года.

В палатке, на которую нам указала Надия, и которая служила одновременно и узлом связи и складом сдаваемого напрокат снаряжения, мы обнаружили немолодого седовласого мужчину с мягким, почти извиняющимся выражением лица и живыми карими глазами. Я поинтересовался, на всякий случай, действительно ли перед нами Юрий Моисеев, причём меня привёл в замешательство тот факт, что я не знаю, как адекватно обратиться к этому человеку. С одной стороны, уже тринадцать лет, как я не обращаюсь ни к кому по отчеству, и такое обращение кажется мне столь же несуразным и неудобным, как носка камзола позапрошлого века, с другой стороны я понимаю, что моё ощущение – порождение абсолютно иной реальности, а здесь и сейчас обращение по имени к уважаемому человеку, который значительно старше меня, прозвучит неуместной фамильярностью. Ох уж эти условности!

Должен сказать, что мы были просто очарованы Моисеевым. Никакой, даже малейшей «звёздности» не было в этом человеке. Он разговаривал с нами просто и доброжелательно, и говорил с нами о маршруте так, как будто и для нас, и для него он представлял одинаковую сложность. А ведь у него за спиной была и северная стена Хан Тенгри, и зимние восхождения на семитысячники, и Канченжанга.

Он не советовал нам идти на седловину во время акклиматизационного выхода, а ограничиться лишь восхождением на пик Чапаева. Здесь, похоже, мне придётся сделать небольшое, но вынужденное отступление, и рассказать о маршруте. Как я уже говорил, на Хан Тенгри существуют два относительно несложных «классических» маршрута. Более простой из них находится с южной стороны горы. Он поднимается по снежно-ледовому кулуару между Хан Тенгри и пиком Чапаева (6370м) и выводит на седловину между этими двумя вершинами. Высота седловины – примерно 5900м. До седловины этот маршрут не имеет никаких технических трудностей, т.е. «ходится ногами», но довольно лавиноопасен. Нижняя часть его простреливается лавинами и ледовыми обвалами, сходящими с пика Чапаева, и народ проскакивает его рано утром и как можно быстрее.

С севера маршрут поднимается по крутому ребру прямо на северную вершину пика Чапаева (6150м) и уже оттуда спускается на седловину. На седловине оба маршрута соединяются в один, который выводит на вершину Хан Тенгри по скальному Западному Гребню.

северный маршрут (он называется маршрутом Саламатова) гораздо безопаснее южного, но в такой же мере тяжелее физически и технически. Крутой снежно-ледовый гребень разорван в двух местах (между 1м и 2м лагерями и под пиком Чапаева) ещё более крутыми скальными поясами, прохождение которых на этих высотах, да, зачастую, с тяжелым рюкзаком представляет изрядную проблему. К тому же, хождение туда-сюда через пик Чапаева тоже здоровья не прибавляет. Когда-то этот маршрут получил категорию 5Б, но эта оценка, естественно, не подразумевала, что вся гора от подножия и до вершины заранее провешена перильными верёвками, как это происходит сейчас.

Когда я собирался на Хан Тенгри, меня здорово смущал этот вопрос. Я имею в виду перильные верёвки. Абсолютно очевидно, что не будь Хан Тенгри провешен перилами, я никак не смог бы собрать себе команду, у которой был бы шанс на него взойти. Поколебавшись, я убедил себя в том, что, собственно, в мои планы входило восхождение на семитысячник, а перильные верёвки не сделали гору ниже, чем она была. Я понимаю, что иду на эдакий «адаптированный» Хан Тенгри, но я и отношусь к нему соответственно. Того, старого Хан Тенгри всё равно уже нет и не будет, да он мне и не по зубам. Просто это, новая ТАКАЯ гора, и на ней есть новый ТАКОЙ маршрут. Так я решил для себя, хотя всё это довольно печально.

Перед обедом я сижу в столовой и наблюдаю, как две девочки и парень из кухонного персонала накрывают столы. Они обсуждают свои «кухонные» проблемы, скрытые обычно от глаз клиентов, и я чувствую себя за кулисами театра.

«Поставь ножи туда и туда» – кивком головы девочка указывает парню на «недоработанные» столы. «Зачем они нужны» – вяло отмахивается парнишка – «всё равно резать нечего...».

«Ставь, ставь, не рассуждай. Положено так. Не покладём – меня уволят...». «А ножей опять не хватает» – говорит вторая. «А ты возьми со стола у наших (имеются в виду гиды), наши обойдутся...»

Выход в первый лагерь

Кто выходит рано на маршрут, тот договаривается с кухонными ребятами с вечера, и те кормят их утром чем нибудь незамысловатым прямо на кухне. Мы договорились с кухней на 6 утра, но наш будильник не прозвенел. Но не прозвенел он и у кухонных. Вместе с нами должны были прийти на ранний завтрак канадцы и москвичи, но и они проспали. Мистика какая-то! Я проснулся в 5.55, растолкал Эяля и оделся со стремительностью, не замечавшейся за мной со времён службы в армии. Напялил «пластики», схватил собранный с вечера рюкзак и помчался на кухню, периодически сгибаясь пополам на крутом подъёме от нехватки воздуха. В промороженной кухонной палатке меня встретил осоловелый спросонья персонал. Чуть позже подвалили канадцы, москвичи и Эяль. Нас накормили яичницей-глазуньей и напоили чаем. В 6:45, в серых предрассветных сумерках мы спустились на ледник. 40 минут заняло у нас пересечь его и подойти под чапаевское ребро. Ледник был простым. Собственно говоря, я редко видел столь простые для хождения ледники. Никаких трещин мы не встретили, только в 2-3х местах пришлось перепрыгнуть через пересохшие за ночь, отполированные водой желоба, напоминавшие лоток по которому выкатываются шары из барабана спортлото. Мне было хреновато, и я с трудом поспевал за Володей, а Эяль сразу же ускакал далеко вперёд. Живенько так, как выпущенный на волю козлик. Впрочем, он честно подождал нас в широкой ложбине между моренным валом и пологим снежным склоном, с которого начинался подьём по ребру. Здесь мы надели кошки.