Незабываемость (ЛП) - Ромиг Алеата

Полные губы.

Темный пронзительный взгляд.

Ощущение его губ на моих волосах и пальцах вызывает во мне желание почувствовать их касание и в других местах, заставляя жаждать большего.

Я просыпаюсь от беспокойного сна в поту, отмечая, как моя рука змейкой скользит по животу, а пальцы дразнят пояс моего нижнего белья. Оно не из кружева. Это те трусики, которые носила в течение многих лет, - эдакие мальчишеские шортики, сделанные из хлопка. И когда мой сон окончательно развеивается – про то, как господин Сантана сидит на стуле в затемненной комнате, управляя моими движениями, пока его низкий голос приказывает снять с себя платье, оставляя только кружевные трусики и высокие каблуки, приказывает мне подойти к нему, но не на ногах, а ползком на коленях, - наступает реальность. Я не в «Кружеве и Коже». Я не была там с вечера прошлой субботы. Уже почти утро четверга, и я ничего не слышала от человека, который сказал, что меня проинформируют о нашей следующей встрече, ни от Дороти, ни от кого-либо еще из клуба.

Моя рука замирает, когда я смотрю в потолок своей спальни, наблюдая за тем, как свет от уличных фонарей танцует бликами по стенам.

Он сказал мне подумать о том, что произошло. Он велел мне мечтать об этом.

Я не уверена в том, как один человек может иметь такое большое влияние, но с каждой минутой, часом и днем то, что происходило в «Кружеве и Коже», это стало единственным, о чем я могу думать. Это было незабываемо. Даже на работе мне пришлось удалять целые страницы заметок, потому что слова доктора Кайзер имеют тенденцию приобретать формы пережитого мной опыта, а затем трансформируются в мои фантазии.

Я сказала себе, что схожу в клуб только раз, и испытаю то, о чем слышала, и это произошло.

Но все пошло не так, как задумывалось.

Я хочу большего.

Я хочу гораздо большего, и в каждом своем видении, в каждом проблеске моего воображения присутствует господин Сантана со сверкающими темными глазами, пока стек придает моей коже красный оттенок. Я просматривала Интернет-ресурсы, а также переписывала мысли клиентов. Мой разум знает, что кожу будет жечь, и все же, несмотря на то как мое сердце бьется в тревожном ожидании, я хочу испытать это. Я хочу боли, потому что, как только он закончит, я услышу его голос. «Нет, Марджи, ты идеальна». И тогда его член уймет мою боль, принося мне удовольствие, с которым мои руки никогда не смогли бы сравниться.

Мои пальцы спускаются ниже, под резинку трусиков.

Внезапно я осознаю неточность в своей фантазии. Он не знает моего настоящего имени. А я не знаю его.

- Давай же, Марджи, - я громко говорю сама себе. - Ты, вероятно, больше никогда о нем не услышишь. Что ты собираешься делать - прожить остаток жизни без удовлетворения? Как он узнает?

Выдыхая, я подтягиваю руку к груди и перекатываюсь на живот, удерживая ее под собой. Если я подложу подушку под себя и подвигаю бедрами, это же не будет считаться прикосновением, не так ли?

Перед глазами предстают его темные глаза, и я знаю, что он не запрещал это, но определенно подразумевал и эти уловки. Вздохнув, я снова перекатываюсь, сбрасывая с себя одеяло, чтобы через несколько минут проснуться от холода и снова укрыться им.

Это агония.

- В субботу будет неделя, - я обращаюсь вслух к темноте. - Семь дней. Если я не получу уведомление до субботы, я возьму дело в свои руки.

Я позволила себе поразмышлять о предоставленной мной информации. Поскольку клуб использует псевдонимы, а формы заполняются с идентификационными номерами, каким образом меня могут проинформировать? Я даже спросила об этом Дороти той ночью, когда она пришла забрать меня.

Глубоко вздохнув, я вспоминаю ее появление в комнате.

ОКОЛО НЕДЕЛИ НАЗАД

Прошло время, но я не уверена, сколько именно. Окно напротив меня все еще затемнено, с тех самых пор как это сделал господин Сантана, и теперь мне интересно, там ли еще пара. Позволил ли он ей кончить? Разрешил ли он получить ей хоть каплю удовлетворения?

На моих губах появляется улыбка.

Пометил ли он ее, как пометили меня?

Я вздрагиваю, когда стук в дверь отвлекает мое внимание. Встав, я поправляю платье и иду к двери.

- Да?

- Мойра, это Дороти. Мне сказали, что вы готовы уйти.

Окинув взглядом комнату в последний раз, я делаю мысленную пометку о том, чтобы запомнить в ней все: от кожаного дивана до большого кресла у задней стены и стола со стульями у входа. Я сказала, что вернусь, но если этого не случится, я не хочу забыть то, что произошло здесь.

Я цепляю улыбку на губы, открывая дверь.

- Спасибо, Дороти, что пришли за мной.

За усыпанной рубинами маской ее зеленые глаза блестят, а накрашенные губы приоткрываются, когда улыбка становится шире.

- Мы рады, что вы решили присоединиться к нам сегодня вечером в «Кружеве и коже». Несмотря на то, что уже поздно, бурбон-бар все еще работает. Может, вы хотите выпить перед уходом?

Я качаю головой, вспоминая ответ господина Сантаны, когда я упомянула то же самое.

- Нет, спасибо. Думаю, мне пора. Машина подана?

- Вы уверены, милая? - спрашивает Дороти, опуская руку на мое плечо.

- Первое посещение может быть ... ну, скажем так, небольшая порция хорошего бурбона поможет успокоить нервы.

По правде говоря, после того потрясающего оргазма я расслаблена настолько, насколько это возможно. Это не значит, что последние несколько минут или больше, прошли спокойно для меня. Они таковыми не были. Тем не менее, было что-то особенное в тоне господина Сантаны, когда он запретил заглядывать в бар, настолько, что это зафиксировалось в моем сознании.

Со всей уверенностью, которую я могу собрать в кулак, произношу:

- Я действительно готова уйти.

- Отлично, - она отпускает мое плечо и берет меня под руку, перекидывая свою руку через мой локоть. - Вам понравилось?

Хотя мы идем к лестнице, и вокруг никого нет, я не могу не чувствовать себя выставленной напоказ.

- Да, - мягко отвечаю я. На вершине лестницы я останавливаюсь и поворачиваюсь к ней. - Как...? Он сказал... он сделает на меня запрос.

Внезапно произнесенные мной слова показались неправильными, как будто я –блюдо, не включенное в меню ужина, столик в хорошем ресторане или, что более вероятно, проститутка в доме с дурной репутацией.

Дороти смотрит мне прямо в глаза.

- Мойра, вы красивая одинокая женщина. Вы можете вернуться в «Кружево и кожу», когда захотите. Не существует правила о моногамии. Я уверена, что если бы вы вошли в бурбон-бар сегодня или в другой вечер, у вас был бы целый список из желающих встретиться с вами кандидатов.

- Но... если бы я хотела остаться ... моногамной?

Ее губы сжались.

- Дорогая, если господин Сантана сделает на вас запрос, я могу отправить вам текстовое сообщение, если вы позволите мне получить ваш номер.

- Разве у вас уже его нет?

- Нет. Если бы «Кружево и кожа» связывалось бы с вами, это было бы только через лицо, рекомендовавшее вас. Мы не храним под рукой личную информацию, позволяющую идентифицировать наших членов клуба.

Мой рекомендатель. Означает ли это, что они свяжутся с доктором Кайзер?

- А если я дам вам свой номер, вы не будете распространять его?

- Нет, дорогая. Все зависит только от вас.

Я киваю.

- Мне бы хотелось знать, сделает ли он на меня запрос. Он сказал, что сделает.

Ее шея выпрямляется.

- О, он так сказал?

- Возможно, он просто так выразился, - разочарованно говорю я.

- Мойра, послушайте меня. Господин Сантана не нуждается в подобном. Было время, когда этот человек был самым востребованным Домом. У него репутация, которая, судя по тому, что я слышала, не требует никакого подтверждения. Если бы он не хотел увидеть вас снова, он бы не стал говорить об этом.

- Тогда, да, запишите, пожалуйста, мой номер телефона.

УТРО ЧЕТВЕРГА

Я просыпаюсь, когда солнечный свет уже струится сквозь окно в моей спальни. С улицы доносится пение птиц, когда я перекатываюсь на прохладных простынях. Я, должно быть, наконец, заснула, но все же моей первой мыслью после пробуждения было не утро или солнечный свет. А он, мы и то, что произошло.