Сага о королевах - Вера Хенриксен

Она кивает:

— Я знаю.

Мы молчим. Тут в трапезную входит рабыня с подносом и чашей с пивом. Девушка ставит еду на стол перед королевой и, поклонившись, уходит.

Королева пододвигает мне еду, и я быстро смотрю на нее. Гуннхильд даже не думает о том, что я ел мясо птицы и пил пиво в последний раз, когда был свободным. А сейчас я привык к каше и кислому молоку, и лишь изредка мне доводится пробовать мясной суп и брагу.

Вряд ли кто-то оставлял более обглоданные косточки, чем я. Но пиво я пью осторожно. Я не знаю, как оно крепко и как много я могу выпить его сейчас.

Когда королева видит, что я покончил с едой, она говорит:

— На этот раз Астрид начала свой рассказ так:

— Когда конунг Олав удовлетворил свою похоть в нашу брачную ночь, он тут же заснул. На свадьбе он много выпил.

Но зато я уснуть так и не смогла. Мне даже не удалось удобно улечься на постели, потому что Олав раскинулся поперек кровати, зажав меня в угол.

У меня все болело, и, кроме того, я замерзла. Но я бы согласилась скорее умереть от холода, чем разбудить короля. Я боялась, что если попробую натянуть на себя одеяло, то могу его потревожить.

Вот так я и просидела всю ночь и лишь под утро поняла, какую ошибку совершила.

Почему конунг набросился на меня, как будто я была его наложницей? Да потому что был уверен, что Олав Шведский не даст за мной никакого приданого. А поэтому он решил не оказывать дочери шведского короля никаких почестей. И не церемониться с ней. И ни о каком браке тут не могло быть речи.

Меня продали в рабство. Потому что теперь у меня не было ничего своего. Из Скары я привезла только одежду и кое-какие украшения, много они не стоили. Свадьба означала разрыв с отцом, а больше помощи мне ждать было неоткуда.

И еще я поняла, что Рёгнвальд ярл, с такой легкостью отдавший меня замуж и пообещавший приданное и свадебные подарки, которые должна была получить Ингигерд, прекрасно знал, что слова его ничего не стоят.

Утром я услышала во дворе конский топот и голос ярла — он спешил как можно быстрее вернуться домой, ведь дары от Олава он получил накануне. И я с горечью вспомнила, с каким доверием относилась к его советам и словам Ингебьёрг. Мне давно стоило бы понять, что эта женщина не может чувствовать любви к внучке Сигрид Гордой.

Рассвет еще не наступил, когда конунг Олав проснулся. Он позвал раба и приказал ему разжечь огонь в очаге.

Затем посмотрел на меня и с усмешкой заметил:

— Ты выглядишь испуганной. Вот уж не думал, что у шведского короля такая бестолковая дочь. Надеюсь, днем от тебя будет больше проку, чем ночью.

Я была права, когда думала, что конунгу наплевать на меня — он даже не побеспокоился прикрыть мою наготу хотя бы овечьей шкурой.

Никогда — ни до, ни после той ночи — я не чувствовала себя такой покинутой и одинокой. Я готовилась стать королевой, а сейчас не знала, рабыня я или свободная женщина. Что же теперь делать? Я никого не знала в усадьбе, даже слуг.

Весь день я бесцельно бродила по двору, чувствуя на себе любопытные взгляды, пока не забрела в большую палату.

Я решила там спрятаться, сидела на скамье в дальнем углу и смотрела перед собой сухими глазами. Хотя мне было всего восемнадцать зим, я решила не плакать.

— Как чувствует себя моя королева? — раздался голос Сигвата Скальда, и от неожиданности я вздрогнула. Либо он умел ходить неслышно, как кошка, либо я ослепла и оглохла, погруженная в собственное горе.

Сигват ласково смотрел на меня, но я не забыла, что он был один из тех, кто уговорил меня выйти замуж за Олава.

— Почему ты называешь меня королевой? — резко спросила я. — Ведь ты знаешь правду.

— Правду? — удивился Сигват.

— Конунг не оказал мне никаких почестей. И думаю, не собирается этого делать в будущем.

— Ты ошибаешься. Он дал тебе слово. Просто ему нужно время.

— Я думаю, что слова Олава так же верны, как и клятвы Рёгнвальда ярла дать за мной приданое.

Сигват помолчал, а потом ответил:

— Если ты права, то обманули нас обоих. Но мне хочется верить, что в твоих словах нет правды.

Я решила объяснить, почему вдруг задумалась обо всем этом, и прежде чем поняла, что делаю, Сигват узнал все — и о брачной ночи, и о нашей с Оттаром Черным любви, и о любовной песне, и о том, как мне казалось, что Сигват уговаривает меня выйти замуж за Олава голосом Оттара.

Скальд внимательно слушал, ни разу не перебив меня.

Когда я наконец замолчала, он сказал:

— Ты здесь не одна. Думаю, ты просто забыла, что Оттар — сын моей сестры. И те, кого любит Оттар, так же дороги мне, как и ему. Но я бы помог тебе, даже если бы вы с Оттаром и не любили друг друга. Ведь именно я заманил тебя сюда.

Я хотела ответить, но Сигват остановил меня:

— И ради всего святого, не рассказывай никому того, что сейчас довелось услышать мне. Ни об Оттаре, ни о его любовной песне! И уж, конечно, не говори этого королю. Это может стоить Оттару жизни. Олав очень скор на расправу.

Я испугалась, и Сигват поспешил добавить:

— Он никогда не применит силы против женщины.

— Нет, — тут же согласилась я, — потому что над женщиной можно одержать верх по-другому.

— Олаву не часто приходилось общаться с женщинами. Может быть, поэтому он так грубо обошелся с тобой.

— А мне кажется, он пытался отомстить моему отцу.

— Может, и так.

После этих слов я еще больше стала доверять Сигвату.

— Мы найдем какой-нибудь выход, — подумав, сказал он.

— Пока я не вижу его, — грустно ответила я.

Сигват ласково улыбнулся:

— Всему свое время. Будь терпеливой. Здесь много исландцев и в Норвегии, и в Свитьоде.

Тогда я не поняла, что он имел в виду, но мне было все равно приятно, что обо мне заботятся.

— Ты чувствуешь себя совершенно беспомощной, но ведь власть дают не только деньги и сила.

— Если ты думаешь о власти любви, то ее у меня никогда не будет.

— Если какая-нибудь женщина и в состоянии пробудить любовь в душе конунга, — ответил, улыбаясь, скальд, — то это ты. Но сейчас я говорю не о любви. А о той силе, что дает человеку знание.

—Я не понимаю, чего ты от меня хочешь, — растерянно ответила я.

— Чем больше нам известно о человеке, тем большую власть мы над ним имеем. Если ты хочешь влиять на Олава, то должна постараться узнать о нем как можно больше. Даже мелочи приобретают со временем особое значение. Ты должна внимательно следить за ним и все запоминать.

— Спасибо за совет, — поблагодарила я. — Так может быть, ты сам расскажешь мне о конунге что-нибудь, что даст мне над ним власть?

Сигват вновь улыбнулся:

— Ты такая способная ученица, что заслуживаешь поощрения. Спроси Олава о его матери — Асте, когда он выпьет пива. Его рассказ может оказаться для тебя очень полезным.