Ночью на вокзале: сборник рассказов - Чалам

Сын постоянно был голоден. На истощенном тельце выдавался круглый животик; он пестрел синими жилками, напоминавшими сеть рек на глобусе. Врач говорил, что это от увеличенной печени. Лакшми Мохан Рао знал, что люди упрекали его в смерти сына: дескать, врачей не звали, лекарств не давали. Это была неправда. И врача вызывали, и лекарства покупали, а иногда аптекарь в долг давал, но болезнь не отступала.

Пока мальчик был жив, жена лелеяла мечты о его будущем. «Может быть, он даже тахсилдаром[4] станет, как его дядя», — говорила она. Этот родственник — тахсилдар был предметом гордости Лакшми, жены Мохана Рао. Они его никогда не видели, никогда не получали приглашения ни на один семейный праздник, но все же при случае могли похвастаться именитым родственником.

Лакшми мечтала не только о блестящем будущем сына, но и об улучшении положения мужа. Четыре сотни рупий в месяц… Выигрыш в лотерее… Хороший домик… автомобиль… Сам Лакшми Мохан Рао так высоко не заносился: его желания и мечтания были совсем малюсенькими. Когда-то в детстве он мечтал, конечно, стать большим человеком… Ему хотелось быть знаменитым атлетом. Но для гимнастических упражнений нужно было особое питание, огромное количество яиц и миндаля. Вот и не осуществилась эта мечта — где было взять столько дорогой еды?

В детстве он очень любил цирк, особенно его восхищал дрессировщик лошадей — в черном фраке, щелкающий длинным хлыстом… А лошади резво бегут по кругу, и сердце мальчика замирает от восторга…

Дома Мохан Рао играл в цирк. Он ловил у себя во дворе бродячих собак, заставлял их прыгать через барьер. Щелкал самодельным хлыстом… Собаки выли, лаяли…

Отец Мохана Рао был клерком, не брезговал брать взятки. В общем, особой нужды в доме не было: и еды хватало, и в кино Мохан Рао мог ходить.

Однажды, когда Мохан Рао учился в десятом классе, он попал на представление куртизанок с танцами и музыкой. Главная певица была красивая, но не молодая. Потом начала танцевать и петь большеглазая смуглая девушка, тоненькая, грациозная; на ее ножных браслетах звенели колокольчики. У Лакшми Мохана Рао сердце так и затрепетало. «Вот бы поцеловать ее глаза, щеки», — подумал он.

А взрослому ему почему-то ни разу не случилось побывать на таком концерте, и он так больше и не видел ни одной куртизанки. Знал только, что в Раджмандри они живут на улице Мерака. Знакомые говорили: не поскупись — и получишь наслаждение высшего сорта. Но без денег или подарков и на порог не пустят.

И Лакшми Мохан Рао решительно отгонял от себя мысли об этих созданиях, убеждая себя в том, что они — зловредные паразиты общества, его позорное пятно.

Умыв лицо, Мохан Рао вошел в дом и сразу почувствовал себя словно в тюремной камере. После смерти сына ему трудно было находиться в доме. И сейчас он поспешил на улицу, пока еще не проснулась жена. Потом он вдруг вспомнил, как жена предлагала ему взять мангаласутру[5], заложить и купить лекарства и рис. А теперь лекарства уже не нужны… Но он все же вернулся, взял из шкафа завернутую в бумагу мангаласутру, положил ее в карман и снова вышел, кинув взгляд на спящую Лакшми. Лицо все в морщинах, худое, черное, как обгоревший листок бумаги.

Лакшми Мохан Рао шел по улице, не думая о том, куда он направляется. Улицы, переулки, лавки, люди… Хорошо, что Раджмандри такой большой город. Никто из этого множества людей не знает, что у него умер сын. Он в этой толпе словно капля воды в реке… Ему захотелось есть, он нащупал в кармане рупию, зашел в кафе, взял лепешки, чашку кофе, сладости. Мужчина за соседним столиком почему-то посмотрел на него с насмешливой улыбкой. Мохан Рао вспомнил, что не причесался утром… и одежда грязная… Ну да ладно! Несколько человек молились около храма. Мохан Рао тоже остановился. Подошла какая-то пышная женщина в дорогом сари, золотом ожерелье, следом за ней — муж. Лакшми Мохан Рао усмехнулся про себя, подумав: наверное, сам господь бог кинулся бы навстречу этой богачке с возгласом: «Пожалуйте, пожалуйте, махалакшми! Такие, как вы, обслуживаются в первую очередь». Мохан Рао пошел дальше, иногда останавливаясь и читая кинорекламу. Кучка людей столпилась вокруг уличного фокусника, Мохан Рао присоединился к ним. Фокусник положил в пустую корзину яйцо, закрыл ее, потом снова открыл — там пищал цыпленок. Дочь фокусника собирала деньги. Мохан Рао протянул ей четверть рупии; сосед его дал только анну, но посмотрел на Мохана Рао заносчиво.

Жара усилилась. Мохан Рао уже давно хотел есть, он еле передвигал ноги. Продавец лотерейных билетов выкрикивал: «Делай ставку, раджа, выиграешь!» Мохану Рао вспомнилось, как однажды в цирке он поставил две анны на лошадь. Да, он всегда любил цирк, лошадей… Тогда он выиграл четверть рупии. Снова поставил — проиграл… Мохан Рао рассмеялся.

— Ты что смеешься? — удивленно спросил продавец лотерейных билетов.

— Да нет сейчас лошадей хороших, не на кого ставить-то, — ответил Мохан Рао.

— Заткнись, это первоклассная лошадь. Ставь, раджа, выиграешь!

— Нет, не буду!

— Почему? У меня в лотерее всегда людям везет! У меня без обмана!

— Уж будто бы!

— Если найдешь, к чему придраться, десять рупий тебе заплачу! — кипятился продавец лотерейных билетов.

— Да отвяжись… Денег нет, потому и не играю, — вяло ответил ему Мохан Рао. Все кругом рассмеялись.

Мохан Рао побрел дальше.

— Как живете? — окликнул его знакомый лавочник. — Давненько не заходили.

— Дайте мне биди, пожалуйста, — сказал Мохан Рао.

— Да ведь вы не курите?

— Курю, — ответил Мохан Рао, затягиваясь. На самом деле никогда не курил, но сегодня ему хотелось как-нибудь забыться.

Мохан Рао знал, что при лавочке есть комнаты с койками — своего рода гостиница на короткий срок.

— Можно, я у вас прилягу? — спросил он лавочника и, кашляя с непривычки, прошел в комнату, растянулся на матрасе и мгновенно заснул. Проснулся он около шести часов вечера и не сразу сообразил, где он и как сюда попал. Поблагодарив лавочника, Мохан Рао вышел на улицу и направился на берег Годавари; он сполоснул в реке лицо и сел на ступеньках набережной. Вид широко и плавно, текущей Годавари вдруг пронзил его сердце ощущением одиночества. Медленно сгущались сумерки. Мохана Рао окружили воспоминания детства, юности. Отец с сигаретой в уголке рта; ежедневно молящаяся над грядкой священного базилика мать; бакалейная лавочка, где продавались сладости… Цирк… Учитель телугу… Праздник новолуния…

Состояние его было необычным, размягченным и в то же время каким-то лихорадочным. Хотелось куда-то идти, что-то делать. Откуда-то возникло скрытое, всегда подавлявшееся желание побывать у куртизанки… Приятели как-то рассказывали, что Пушпалата очень красивая, показали ее дом на улице Мерака. Сегодня он наконец решится.

Он поднялся со ступенек и побрел. В свете фонарей переулки Раджмандри мерцали, как дешевая проститутка, увешанная фальшивыми драгоценностями. Мохан Рао стоял перед домом Пушпалаты. Непричесанный, в грязной рубашке, он выглядел неважно. Наконец он нерешительно постучал в дверь. «Кто там?» — раздался недовольный голос. Мохан Рао не осмелился ответить, вышла женщина лет пятидесяти.

— Что надо?

— Пушпалата здесь живет? — запинаясь, спросил Мохан Рао.

— А кто тебя прислал?

— Никто, я сам пришел.

— Ты-то? — женщина засмеялась, обнажив неровные зубы.

— У меня золото есть, — пробормотал он.

— Ладно, пойду спрошу, — кивнула женщина. — Подожди тут.

Через минуту она вернулась.

— Приходи к восьми!

Лакшми Мохан Рао, приободрившись, направился на базар и вошел в парикмахерскую.

— Что угодно, сэр? Постричь? — спросил его хозяин.

— Нет, причесать и лицо освежить и масла немножко для волос. Деньги занесу потом.

Хозяин посмотрел на него с любопытством:

— Что, девчонку подцепили?

— Откуда вы знаете? — удивился Мохан Рао.

— Житейский опыт! Мне одного взгляда достаточно.

Мохана Рао покоробило от такой фамильярности, но он смолчал. Выйдя из парикмахерской, Мохан Рао сел на лавку и стал ждать назначенного времени. На душе было смутно, но в то же время росло чувство удовлетворения. Почему бы ему не исполнить своего желания? Кто этому помешает?

К восьми часам он снова был перед домом на улице Мерака.

Та женщина, что говорила с ним, сидела на ступеньках и делала ножную ванну из масла. «Поднимись по лестнице, тебя ждут наверху», — равнодушно бросила она. Мохан Рао поднялся. На плоской крыше в шезлонге сидела красивая молодая женщина. В длинных волосах хризантема. На шее ожерелье, на руках браслеты. Высокая грудь. Лицо светлое от пудры, руки золотистые.

— Ну что же, пойдем, — сказала она, улыбаясь.

Мохан Рао прошел за ней. Комната, куда они вошли, была маленькая, тесно заставленная мебелью: кровать с шелковым пологом, застеленная бархатным покрывалом, софа, низкий столик; на нем вазы со сладостями и фруктами, телефон. На стенах изображение Шивы, портреты кинозвезд, календарь.