Сокровища Третьего рейха - Андрей Низовский

Нет достоверных сведений относительно того, какая часть фальшивок в итоге оказалась выпущена в обращение, но она, несомненно, была достаточно велика, так как в скором времени Великобритания начала ощущать на себе последствия нацистской экономической диверсии. Несмотря на все старания гитлеровцев, специалистам Банка Англии удалось обнаружить подделку (свою роль в этом сыграла и информация, полученная от членов движения Сопротивления). Столкнувшись с огромными размерами фальсификации, британское правительство оказалось в трудном положении: с одной стороны, ситуация требовала немедленного изъятия из обращения фальшивых билетов, однако с другой стороны, эти действия создали бы наихудший прецедент, который сильно повредил бы репутации английского фунта и вызвал бы панику на международных рынках, прежде всего американском, обслуживавших огромный, день ото дня возрастающий внешний долг воюющей Великобритании. Результатом мог бы стать полный крах британской экономики. Другой выход состоял в том, чтобы сделать вид, что британское правительство не в курсе событий, отдать распоряжение Банку Англии принимать фальшивые билеты наравне с подлинными и позволить им свободно обращаться на международных рынках. Подобное решение давало возможность сохранить престиж британской экономики. Война уже шла к концу, и в любом случае германские агенты не успели бы наводнить рынки поддельными фунтами до такой степени, чтобы это вызвало серьезный кризис. Поэтому британское правительство остановилось на втором варианте. Премьер Уинстон Черчилль распорядился держать всю историю в строжайшей тайне, и таким образом фальшивые фунты стерлингов циркулировали во всем мире наряду с настоящими не только в годы войны, но и много лет спустя после. 5-фунтовые банкноты старого образца – как подлинные, так и фальшивые, – Банк Англии изъял из обращения в первые послевоенные годы, однако 10-фунтовые банкноты обращались вплоть до 1960-х годов, 20-фунтовые – до 1970 года, а 50-фунтовые – до 1980 года. Впрочем, среди последних двух номиналов фальшивые купюры встречались гораздо реже.

Слово берут свидетели

Автор вышедшей в 1950 году книги «Операция Бернхардт» утверждал, что в последние дни войны Отто Скорцени и его люди укрыли огромное количество не успевших попасть в обращение фальшивых английских фунтов в 29 километрах от озера Топлиц. Эта и множество других содержащихся в книге подробностей заставляли предположить, что ее автор был весьма осведомлен о тайных операциях СД. Разгадка тайны не заставила себя ждать: вскоре выяснилось, что под именем Вальтера Хагена скрывается не кто иной, как Вильгельм Хёттль, оберштурмбаннфюрер СС, бывший адъютант Кальтенбруннера.

В чем был смысл этой публикации? Неужели матерый нацист неожиданно решил раскаяться и чистосердечно поведать миру обо всех зловещих секретах службы Кальтенбруннера? Или, зная о ведущихся поисках золота нацистов, решил пустить кладоискателей по заведомо ложному следу? Любопытно, что вскоре Хёттль был выпущен из тюрьмы и избрал местом жительства окрестности Зальцбурга (где он открыл частную школу для мальчиков). Почему именно Зальцбурга? Может быть, для того, чтобы контролировать ситуацию с поиском сокровищ?

Петр и Эстер Эдель. Рисунки сокамерника

Как бы то ни было, свидетельства Хёттля позволили приподнять завесу тайны над озером Топлиц. В последующие годы всплыли новые подробности операции «Бернхардт». Нашлись даже живые свидетели тех событий. Одним из них стал Адольф Бургер, еврей, уроженец Словакии, давший в 2005 году обширное интервью агентству Си-Би-Эс.

В 1942 году Бургер, имевший квалификацию гравера, жил в Братиславе и по заданию коммунистической партии Словакии занимался подделкой документов для подпольщиков. 11 августа 1942 года, накануне своего 25-летия, он и его жена Гизела были арестованы гестапо. Оба они оказались в Освенциме. Здесь Гизела погибла в газовой камере, а самого Бургера перевели в другой лагерь смерти – Биркенау. Однажды во время вечерней переклички, стоя в шеренге заключенных, Бургер с ужасом услышал свое имя, произнесенное из громкоговорителя: на следующий день он должен был явиться к самому Рудольфу Хёссу, оберштурмбаннфюреру СС, коменданту лагерей Аушвиц (Освенцим) – Биркенау.

Что мог означать подобный вызов для заключенного-еврея? Ясно, что ничего хорошего. На следующий день Бургер постучал в дверь кабинета Хёсса, и замирая от ужаса, вошел.

– Заключенный номер 64401 по вашему приказанию… – начал было Бургер, но Хёсс прервал его:

– Вы – господин Бургер?

Опешив от неожиданности, Бургер молча кивнул головой.

– Вы действительно гравер?

– Да.

– Отныне вы свободны. Такие специалисты, как вы, нужны в Берлине.

Хёсс слукавил: ни Бургер, ни шесть других граверов, отыскавшихся среди заключенных лагерей Освенцим и Биркенау, не были освобождены. Вместо этого их перевели в другой концентрационный лагерь – Заксенхаузен. Таким образом они оказались участниками одной из самых секретных и амбициозных операций Второй мировой войны.

Другой свидетель, бывший узник Освенцима Петер Эдель, так рассказывает об обстоятельствах, приведших его в закрытую зону концлагеря Заксенхаузен:

«…Толстый капо (староста барака) указал на меня рукой с зажатой в ней армированной свинцовой трубой: “Zawod![1]”». Не понимая, что он хочет от меня, я весь сжался в ожидании удара. Однако офицер СС движением руки отодвинул капо в сторону. Переводчик-заключенный выступил вперед:

– Что ты есть по профессии?

На этот вопрос я еще мог кое-как ответить ему по-польски:

– Jestem artysta malarzem.

– Artysta malarz, – повторил переводчик. – Господин штурмбаннфюрер, он говорит, что он художник!

– Художник?

– Ну, что-то в этом роде.

– Спросите его о том, где он учился, не привирает ли он.

– Учился? Я учился графике и живописи в Берлине…

– Отлично!

Адольф Бургер

Штурбанфюрер выглядел весьма удовлетворенным. Затянутой в перчатку рукой он взял меня за подбородок и высоко поднял мне голову, заставив смотреть прямо ему в глаза. Если бы не едва заметная циничная улыбка, таящаяся в глазах и уголках рта, он выглядел бы почти любезным. Чего хотел этот высокий эсэсовский чин от меня, в какую засаду заманивал?»

К тому времени Петер Эдель, немецкий еврей, участник Сопротивления, арестованный гестапо в 1942 году, находился в концлагере уже 2 года, выглядел как скелет и рассчитывал только на смерть как на освобождение от страданий. Его жена Эстер погибла в газовой камере; ежедневно на его глазах на смерть отправлялись десятки других людей. Однако неожиданно появившийся в 1944 году в лагере незнакомый штурмбаннфюрер СС (а это был Бернхардт Крюгер собственной персоной), приехавший из Берлина, спас жизнь его и нескольких других узников. То, что произошло дальше, напоминало сказку: в Освенцим узников привезли в вагонах для скота, теперь же эсэсовец вез их в мягком купе скорого поезда. Они сошли с него в Ораниенбурге – тихом, уютном городке к северу от Берлина. Бывшие узники Освенцима еще не знали, что всего в двух километрах от этой идиллии располагается огромный концентрационный лагерь Заксенхаузен, в котором за 10 лет – с 1936 по 1945 год – погибло около 100 тысяч человек…

Особая зона, где располагались бараки № 18 и № 19, была тщательно изолирована от остальной части концлагеря. Это был, по существу, лагерь в лагере. Его окружал ряд колючей проволоки и деревянный забор трехметровой высоты, по верху которого была также натянута колючая проволока. Никто в лагере, включая охранников, не знал, что творится за этим забором. Окна бараков были замазаны известью, так что заглянуть внутрь было невозможно. А между тем здесь можно было бы увидеть любопытнейшие вещи.

Все 144 заключенных бараков № 18 и № 19, привезенные сюда из 13 стран Европы, были высококлассными специалистами своего дела: граверами, художниками-графиками, типографскими рабочими и фальшивомонетчиками. Старшим среди них был Соломон Смолянов, выходец из России, накануне войны арестованный голландской полицией в Амстердаме за подделку английских 5-фунтовых банкнот. Попав в концлагерь Заксенхаузен прямо из голландской тюрьмы, он занялся здесь уже знакомым ему делом, правда, на этот раз в намного более крупных масштабах.

Рудольф Франц

Пленники «особой зоны» называли свое новое место заключения «золотой клеткой». В отличие от других узников огромного концлагеря (где до начала 1945 года погибло до 30 тысяч человек), они находились на привилегированном положении: им разрешалось носить длинные волосы и гражданскую одежду, играть в настольный теннис, свободно передвигаться в пределах огороженного пространства, их сравнительно прилично кормили и снабжали куревом. Как вспоминает Адольф Бургер, из репродукторов всегда лилась спокойная классическая музыка, способствовавшая созданию необходимого настроения, – ведь работа у узников «золотой клетки» была чрезвычайно кропотливой, требовавшей немалой концентрации сил. Облаченные в белые халаты и в белые перчатки, они колдовали над печатными формами в окружении больших корзин, наполненных пачками фальшивых английских банкнот…