Убить Генри Киссинджера! - Жерар Вилье

Малко мягко ее остановил:

– Через несколько недель вы станете столь же прекрасной, как прежде. Шейх Чаржах, наверно, вас уведомил, что Кувейт берет на себя все расходы по хирургическому вмешательству, связанному с вашим ранением, и даже за дальнейший уход в Европе. Чтобы у вас не осталось слишком плохих воспоминаний об этой стране.

Это сообщение несколько успокоило девушку. Она пристальней вгляделась в его лицо:

– Но кто вы? Кто такой шейх Чаржах? Что произошло вчера вечером? Я была разбужена выстрелом... Испугалась...

– У вас нет никаких оснований бояться. Случайно вы оказались замешанной в очень опасную историю. Но с этим покончено. Я приду к вам еще раз.

Он поднялся, наклонился над постелью, чтобы поцеловать руку Мариетты, и вышел в сопровождении Ричарда Грина, который казался чудовищно огромным в маленькой комнате.

Не успели они выйти в коридор, как американец заметил:

– Должно быть, не имеет смысла охранять дальше эту девицу.

– Наверно. Надо сказать Чаржаху, чтобы убрал отсюда полицейских.

– Да, что касается Чаржаха... Он ждет нас уже не меньше часа во Дворце мира.

– Это, что же, местная ООН? – улыбнулся Малко.

– Да нет, – отмахнулся Грин, – здоровенная штуковина из мрамора с золотом для особых приемов.

Круглое черноватое лицо шейха осветилось улыбкой при виде Малко и Грина. Опершись на «бьюик», стоявший в саду Дворца мира, он курил свою неизменную сигарету.

– Я уже начал волноваться. Думал, с вами что-нибудь приключилось.

Надо сказать, что кувейтцы не менее пунктуальны, чем жители Цюриха.

Дворец мира, раскинувшийся в глубине чудесного сада, напоминал мечеть. Одной стороной он выходил на Персидский залив.

– Обычно дворец отводится для глав государств, однако Киссинджера мы причисляем к этому рангу, – сказал Чаржах. – Так распорядился наш дядя эмир.

«Если бы Никсон об этом узнал, – подумал Малко, – с какой яростью начал бы он плеваться!»

Они вошли в овальный зал, который интерьером напоминал помещение кафедрального собора, с той только разницей, что вместо алтаря стоял здоровенный фонтан. Висящие над ним люстры, казалось, были предназначены для освещения средней величины города.

– Это – комната для размышлений, – продолжал шейх.

Мечта мегаломана! В этой резиденции человеку должны приходить в голову только гигантские мысли. Все здесь струилось мрамором, мозаикой и резьбой. Так и ощущалась рука архитектора-египтянина, которому не давали покоя видения пирамид.

Огромный холл окружали бесчисленные роскошно убранные покои.

– Пойдемте, я покажу вам комнаты, – предложил шейх.

Они поднялись по монументальной лестнице, прошли бесчисленное количество коридоров и очутились в помещении, напоминающем теннисный корт, обтянутый красным бархатом.

– Здесь будет располагаться господин Киссинджер, – скромно заметил шейх. – Мы велели ее обновить после посещения пакистанского президента.

Малко приблизился к окнам. Они выходили на Персидский залив. Напротив ничего угрожающего. С этой стороны, по крайней мере, за государственного секретаря можно быть спокойным. Но Чаржах уже тянул его к чему-то, что напоминало термы Каракаллы. Какая-то необъятность из мрамора и золота, в которой плескалось немного воды.

– Как вы думаете, понравится это господину Киссинджеру? – с тревогой спросил шейх.

– Безусловно, если вы добавите еще несколько нубийских рабов, – улыбнулся князь. – Иначе государственному секретарю будет чуть-чуть одиноко.

– Рядом располагается комната для госпожи Киссинджер, – поспешил заверить его собеседник.

– Госпожи Киссинджер не будет, – вмешался Ричард Грин.

– Ах!

Шейх Чаржах был явно разочарован.

Малко поспешил его успокоить:

– Государственный секретарь обычно путешествует со своим гаремом. Поэтому он и летает лишь на «Боинге-707»...

Прошло не меньше пяти секунд, прежде чем до шейха дошел смысл шутки и он стал хохотать. Потом Абу Чаржах взял Линге за локоть.

– Я сам этим займусь... Господину Киссинджеру не придется скучать.

Ричард Грин с оскорбленным видом принялся пощипывать бородку. Он начинал себя спрашивать, для чего, собственно, они тут околачиваются. Единственное место, где он хотел бы видеть государственного секретаря, – это бронированная комната, постоянно запертая на ключ, который бы он носил в своем кармане.

– Государственный секретарь будет счастлив жить в покоях Дворца мира при условии, что он не станет здесь мишенью для палестинцев, – холодно произнес американец.

Шейх уставился на него вытаращенными глазами:

– Мне сообщили, что вчера вы упустили человека, который покушался на Мариетту. Досадно. Теперь будет очень трудно что-либо предпринять. Даже в том случае, если госпожа Заки связана с убийцей. Ее муж слишком могущественный человек. Наш дядя эмир иногда делает ему честь, прислушиваясь к его советам.

Грин пробормотал что-то оскорбительное в адрес эмира, однако Чаржах сделал вид, что не услышал. Видя, что американец и в самом деле чрезвычайно озабочен, шейх положил ему руки на плечи и сказал ободряюще и весело:

– Ничего не бойтесь! Я отвечаю за безопасность государственного секретаря даже в том случае, если вы не сумеете обнаружить террористов!

– Могли бы, во всяком случае, понаблюдать за Абдулом Заки! – с безнадежным отчаянием воскликнул Грин.

Чаржах даже оскорбился:

– Ну конечно же! Но это вопрос весьма и весьма деликатный. К тому же этот господин наверняка начал уже что-то подозревать, – его лицо вдруг озарилось. – Завтра я устраиваю маленький прием. Не хотите ли осчастливить своим присутствием?

Грин с трудом сумел скрыть раздражение:

– Очень бы хотел, ваше превосходительство, но я, извините, на диете...

Шейх, весьма оскорбленный, повернулся к Малко. Как всякий уважающий себя бедуин, он не мог представить, как это можно отказаться от приглашения.

– А вы? – обратился он к князю. – Вы тоже на диете?

Тот улыбнулся.

– Нет. Я буду счастлив вас посетить. – Он с секунду поколебался и, наконец, добавил: – Не мог бы я вас попросить об одном одолжении?

Чаржах вознес к небесам жирненькие ручки.

– Чего вам только угодно!

– Вчера вечером в ночном клубе гостиницы «Фоэниция» я увидел одну танцовщицу. По-моему, ее зовут Амина. Не могли бы вы и ее пригласить?

Шейх буквально затрепетал от счастья.

– Ничего более легкого! Я немедленно же бегу звонить...

Он влез в «бьюик» и стал остервенело бить по телефонным клавишам. Потом произнес какую-то фразу по-арабски, бросил трубку и, сияя, подскочил к Малко.

– Все улажено! Завтра к девяти утра я присылаю за вами машину в «Шератон». Сначала мы искупаемся. У меня превосходный бассейн с подогретой водой.

Он снова влез в «бьюик», завел мотор и через минуту исчез, словно его здесь и не было. Ричард Грин в яростном ожесточении теребил бородку.

– Если бы у него было столько же воодушевления в деле с террористами, сколько с этими идиотскими праздниками! Вы знаете, что на его языке означает «небольшой приемчик»? Очередную свадьбу! У него всякий раз новая женитьба по четвергам.

– Простите, – произнес Малко, уверенный, что ослышался.

– Он женится! – злобно сплюнул Грин. – Эта старая развалина обожает свежее мясцо! Вы знаете, что мусульмане имеют право иметь четыре жены... У этого типа одна, но каждый четверг он женится, а в субботу разводится, наделяя отвергнутую роскошным подарком. В основном это египтянки, йеменки или женщины из Саудовской Аравии, и все они бывают счастливы, что их одарил вниманием такой могущественный человек. А он... он закатывает великолепную попойку.

– Для нас, во всяком случае, из нынешней можно извлечь выгоду...

– Может, вам и повезет, – скептически заметил американец.

«Повезет», – подумал Малко. Настроение у него было паршивое. Он хорошо понимал, что палестинские фанатики сделают все возможное, чтобы убить Генри Киссинджера. Вдобавок и советские наверняка подзуживают палестинцев. Для сохранения своего влияния на Ближнем Востоке СССР необходимо, чтобы в этом районе сохранялась напряженная обстановка. Конечно, вряд ли они впутаются в такое дело открыто, но в том, что агенты КГБ могут затесаться и в палестинские ряды, князь не сомневался.

Малко наклонился к Элеоноре Рикор:

– Не хотите ли пойти со мной к шейху? Одному уж очень не хочется...

Вице-консул улыбнулась, ничего не ответив. В нескольких метрах от них ее любовник, закутанный в великолепную дишдашу, меланхолично бил в маленький барабанчик. Он пригласил Малко с Элеонорой к себе «провести вечер в спокойной обстановке». От нечего делать Малко согласился.

– Если смогу освободиться, приду, – вздохнула Элеонора. – А с Грином вы об этом говорили?

– Это является составной частью нашего расследования.