Чисто семейное дело - Юлия Федотова

Дорога вела их на юго-восток, вдоль побережья. Края были незнакомыми, но от услуг проводника «сыщики» отказались. Примерно по тем же соображениям, что и от лошадей. Они привыкли быть сами себе хозяевами. Тем более что и король и придворный маг в один голос уверяли: «Место очень приметное, мимо не пройдете». Причудливого рельефа скалы сами по себе бросаются в глаза, вдобавок в точке исторической победы над драконом установлен мемориальный обелиск с именем героя. Да и люди там живут. Совсем рядом большое село, есть к кому обратиться, если возникнут вопросы. А чтобы те охотнее отвечали чужакам, король снабдил их дорожной грамотой за личной подписью. Бумага гласила: «Подателю сего не чинить никаких препятствий, оказывать всяческое содействие, а также предоставлять стол и кров за счет казны». Рагнар счел последнее дополнение лишним — как-никак они сами не бедствуют, вполне способны себя прокормить. Но король возразил, что дело не в золоте, а в нерушимых принципах гостеприимства. С этим рыцарь, к вящему удовольствию гнома, спорить не стал. Он чтил законы гостеприимства, будучи как субъектом их, так и объектом.

Путешествие вышло не из приятных из-за внезапно испортившейся погоды. Западный ветер нагнал с Океана тучи, полил холодный дождь. Казалось бы, привычное дело: уж сколько им на своем веку пришлось помокнуть — не сосчитаешь. Беда в том, что временами дождь переходил в град. Ледяные шарики величиной с крупную фасолину больно били по головам и рукам. Дурной знак, решил Орвуд. После полудня на море поднялся большой шторм. Тяжелые водяные валы накатывали на берег, лизали его длинными языками, порой перехлестывая дорогу. Меридит, чуть приотставшую, чтобы поправить сапог, едва не сбило с ног оторвавшейся рыбачьей лодкой. Диса успела отскочить в последнюю секунду.

Постепенно ровный пологий берег (Хельги называл его ученым словом «аккумулятивный») перешел в обрывистый — «денудационный». Скалы подступили к самой воде, дорога ушла наверх. Волн можно было больше не опасаться, и дождь начинал стихать. Жизнь вроде бы налаживалась.

Но тут Ильза ни с того ни с сего стала бояться троллей. В таких скалистых местах, уверяла она, непременно должны водиться тролли! Голодные пещерные тролли, которые только и ждут, как бы им закусить мирными путниками! Напрасно близкие убеждали ее, что никто и никогда не встречал этих тварей южнее Дрейда. Страх не всегда удается заглушить доводами рассудка. Девушка дрожала до тех пор, пока в самом деле не накликала беду.

Разумеется, это был не тролль — откуда ему взяться в этих широтах?

А главное, путники уже успели добраться до назначенного места!

Упомянутое королем Бонавентуром село называлось Гавецией, на южный манер. И построено оно было по-южному. Маленькие домишки, то крытые красной черепицей, то серые, плосковерхие, так тесно, ярусами, облепили прибрежный утес, что крыши нижних порой служили двориками верхним. Крутые узкие улочки участками превращались в лестницы. У некоторых построек было только три стены. Роль четвертой выполнял отвес скалы, к которому они были прилеплены, будто бы вырастали из него. Издали все поселение казалось большим, неопрятным птичьим гнездом. Окажись рядом Макс, он назвал бы его «вороньей слободкой», но в языке Староземья аналогичного понятия не имелось, поскольку подобный тип застройки был большой редкостью, характерной исключительно для эттелийского участка побережья.

Собственно, в былые времена Гавеция тоже была частью эттелийских владений, их северным анклавом. Но в ту эпоху, когда бесконечные орочьи набеги ослабили ее влияние на западном побережье и сузили границы, как-то само собой, без всяких войн или конфликтов вышло, что Гавеция отошла под власть Кнусской короны. Просто Эттелии не нужна была эта вечно голодная дыра — и своих проблем хватало. По меркам же Кнусса, село было вполне процветающим, так почему бы не взять его под свое начало и покровительство? А местные жители были этому только рады — кнусские налоги с эттелийскими не сравнить… Но к нашей истории эти подробности прямого отношения не имеют, тем более что и в обеих столицах, да и в самой Гавеции о них давно успели позабыть.

Летом на юге темнеет быстро. Долгий день, короткие сумерки — и бархатно-черная ночь, такая, что хоть глаз выколи, если ты родился нормальным, благонадежным существом, а не каким-нибудь спригганом, способным видеть во тьме, подобно хищному зверю.

Море все еще штормило, дул пронизывающий ветер, ночевать на открытом воздухе не хотелось никому, кроме разве что упомянутого сприггана и его сестры по оружию. Кругом все мокрое, даже костер нечем развести. А в кармане — грамота, предписывающая давать им бесплатный стол и кров. Грех ею не воспользоваться, так решил Орвуд и бодро зашагал на свет единственного в деревне фонаря, что раскачивался на ветру, бросая неверные блики на неаккуратную, самодельную вывеску. «У дохлого дракона» — гласила она.

Внутри трактира было хорошо. Тепло, сухо и весело — народ еще не успел разойтись. В углу, на пустой бочке сидел одноногий старик, играл на мандолине плясовую. Девица в красном платье с корсетом на шнуровке, красивая на лицо, но длинная и нескладная, довольно неуклюже танцевала, шаркала по деревянному полу босыми ступнями. Пахло жареной рыбой и чесноком. Красота да и только! «Вот здесь мы и будем ночевать!» — распорядился Орвуд, игнорируя призывы Хельги «подумать о клопах».

Хозяин, худой пронырливый гоблин, встретил незнакомых ночных посетителей не слишком приветливо, видно, опасался, не разбойники ли. Но, прочитав заветную бумагу, засуетился, будто самые дорогие родственники пожаловали к нему на огонек. Обещал предоставить две лучшие комнаты — отдельно для дам, отдельно для кавалеров. «А пока кушайте, кушайте, любезные гости, что боги послали!»

А послали боги немало: и вездесущую рыбу, и курицу, и большую хлебную лепешку, и целую бутыль кислого вина… Вот уж без нее вполне можно было обойтись, как считала Меридит. Путники быстро отяжелели от еды, их потянуло на сон…

Они не сразу обратили внимание, что в трактир вошел еще один посетитель. Вернее, посетительница, крайне непривлекательная с виду. Это была дряхлая, сгорбленная старуха с темным, отливающим странной синевой лицом. Глаз у нее имелся всего один, сидел близко к переносице, почти как у островного киклопа. Одета бабка была в бесформенную черную хламиду из непонятного материала, казалось, покрытого очень мелкой чешуей. И сидела она на хозяйке как-то чудно: снизу свободно болталась, а выше груди прилегала так плотно, будто вырастала прямо из шеи. От старухи исходил резкий неприятный запах: тина, перегнившие водоросли, еще какая-то горьковатая дрянь. Много, много странных народов населяет Старые Земли и их окрестности, но обычно антропоморфные твари так не пахнут.