Дюссельдорфский убийца - Эдгар Уоллес

— Да, мне уже передали. Какой симпатичный этот Горн! Прекрасно воспитанный молодой человек.

— Я бы этого не сказала, — пробормотала Рут.

— Разве? Он очень интересуется моими раскопками в Карпатах. Мы с ним все время говорили на эту тему.

Рут только покачала головой. Неужели ей надо было переписывать статью о моркови и о прочей ерунде только для того, чтобы Горн мог беспрепятственно побеседовать об археологии?

— Чем же кончился ваш разговор, папа?

— Я дал ему кое-какие указания и адреса, между прочим, одного моего знакомого, знавшего близко и этого чудака-доктора.

Но это уже не интересовало Рут.

Глава 12.

ТОРГОВЛЯ СМЕРТЬЮ

На одной из самых оживленных улиц Дюссельдорфа высилось здание с надписью громадными золотыми буквами: «Общество страхования от несчастных случаев».

Несмотря на свое очень недолгое существование, общество пользовалось очень большой популярностью.

Перепуганные жители города, охваченные всеобщей истерией, стремились застраховать свою жизнь на возможно большую сумму, и шикарное помещение «Общества», залитое ярким светом, — всегда было полно посетителями.

Все, от богачей до последнего бедняка, несли сюда свои излишки, сбережения и жалкие крохи. «Общество» в несколько месяцев организовало банк, в котором собственники полисов являлись также акционерами.

В стальных сейфах хранились драгоценности и деньги, — звонкими новенькими монетами, истертыми медяками, засаленными бумажками, хрустящими билетами, — заработанные тяжелым трудом, унижениями, милостыней, торговлей телом, удачей, расчетом и мошенничеством. Деньги, из-за которых многие, очень многие люди подавляли в себе малейшие желания, выходящие за рамки бюджета, чтоб обеспечить себе глазетовый катафалк и подобающий траур у родственников… Деньги падали, рассыпаясь по маленьким отделениям касс, укладывались в столбики, завязывались в пачки, перебрасывались из одного помещения в другое, проходили через десятки рук и, щеголяя солидными цифрами, появлялись на столе главного директора общества.

— Сколько лет процветает это благодетельное предприятие? — спросил Горн, останавливаясь перед зеркальным окном «Общества страхования».

— Шесть месяцев, — отвечал Мяч.

— И вы еще не застраховались? Удивительная оплошность. Я лично провожу вас туда.

— Боюсь, что вы окажетесь невыгодным для меня оценщиком, — возразил Мяч.

— Браво, вы начинаете кое-что понимать.

— Благодарю. Первая похвала за двадцать шесть лет службы.

— Боюсь, что она окажется и последней. Проводите меня к директору.

Конец фразы относился уже к служащему.

Тот вначале только презрительно поднял брови и пожал плечами, но Мяч, загнув отворот пальто, показал ему свой значок, и служащий мгновенно преобразился в весьма любезного и готового к услугам человека.

Господин генеральный директор Мюних, представительный мужчина с холеной черной бородкой, принял посетителей в роскошно обставленном кабинете.

— Чем могу служить? — сухо спросил он.

— Вы страхуете от несчастных случаев? — спросил Горн, удобно усаживаясь без приглашения.

— Да, если вам угодно, обратитесь к…

— …от пожара, наводнения, кражи, нападения? — продолжал Горн, не обращая внимания на нетерпеливый жест генерального директора.

— Простите, я очень занят…

— Охотно верю. Только один вопрос: вы беретесь застраховать нас на тот случай, если нас поймает преступник?

— То есть как?

— Вы, конечно, знакомы с этим приемом. Иногда особо умный интеллигентный преступник превращается из дичи в охотника. Эту возможность необходимо иметь в виду, и я хотел бы застраховать себя от подобного случая.

Изумленный директор пристально взглянул на посетителя.

— Если не ошибаюсь, я имею честь говорить с господином фон Горном?

— Да, вы редко ошибаетесь…

— Простите, господин комиссар, я сразу не догадался.

— Меня очень интересует работа вашего «Общества». По блестящим результатам дела можно судить об общественных настроениях.

— Мое бюро к вашим услугам.

— Ваше помещение не уступит берлинским банкам, но я все-таки заметил одно маленькое упущение…

— А именно?

— Не хватает портрета основателя. Знаете, такой большой картины маслом в золотой раме или просто снимка под стеклом. Это скромнее и, пожалуй, солиднее. Я вообще интересуюсь фотографией. Многие, конечно, не разделяют этого мнения — очень жаль.

Мячу показалось, что рука директора, игравшая оправленным в серебро карандашом, слегка вздрогнула.

— Мне кажется, что с этим можно и подождать, — заметил генеральный директор, с несколько натянутой улыбкой.

— Вы находите? Не буду пока оспаривать. Извините за беспокойство, господин директор. Если мне понадобятся какие-нибудь сведения, то я обращусь к клерку в вашем бюро.

Когда черный автомобиль повернул за угол, наблюдавший за ним из окна старший бухгалтер облегченно вздохнул и поднялся в кабинет директора.

— В чем дело, Мик? — спросил он, прикрывая за собой дверь.

— Этот проклятый Горн может испортить нам все дело, — мрачно ответил директор, шагая взад и вперед по кабинету. — Чертовски плохо. Кажется, пора кончать дело, Боб.

— Ну, вот, ты уже трусишь, а ведь раньше ты не так легко сдавался.

— Да, но если он что-то узнает, то это пахнет пожизненным заключением. А ведь мы решили уйти на покой. Это самое большое дело в моей жизни, и я не хочу зарываться.

— Не беспокойся, у тебя уже и сейчас хватит для каторги… Но у него нет никаких данных.

— Ты так уверен?

— Несомненно. Если бы он хоть что-нибудь знал наверняка, то не приходил бы сюда такой лисицей. Горн способен, имея даже малейшее основание, арестовать хоть самого президента. Ты слыхал о его манере? Он задает самые неожиданные вопросы, и ты невольно отвечаешь на них, не успевая сообразить, к чему он клонит. Меня Бог миловал, а ты помнишь Карла? Заработал пятнадцать лет за один разговор. Карл ловко смастерил дело, комар носа не подточит, угробил одну старуху и прибрал к рукам денежки. Арестовали ее воспитанницу, лакея и кухарку. Горн был в это время в Англии. Приехал чуть ли не к самому суду. Два дня сидел над бумагами, пошатался по городу, потом откопал Карла и битый час говорил с ним. Угадай, о чем? О садоводстве вообще и штамбовых розах в частности. И как они цветут, и как пахнут, а потом… наручники: так-то и так-то — вы убили старуху!

— Что же он, ясновидящий, что ли?

— Не совсем. У него мозг, как скальпель. Не думает, а режет. Старуха хранила деньги в шкатулке, а на дне ее лежали лепестки роз. Знаешь, бабушки наши клали их повсюду, для запаха. По ним и нашел.

— В Англии его назвали Усталым Сердцем, — хмуро заметил директор.

— А у нас зовут Ангелом Смерти. Жуткий человек, не спорю, но ты ведь тоже не дурак. Свернуть такое дело?

— Все-таки подведи итоги, на всякий случай.

— Я начинаю догадываться, чего вы добиваетесь, — объявил Мяч, выходя из автомобиля, остановившегося у здания полицей-президиума.

— А именно?

— Вы хотите составить энциклопедию, — широкое лицо Мяча расплылось в улыбке.

— Возможно.

— Каждый день вы интересуетесь чем-нибудь новым, — продолжал Мяч. — Вчера археологией, сегодня оккультизмом, завтра фотографией.

— Последней — больше всего, особенно вот такими прелестными изобретениями, — подтвердил Горн, вынимая из левой манжеты крохотный фотографический аппарат, прикрепленный к запонке.

Мяч с любопытством подошел к столу.

— Я много слышал о подобных аппаратах, но видеть их мне до сих пор не приходилось.

— Все очень просто, — объяснил Горн. — Точный объектив, безукоризненная четкость, почти незаметен даже для опытного глаза. Конечно, потом фотографии должны быть увеличены. В особых случаях я пользуюсь кольцом.

И Горн, сняв с пальца массивный перстень с огромным агатом, показал восхищенному Мячу миниатюрный аппаратик.

— Иногда бывают интересные детали костюма, обстановки, выражения лица.

— Например, черная борода этого «торговца смертью».

Горн поощрительно улыбнулся.

— Да, мне хотелось бы иметь фотографию, вернее дубликат снимка, имеющегося в берлинском полицей-президиуме.

Глава 13.

МАЛИНА

Горн, внешне всегда спокойный, корректный и даже слегка мечтательный, лихорадочно работал. За время своей службы в полиции он участвовал во многих делах, но, как правило, брался лишь за самые запутанные, трудные случаи.

В промежутках между делами он отдавался изучению психологии и литературы. Эти занятия оттачивали его природные способности сыщика, давали пищу незаурядному интеллекту, способствовали выработке оригинального, только ему свойственного метода расследования.

Низшие служащие полиции, под руководством неугомонного Мяча, носились по городу, выполняя градом сыпавшиеся на них поручения.