Преступивший Грань (СИ) - Антон Клеттин

Да и опять же, если отстраниться немного от джунглей настоящих и взять, как пример, джунгли городские. Допустим, есть условный бомж, неплохой, наверное человек, но обстоятельства у него так сложились, что ему приходится жить на улице. И есть условный пес. Оба они в трудном положении, оба голодают. Но к кому он испытывал бы больше жалости? Тиме даже не нужно было раздумывать над ответом — к псу, конечно. И даже тот факт, что пес более приспособлен к жизни на улице, чем человек, ничуть бы не поменял его мнения по данному вопросу.

Значит, дело все—таки не в похожести. Ведь, даже если бы возникла гипотетическая надобность убить и расчленить тех самых, условных бомжа и пса, Тима очень сильно сомневался, что и тут расклад будет в пользу бомжа.

Попаданец вдруг осознал, что подобная двойственность мышления проходит красной нитью через всю человеческую историю, через все человеческое мировоззрение. Именно так появляются «их» шпионы и «наши» разведчики, «их» пропагандисты и «наши» независимые и правдивые СМИ, «их» каратели и «наши» освободители. И ведь большинство не замечает подобной двойственности и искренне считает себя хорошими людьми, да и является ими, в большинстве своем. А вот Тима сейчас заметил и для него это стало интересным открытием, почти откровением. И всего—то надо было попасть непонятно куда и два раза заняться разделкой тушек.

Он сильно сомневался, что в этом мире подобная двойственность отсутствует. Как ни крути, но люди — везде люди. Попаданец еще не знал как можно будет использовать свое маленькое открытие, однако был уверен, что лишним оно точно не будет. По крайней мере для него.

За подобными размышлениями Тима даже не заметил как выпотрошил всех рыбин. Дабы не разводить беспорядок рядом с местом своей стоянки и не дышать рыбной вонью, отправил всю требуху обратно в речку, на радость другим рыбкам, ничуть не погнушавшимся сожрать остатки своих товарок. После чего промыл выпотрошенные тушки и задумчиво посмотрел на небо.

Солнца из—за деревьев тут видно не было, однако и дураку было ясно, что вот—вот должно стемнеть. А ему еще нужно очистить рыбу от чешуи. Когда до попаданца дошел весь объем предстоящей работы им завладело уныние. Но есть хотелось уже сейчас, поэтому, подобрав своей верный осколок, он принялся за работу.

Дело шло ни шатко, ни валко, и могло бы затянуться до сумерек, а то и до темноты, если бы, спустя минут пять активного труда, Тиму не озарило. Ну в самом то деле, какой же чушью он тут страдает. Ну зачем ему, имея, сейчас, всего два доступных способа готовки, очищать рыбу от чешуи? Чтобы подгорала кожа? Глупость.

Тима отложил рыбу, которую только что мучил, прошел к речке, дабы промыть в ней свой импровизированный нож, сейчас полностью покрытый небольшими полупрозрачными чешуйками. Присмотревшись к ним — заметил, что форма у них странная — пятиугольная. Впрочем, особого интереса этот факт у него не вызвал. После крикуньи, с ее страшной пастью, рыбка с нетипичной чешуей казалась лишь небольшим, хоть и забавным, курьезом.

Пока смывал чешую — заметил, что на данном участке берег состоит из глинистой почвы. Это открытие его очень сильно порадовало — проблема потенциально подгоревшей рыбы полностью пропала.

Закончив с промывкой своего орудия труда, Тима вернулся за оставшейся у костра рыбой. Процедура обмазки тушек глиной не затянулась и, вскоре, все четыре речных жительницы готовились под слоем раскаленных углей.

У попаданца, по его расчетам, было еще около часа времени до полной готовности ужина, и это время он решил использовать с умом. Его сильно расстроила ненадежность самодельного копья и сейчас он решил, что более надежное оружие—инструмент, сейчас точно лишним не будет. А значит, ему все же придется уподобиться древним людям с их кремневым оружием. Конечно, изготовление подобного рода вещей, дело далеко не пары часов, однако «дорогу осилит идущий». Так почему бы и не начать с поиска подходящего наконечника? Благо, древко и крепления у попаданца уже имелись.

Проскакивала у него, конечно, мысль использовать свой импровизированный нож, но он ее быстро отбросил. Не отвязывать же каждый раз наконечник от копья, если вдруг понадобится режущий инструмент? Да и альтернативы своему «ножу» Тима пока не замечал. А мысль, было мелькнувшую у него, о том, чтобы вернуться на склон плато и взять там еще один подобный осколок, он отбросил как совершенно дурацкую.

Поиски необходимого камня слегка затянулись, однако все же увенчались успехом. Тима нашел подходящего размера и, практически, нужной формы, кусок кремня уже на обратной дороге к лагерю. Как он пропустил его в первый раз — было непонятно, ведь осматривал он землю, вроде бы внимательно, однако, к счастью, камень все же попался ему на глаза и как нельзя лучше подходил для того, чтобы стать наконечником копья, нужно было лишь слегка подправить форму и заточить, насколько возможно, кромки.

Вернувшись к костру и отложив заготовку в сторону, Тима, вооружившись длинной палкой, разгреб угли и достал из кострища сразу все четыре рыбины, покрытые потрескавшейся обожженной глиной. Сквозь этот импровизированный каркас невозможно было оценить готовность тушки, однако времени прошло уже достаточно, а рыба — это не тот продукт, который нужно очень долго готовить. Поэтому, ничтоже сумняшеся, Тима небольшим камешком разбил глиняный карапакс на рыбине. После чего чуть не захлебнулся слюной — настолько притягательным был аромат готовой рыбы.

Первую рыбину он сожрал (да—да, именно так) даже не заметив. А вот вторую, ел уже не спеша, наслаждаясь каждым кусочком нежнейшего мяса, так и таявшего у него во рту. И все это великолепие обоняния, весь этот оргазм вкусовых рецепторов, были получены вообще без специй. Ах, если бы у него был, хотя бы лимон...

В общем, в себя Тима пришел с полным брюхом и четырьмя рыбьими скелетами, сиротливо лежащими рядом с костром. Такого он, если честно, от себя не ожидал. Ведь, по его расчетам, пойманной рыбы должно было хватить не только на завтрак, но и в дорогу. А еще ему было стыдно перед самим собой за свое внезапное обжорство. Впрочем, ему было простительно — стресс, все дела. Да и поздно уже было стыдиться и каяться. Нужно было, в темпе, поднимать пятую точку и вновь выходить на тропу охоты, дабы утром поесть свежатинки.

Солнце уже опустилось к самому горизонту и на лес опустился сумрак, из—за крон деревьев — более глубокий, чем на равнине. И Тима, пока вновь затачивал свое дреколье и шел к