Начало - Юлия Фирсанова

Горсть монет из плотного кармашка на фартуке достала травница и отдала мне без счета. Вспомнив, что врачи да колдуны на селе издавна самыми богатыми людьми считались, я не стала ругаться с Катрикой, молча убрала почти незаработанную плату в карман к первым трем монеткам и вышла со двора, не дожидаясь пока ошалевшая от счастья Ивалла кинется целовать мне ноги, она уже порывалась это сделать, да все от сынишки оторваться не могла.

Травница решила чуток проводить меня до калитки, а тут меня осенила очередная идея:

— Слушай, Катя, — схватила я травницу за руку, — если твоя подружка на компенсации настаивать будет, то скажи, я ей так отплатить велела: найти достойного мужика, который и ей приглянется и Валю отца заменит.

Катрика мелко заморгала и расплылась в улыбке, энергично кивнув:

— Обязательно, даже если настаивать не будет, все равно передам. Хватит Ивалле себя до срока сушить, вон Дамитр с соседней улицы по ней давно убивается, так бирюком и живет, все ее дожидаючись. Мужик хороший и детишек любит, с Валем частенько возится.

— Вот и ладно, — я облегченно вздохнула и почти бегом устремилась за калитку, меня нагнал переливчатый смех сильфа, зазвеневший будто в самом ухе. Фаль протянул:

— Ты очень мудрая магева Оса!

— Нет, просто вредная и очень люблю совать нос не в свои дела, — отмахнулась я, закидывая карандашик в сумку и встряхивая ее хорошенько, чтобы улегся на самое донышко.

В сумке у меня чего только не было понасовано, а все потому, что я пыталась бороться с противным следствием из закона Мерфи, выведенным на собственном горьком опыте: "самая нужная вещь всегда остается дома". Кстати, практика в такой борьбе — первое дело! Со временем у меня начало получаться. А подружки завистливо ахали "Ну, Ксюха, ты даешь!", когда из своей небольшой с виду сумки — всего-то ладонь в ширину полторы в длину (это если с пальцами считать) я извлекала именно ту штуковину, которая была до зарезу необходима всем в данный момент: зажигалку, блокнот, ручку, пакет, открывашку, носовой платок или жвачку.

Часа два мы с Фалем бродили, вернее, бродила я, а он порхал, по селу, изучая местные достопримечательности, каковых не обнаружилось вовсе. Зато я, следуя ориентировке, выданной сильфом, нашла лавку, где торговали всякой всячиной из разряда галантереи, посуды и прочих товаров, включая отрезы сукна и готовую обувь. Сапоги хоть и имелись в ассортименте, но мужские, из грубой кожи и шитые по всему видать на одну ногу, то, что предлагали в местной торговой точке дамам, описанию и вовсе не поддавалось. Здешний женский пол предпочитал рассекать босиком или в таких чоботах, какие я и на похороны прабабушки не надела бы. Разочарованная в лучших чувствах я покинула лавку в своих собственных тапках, оставив огорченного привередливостью магевы лавочника мучительно соображать, а собственно чего именно мне понадобилось в его заведении: купить, поглазеть или вовсе сглазить. Деньги позванивали в кармане, но толку от этого было мало, если только чувство собственного удовлетворения — всего полдня в новом мире, а на хлеб успела заработать и крыша над головой имеется.

Но, решила я, когда из села уходить соберусь, в лавку надо будет наведаться, запастись походными шмотками: котелок там купить, ложку, миску, одеяла какого, фляжку для воды. Надеюсь, хоть на этот элементарный список моих монеток хватит, если, конечно, пропускать мимо ушей все "легкие" намеки-просьбы Фаля заглянуть в ту лавку, где он сласти тырил. Я не намеревалась поощрять его проказы, а то сильф пузо будет набивать, а репутация у меня намокнет.

— Почтенная магева! — ставший уже почти привычным вопль-обращение (и чего они так орут, неужто здешние маги все поголовно слабослышащие, так сказать издержки профессии) пресек мои "сапожные" терзания.

От широкого, какого-то раскоряченного во все стороны полноценного двухэтажного здания ко мне переваливаясь с боку на бок и отдуваясь спешил лысенький толстячок в широких темных штанах, перевязанных ослепительно зеленым широким поясом и светло-серой щедро вышитой по распашному вороту рубашке (ну точно мячик с полоской посередине).

Я приостановилась, а то схлопочет жирдяйчик инфаркт микарда, а всю вину на меня свалят. Толстяк докатился до меня и, отдуваясь, начал разговор:

— Славный вечер, почтенная магева, солнышко так припекает! Не желаете ли в тенечке посидеть, ягодничка холодного испить прямо со льда или может винца под пирожки медовые?

— Пирожки у него вкусные, — поддакнул мне в ухо вездесущий Фаль столь мечтательно и просяще, что проигнорировать зов карманного напарника было бы верхом предательства.

— Так ты местный ресторатор? — догадалась я и поправилась, не дожидаясь вопроса от недоуменно нахмурившего жиденькие бровки мужика, — то есть кабатчик, трактирщик, хозяин постоялого двора?

— Точно-точно, постоялый двор держу в Больших Кочках, — радостно закивал мужичок, хитро щурясь и поглаживая объемистый живот.

— А присутствие магевы у тебя в кабаке резко выручку подымет, поскольку поглазеть на меня не только приезжие, но и пол села соберется, — хмыкнула я, уперев руку в бок.

Розовенький, как молодой поросеночек, кабатчик заметно выбледнился, моментально вспотел, уставившись на меня испуганными, бегающими глазками и что-то заблеял. Я ухмыльнулась и похлопала его по плечу:

— Да не переживай ты так, — снисходительно утешила я мужика. — Ничего плохого в разумной расчетливости нет, выгода ведь у нас будет обоюдная: у тебя выручка, у меня напиток с пирожками. Пить и, правда, охота. Ягодничек это что-то типа компота или сока?

— Так точно, почтенная магева, — закивал дядька, чуя, что гроза прошла стороной и, стелясь предо мной вместо красной дорожки, проводил до самых дверей своего заведения, прикрытых плотно, чтоб не пускать дневную пыль и жар внутрь.

Просторное полутемное помещение встретило приятной прохладой и тихим, сдержанным гулом голосов немногочисленных пока посетителей. Деревянные столы с короткими лавками, занимали почти все пространство зала, кроме левого угла с лестницей ведущей на второй этаж и правового — стойки, где показывали округлые бочка уложенные одна на другую бочки, висели полки с кружками и глупо моргал дюжий детина, то ли вышибала, то ли просто морда такая, что кирпича просит. Из кухни, кроме вездесущего чада доносились и весьма приятные ароматы.

Приседая на полусогнутых и лучась своей лучшей улыбкой, кому-то может и показавшейся очаровательной, но по мне так больше походящей на оскал больного бешенством пса, хозяин попытался усадить меня на лавку в самом центре трактирной залы. Так, чтоб любопытствующему народу, потихоньку потягивающему что-то спиртное из кружек, лучше магеву видать было.