Сказки для принцев и принцесс. Подарок наследникам престола - Николай Николаевич Каразин

Но, однако, нашлось немало и таких смельчаков, которые, с верою и любовью в бесстрашном сердце, смело ринулись на доблестный подвиг.

На удачу, рискуя наткнуться на неожиданную опасность, подхваченные порывами ветра, несутся во тьме крылатые искатели света…

– Вот оно!.. – крикнули разом сотни голосов.

Ослепительным зеленым блеском прорезала молния тяжелую тучу, осветив на мгновение и волнующиеся леса, и бурную пену потока, и дальние горы, и косматые кровли человеческих жилищ, прихотливым зигзагом пронеслась полнеба и треснула прямо в высокий купол сторожевой башни.

– Вот оно! – повторили свой победоносный крик мотыльки и мошки, жучки и бабочки. – Лови, хватай!

Грянул гром по горам бесконечными перекатами; скоро всё погрузилось в непроницаемый мрак, только на том месте, где стояла пораженная башня, взвился красный столб пожарного пламени и повалили густые клубы раскаленного дыма.

– Туда! туда! – ринулись на новый свет мотыльки и мошки, жучки и бабочки. – Лови, хватай! То ушло – это за то наших рук не минет!

Целые тучи крылатых, стремительно вылетая из мрака, неслись на красное зарево пожарища, задыхались в дыму, гибли в пламени; задние, не зная участи передних, сменяли своими головами головы падших.

Всё летело вперед и вперед, охваченное одною мыслью: «к свету, к свету!..».

Страшный ливень быстро загасил пожар. Потух опасный свет, опомнились уцелевшие бойцы.

– Нет, – решили они: – это уже слишком велико – не по силам! Надо искать, что поудобнее.

Тихо мерцает вдали огненная точка. Там, за толстою книгою сидит, склонившись на руку, седобородый ученый, проникая умом в глубоко сокрытые тайны мироздания; тускло мерцает его нагоревшая лампада…

– Вот это будет наше! – про-себя смекнул жук-рогач. – Хвачу-ка я, пока другие не заметили… Только бы приловчиться, да налететь с размаха…

Разлетелся рогач-панцирник… Бац!.. и замертво повалился на землю, хватившись о незримое оконное стекло.

– Сразу два! – обрадовался мотылек, заметив золотистые огоньки в чаще ветвей, в самом дупле столетнего дуба. – Ай, больно!.. помогите!

Бедняга попался в раскрытый клюв совы, соблазнившись её, светящимися во мраке, хищными глазами.

– Здесь, здесь! – засуетились бабочки и мошки… Но увы! то сквозь прорванные тучи заискрились яркие звездочки. Далеко больно!.. Не долетишь и во веки!

А тем временем стихла буря; на востоке протянулась золотая полоска утренней зари, разгоняя мрак… Встрепенулась освеженная ночною грозою природа и, глубоко вздохнув полною грудью, стала просыпаться повсюду: – и в горах, и в долинах, и в полях, и в жилищах человеческих…

Румянцем загорелись вершины гор. Жидкое золото полилось по небу, а в этом золоте, гоня перед собою легкую дымку утреннего тумана, появилось лучезарное солнце.

Поиски за советом во мраке» прекратились до следующей ночи.

Настал новый день, а с ним явились и новые поклонники красавицы-маргаритки.

Снова живые, веселые хоры крылатых залетали вокруг её венчика, снова толпы бескрылых заползали у её корней, жадно вглядываясь вверх, завидуя крылатым счастливцам. И видят все, что между этими последними нежданно-негаданно появился маленький, невзрачный на вид, серенький не то жучек, не то червячок, маленький, слабенький, еле-еле ползающий.

– Ты куда эхо, замарашка?! – закричали на него со всех сторон.

– А туда же, куда и вы, – отозвался незнакомец и тихо пополз к гибкому стебельку маргаритки.

Прополз, не Бог весть сколько, а уж устал, и прикорнул на отдых под одним из её листочков.

Засмеялись насекомые, стали над бедным путником подтрунивать, стали задевать его разными злыми шутками, а то и щипками…

– Не трогайте его, оставьте! – вмешался тут в дело старый паук-крестовик, выглянув из норки. – Подождите ночи! То, зачем вы гонитесь, чего так жадно ищете, то он имеет в себе самом.

– Как? У него «свет во мраке»?! – удивились те, кто слышал слова старого паука. – Ну-ка, покажи, замарашка!

Стали ждать ночи, с нетерпением уже поглядывая на пришельца. Даже маргаритка склонила свою головку и наблюдала некрасивого гостя.

Дождались, наконец.

Едва только погасли последние отблески закатившегося солнца, как ожил, отдохнул серый червячок.

Голубым, светлым ореолом окружилось его слабое тельце. Серебристый свет этого ореола достиг и до венчика маргаритки, и еще краше, еще очаровательнее показалась она всем, залитая фосфорическим светом пришельца.

– Ты – мой суженый! – пролепетала маргаритка и склонила к жучку-светлячку свою головку.

Жених был скромен и молчал, только блеск его ореола всё разгорался и разгорался, освещая теперь не только розовую звездочку невесты, но даже далеко кругом, вершка, по крайней мере, на три, вплоть до самой ромашки и полуотрепанного одуванчика.

Всю ночь, до самого рассвета гремел свадебный пир.

Нудный, музыкальный хор оглашал цветущие луга на громадное расстояние. Все крылатые артисты собрались на призыв великого капельмейстера, «Кузнечика-музыканта».

Тут были и сверчки-скрипачи, и осы-фаготы, и пчелы-виолончели, и шмели-контрабасы и комары-трубачи-флейтисты.

Цветочный золотистый мед лился рекою. Ночное небо горело дивной иллюминацией – только луны не было: эта, самая главная осветительница ночей, как раз в это время, где-то отсутствовала, вероятно по своим служебным обязанностям.

Ночные бабочки, надушенные даже до неприличия, шпанские, зеленые мухи, составили веселый хоровод и кружились в воздухе неутомимо. Черви и улитки, на что уже – до танцев непригодные, и те вытягивали головки, – мотали ими из стороны в сторону, делая вид, что тоже участвуют в общих танцах.

А старики – жуки-рогачи и мохнатые пауки, сидя поодаль, где потемнее, шептались между собою, вспоминая былое и соглашаясь на одном: – что давно уже, на этих лугах, сколько не попомнят, не было такой веселой ночи.

Но далеко не все насекомые узнали о том, кто остался победителем и избранником красавицы-маргаритки. Много лет прошло, а поиски за «светом во мраке», переходя из рода в род, до сих пор еще занимают крылатых героев этой сказки, и только лишь вспыхнет где-нибудь огонек ночью, как тотчас же мириады мошек мушек, жучков и мотыльков несутся на пламя и гибнут в нем, в тщетных попытках урвать хотя бы капельку этого жгучего света, дабы исполнить прихоть легендарной красавицы.

Волшебный лес

Люди вообще, особенно очень умные и образованные люди, согласны верить только тому, что осязаемо, ясно проверено каким-либо из пяти чувств, а то и всеми пятью разом – все же остальное они отрицают, как нечто несуществующее,