В режиме «Б» - Илья Деревянко

– Надо еще просмотреть, – заметил я.

– Да, да, правильно.

Логачев положил обезвреженную бомбу обратно на место, запер сейф, закрыл вход в потайную комнату…

Непроизвольно бросая взгляды на открытую камеру, мы покинули подвал, поднялись на четвертый этаж к себе в комнату, осторожно распаковали кассету и вставили ее в видеодвойку…

Под потолком светила хрустальная люстра. В огромном бронзовом подсвечнике горели одиннадцать черных свечей. Стрелка старинных настенных часов приближалась к полуночи. У низенького, накрытого крахмальной скатертью столика сидели на подушках двое: Вилен Тимурович Новицкий и его личный секретарь Олег Савченко, знакомый мне по фотографии. Оба во фраках, в белых манишках, тщательно умытые и причесанные. И тот, и другой старались держаться торжественно, но не могли скрыть лихорадочного возбуждения – время от времени потирали потные ладони, косились на часы и перебрасывались какими-то фразами. (Запись была без звука.) На столике перед ними стояли солонка, перечница, а также лежали десертные ложечки, два инкрустированных серебром молоточка и большой хирургический скальпель.

Так продолжалось примерно с минуту.

За это время я внимательно присмотрелся к интерьеру и понял – съемка происходила в столовой, находящейся через стенку от нас.

Без тринадцати двенадцать кусок стены сдвинулся в сторону и в столовую вошел Николай Булдашевич. В левой руке он нес маленький, похожий на докторский чемоданчик, а правой придерживал за шиворот бледную, перепуганную девочку лет десяти в ночной рубашке.

При виде ребенка сидящие у стола еще больше оживились… Вилен Тимурович сглотнул слюну, заерзал задом по подушке и нетерпеливо махнул рукой Булдашевичу. Тот резко толкнул девочку к олигарху.

В следующее мгновение Новицкий схватил один из молотков и с размаху ударил ребенка по голове. Девочка закричала, метнулась к Савченко, как бы ища защиты, но получила второй удар, сильнее прежнего, и без сознания рухнула на пол.

Булдашевич раскрыл чемоданчик, достал оттуда увесистый рулон и, склонившись над девочкой, обмотал ее тело широкой черной лентой, оставив открытой лишь голову. Затем взял со стола скальпель, ловко срезал верх черепной коробки, подтащил тело к сидящим на подушках, отошел в сторону и лениво облокотился о стену. Часы начали отбивать полночь.

Новицкий с Савченко заткнули за воротники салфетки, вооружились десертными ложечками и принялись жадно поедать мозг еще живого ребенка, посыпая его перцем, солью, весело посмеиваясь в процессе и со смаком облизывая залитые кровью руки[23]. Людоедская трапеза продолжалась минут двадцать. Наконец нелюди насытились. На окровавленных мордах расплылись широкие, блаженные улыбки. Новицкий снова махнул рукой. Булдашевич отклеился от стены, остатками ленты замотал выеденный череп, стянул сверток несколькими ремнями, взвалил мертвое тельце на плечо и скрылся в туннеле. На этом запись обрывалась…

– Выр-родок! – подавив позыв к рвоте, прорычал Логачев и с ненавистью посмотрел на экран монитора. Людоед по-прежнему спал: мирно и безмятежно, чему-то улыбаясь во сне.

Успевшие смениться караульные бдили с автоматами на изготовку. Дежурный врач негромко похрапывал в своем кресле.

– Ты только взгляни, Дмитрий, на его довольную харю! – Рык Васильича сорвался на хрип.

– Оно уверено, что опасность устранена, – мрачно произнес я. – Оно больше не боится затаившихся в доме убийц, а посему расслабилось и видит приятные сны.

– К примеру, как мозг у живого ребенка жрет! – скрипнул зубами Логачев. – В тепле, в комфорте… Десертной ложечкой…

– И это мерзкое существо мы охраняем! – эмоционально воскликнул я. – Фактически у смерти из лап вырвали… О господи! Недаром я постоянно чувствую себя… Как бы лучше выразиться?!. Словно работаю под пыткой!

– В режиме "Б", – глухо поправил Логачев. – Слово "пытка" в документах не употребляется… Хотя, чего я глупости болтаю! Тебе же не писать отчет о болезненном состоянии души!

– Ну, а твоя душа как? – тихо спросил я.

– То же самое! Если не хуже…

Секунд десять мы оба молчали.

– Кстати! – вдруг встрепенулся я. – По-твоему, Нелюбин знает, на чем именно подловили олигарха?!

– Скорее всего, нет. Борис Иванович очень любит детишек. И если бы увидел ТАКИЕ кадры… Ты, Дима, лучше скажи откровенно. Тебе хочется того же, чего и мне?!

– В смысле, по-тихому устранить Новицкого? Конечно, хочется!!! Но… Тогда мы крупно подставим генерала. И приказ нарушим. А мы, не забывай, присягу принимали!

– И хочется, и колется, и мама не велит! – По губам седого богатыря скользнула презрительная усмешка.

– Зря ты так, – с укоризной вздохнул я. – Оно не имеет права ползать по земле. И не будет ползать.

– ??!!

– Слушай, что я придумал!..

ГЛАВА 7

С Нелюбиным связались по известному читателю прибору. Борис Иванович, похоже, еще не ложился и отозвался сразу.

– Да… Это вы, Корсаков? Опять хорошие новости?!

– Плохие, – холодно ответил я.

– Что-о-о?! Кхе-кхе-гм… Я не ослышался?! – Генерал аж поперхнулся от неожиданности.

– Вы не ослышались, – прежним тоном продолжил я. – Над Новицким нависла смертельная угроза. Жить ему осталось не более получаса. И ЭТУ угрозу мы с Логачевым не предотвратим!

– Та-а-а-ак, – осевшим голосом протянул Борис Иванович. – Ждите! Выезжаю! – И дал отбой.

– Ты думаешь, он догадался? – спросил Логачев.

– Наверняка! Мозги у Нелюбина работают получше десятка компьютеров!

– Ну что же, – Петр Васильевич взглянул на часы, – машина запущена. Остается запастись терпением на полчаса. А дальше… Гм! Ума не приложу!

– Дальше у нас два варианта. Один хороший, второй плохой и маловероятный, – с отвращением посмотрев на экран монитора, сказал я. – Первый – генерал не знает о сожранных детях. Тогда он, просмотрев кассету, отдаст приказ организовать олигарху смерть "от естественных причин", что мы с удовольствием и сделаем… Ну, а второй – мы глубоко заблуждались по поводу личности Нелюбина и всей нашей системы в целом. Тогда нас арестуют или с ходу ликвидируют. А на наше место поставят новых спецов, без души и сердца, которые самого дьявола будут охранять, если им прикажут. Однако, повторяю, – второй вариант маловероятен.

– Ну, а если вдруг?! – сощурился Логачев.

– В таком случае нам и жить-то больше незачем, – вздохнул я. – Не за что бороться, некому служить… Прикончим тех, кто явится за нашими скальпами, повесим на воротах Новицкого, ну а потом…

Мою речь прервал шум лопастей "вертушки", приземлившейся прямо во дворе усадьбы. Из нее выпрыгнула знакомая худощавая фигура и, пригибаясь, побежала к дому. За ней последовали еще две – плотные, в просторной, неброской одежде. Спустя полторы минуты в дверь деликатно постучали.

– Открыто! – крикнул я.

В комнату вошел слегка запыхавшийся генерал, бросил через плечо: "Подождите в коридоре", аккуратно прикрыл за собой дверь и тихо, не поднимая глаз, спросил:

– "Смертельная угроза" – это вы?

– Да, – ответил за двоих Логачев. – Причину объяснить?

– Не здесь. – в голосе Нелюбина звучала страшная усталость. – Поехали в Контору. Там и поговорим. Спокойно, без лишних ушей.

– На "вертушке" полетим? – усмехнулся я. – Класс! Представляю, как она садится на Лукьянской площади…

– Не ерничайте, Корсаков, – так же тихо попросил Борис Иванович. – Возьмем "на прокат" одну из машин Новицкого. Но в ней ни полслова! Жучков там, сами понимаете…

Мы с Логачевым недоуменно переглянулись. Похоже, мои умозаключения потерпели полное фиаско и существовал какой-то третий, неизвестный нам вариант. Генерал тем временем пригласил в комнату двух прибывших с ним спецов, жестом разрешил им обустраиваться, а нам предложил взять с собой то, что мы посчитаем нужным.

– Они разбираются в противоядиях? – поинтересовался Логачев.

– Да, – утвердительно кивнул Нелюбин. – Не так хорошо, как вы, но тем не менее… По крайней мере, одно с другим не перепутают.

– Значит, возьмем только оружие и… кассету, – последнее слово Васильич произнес с сильным нажимом: – Если, конечно, Дмитрий не возражает.

– Разумеется, нет. – Я спрятал под курткой оба пистолета. – В смысле не возражаю. Даже запас зеленого чая и кофейных зерен оставим в наследство дорогим коллегам! Мы люди не жадные…

– Дело ваше, – равнодушно пожал плечами генерал, вышел в коридор и оглушительно рявкнул: – Дворецкий! Черный "БМВ" к подъезду!..

До самой Конторы все трое хранили гробовое молчание. (Персонального водителя генерал забыл захватить с собой, и за руль, как младшего по возрасту, усадили вашего покорного слугу.) Громадный ночной город сверкал разноцветными огнями, вывесками и рекламами. В ресторанах, ночных клубах и казино гуляли прожигатели жизни. У обочин дорог стройными рядами стояли проститутки. К круглосуточным магазинам нетвердой походкой подтягивались друзья бутылки. (Надо думать, за добавкой.) За проезжающими машинами хищно следили гаишники. Периодически тормозили то одного, то другого водителя и начинали с ним задушевную беседу, типа – "Права или кошелек!".