Долгожданное счастье - Нэнси Хейл

Оливия встала. Ей не хотелось думать об остальном, о том, что она позволила себе ответить на его поцелуй, повести себя как безнравственная женщина, в чем, собственно, он ее и обвинял. Единственное, на что ей оставалось надеяться, так это на то, что он, несмотря на свое невероятное высокомерие, все же понял, что она так поступила в замешательстве, что минутная слабость, которую она проявила, оказавшись в его объятиях, вызвана отнюдь не чувством к нему.

Но это неважно. Оливия никогда больше с ним не встретится. Он ей угрожал – это главное. Теперь он, во всяком случае, знает, что все его угрозы безосновательны. Деньги, которые Чарлз ссудил ей, были ее, и до тех пор, пока она производит выплаты по этому соглашению, никто, даже Арчер, не может ей помешать.

Что касается гнусных подозрений о ее отношениях с его отчимом, – что ж, для нее это не сюрприз. В этом мире подобные эдварды арчеры всегда готовы верить худшему. Они принадлежат к тому типу людей, имеющих привилегии и деньги, которые считают, что девушки и женщины не их класса – всего лишь игрушки, которые можно купить.

Если когда-нибудь он узнает, что Риа, а не она, была связана с его отчимом, то она испытает глубокое удовлетворение оттого, что утрет нос этому нуворишу.

Оливия еще раз вздохнула, складывая документы обратно в ящик. Что ж, придется подождать. Она не может ничего рассказать о Риа, пока не посоветуется с ней, а Риа сама ни с кем об этом еще не говорила. Единственной весточкой от нее была короткая записка, доставленная с посыльным на следующий день после внезапного визита Эдварда Арчера.

«О, Ливви, это ужасно! – было написано в записке неровным почерком Риа. – Скоро мы обо всем поговорим, но сейчас мне необходимо побыть одной. Знаю, ты поймешь. Храни тебя Бог».

«Ничего не остается, как ждать появления Риа», – думала Оливия, ставя ящик с документами в стенной сейф и закрывая дверцу. Пока этого не произошло, она, сжав зубы, будет продолжать заниматься своим делом и добьется процветания «Мечты Оливии». А Эдвард Арчер, со всеми его угрозами…

– Оливия?

Оливия схватилась за сердце и обернулась. Дольчи стояла в проеме двери – в одной руке ее была сумка, другой она протягивала ей дымящуюся кружку.

– Дольчи! – Она нервно засмеялась. – Ты испугала меня до смерти. Я думала, ты давным-давно ушла.

– Хочешь кофе? Судя по твоему виду, тебе он просто необходим.

– Спасибо. – Оливия взяла кружку, подула на нее и сделала глоток. – Прекрасно. Ты права, это то, что мне сейчас нужно.

Она отпила еще немного, потом поставила кружку на стол.

– Что ты здесь делаешь?

Дольчи прошлась по комнате и остановилась у стола.

– Не так просто сказать, что делаю, – сказало она. – Но… В сегодняшнем номере «Чаттербокса»[2] есть кое-что, что тебе следует посмотреть.

– В этой газетенке? – Оливия сделала гримасу. – Что может быть интересного для нас…

– Это… Это о Чарлзе.

– О Чарлзе? Но… – Оливия вся напряглась. Почему Дольчи так смотрит на нее? – Может быть, ты лучше расскажешь мне, о чем эта статья? – сказала она мягко.

– Я ненавижу эти бульварные газетенки, – сказала девушка со сдержанной яростью. – Они такие… такие грязные. Я имею в виду, ну, что тот был вашим партнером, вот и все, он…

– Он был моим кредитором. Чарлз Райт был моим кредитором. Он ссудил мне деньги для открытия этого магазина. – Оливия старалась скрыть малейший намек на панику в голосе. – Ты это знаешь.

Ее помощница выразительно пожала плечами.

– Конечно. Я это и имела в виду. А если он был чем-то еще…

– Черт возьми, Дольчи, что ты говоришь?

– Послушай, кому какое дело, если он… если ты и он… – Лицо Дольчи стало пунцовым. – Я никому ничего не скажу, Оливия, даже если парень из «Чаттербокса» придет что-нибудь выведать. Я только скажу ему, что считаю его мразью, способной печатать такую чепуху о тебе.

Оливия почувствовала, что бледнеет. Она схватилась рукой за спинку стула, чтобы не упасть.

– Обо мне?..

– Ну да, – Дольчи кивнула, совсем расстроившись. – О… о вас с Райтом.

– Какую чепуху? – Оливия облизнула пересохшие губы. – Что он ссудил мне деньги для покупки этого магазина? Это ты имеешь в виду? – Дольчи кивнула и, покопавшись в сумке, вынула оттуда свернутую газету.

– Вот, – пробормотала она, – будет лучше, если ты сама прочтешь это.

Оливия молча взяла газету и взглянула на нее. Крикливый заголовок бросился ей в глаза и показался приговором.

«Финансист-миллионер выстлал перьями тайное любовное гнездышко», – и ниже более мелким шрифтом шло: «Саттон-Плейс – приют для Чарлза Райта и темноволосой таинственной незнакомки».

Газета дрожала в руках Оливии, пока она смотрела на страницу, внизу которой она увидела нечеткую черно-белую фотографию высокой, стройной женщины, выходившей из спортивной машины и повернутой спиной к камере; ее темные, длинные волосы рассыпались по плечам. «Вам известна эта великолепная птичка?» – вопрошала подпись.

У Оливии перехватило дыхание. «Да, – подумала она, – я знаю ее. Конечно, я знаю ее».

Это была Риа.

– Тебе не стоит беспокоиться.

Оливия недоуменно посмотрела на Дольчи, которая очень внимательно наблюдала за ней.

– Беспокоиться о чем? – спросила девушка, растягивая слова.

Дольчи выставила подбородок.

– Я никому не расскажу, ни единой душе.

– Хорошо, – рассеянно сказала Оливия, продолжая разглядывать фото. – Мне бы не хотелось, чтобы кто-то узнал. Будет неприятно, если вся эта огласка…

– О, я понимаю. – Дольчи коснулась руки Оливии. – Мистер Райт нипочем бы не хотел, чтобы твое имя смешивали с грязью. Зачем? Он всегда относился к тебе так… так вежливо. Никто не догадается, что вы с ним… что ты и он были…

Оливия в ужасе посмотрела на девушку.

– Но это не я, – живо сказала она. – Это…

Это Риа, чуть не проговорилась она. Но Дольчи с Риа никогда не встречались, Риа не была в магазине со дня его открытия. Кроме того, как она может сказать обо всем Дольчи?

Она снова посмотрела на фото. Да, это была Риа. Но если этого не знать, то можно легко подумать, что это она, Оливия, с ее темными, развевающимися волосами, Оливия, выходящая из небольшого черного «мерседеса» Чарлза Райта…

– Это не я, – снова повторила она.

– Конечно, не ты, – проговорила Дольчи с состраданием, но в ее словах и в том, как она их произнесла, Оливия определенно уловила мысль: «Мы обе знаем, что это ты, Оливия, но если ты не хочешь этого признать, то я тебя понимаю».

– Я вовсе не осуждаю тебя и никто не осудит, если у него есть хоть капля здравого смысла. Если бы это была ты, то они бы написали об этом. – Дольчи провела языком по губам. – Но это, конечно, не так.