Люби меня, Стамбул! - Наргиза Таш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Увы, в сегодняшнем Стамбуле, такого радушия я не ощутила. Все изменилось, многое произошло. Наши народы прошли через социальные и исторические перипетии, иногда, не совсем внушающие оптимизм и радость.
Но тогда, меня откровенно удивила галантность турецких мужчин, их ненавязчивость, даже тогда, когда они предлагали вместе пообедать в ресторане и на отказ, реагировали весьма адекватно, без лишних слов и эмоций.
«Ээхх, Наргизаопа!» – сказала бы сейчас Диля. «Они все такие воспитанные и галантные сначала. А потом, когда поймут, что ты попалась в ловушку, сразу показывают свой характер! Вот мой тоже был таким, так красиво ухаживал, а потом, как стала его женщиной, так тут же изменился, урррод!» Я прямо слышу в голове её раскатистое «ррр», чтобы сделать ещё большее смысловое ударение на этом слове.
В принципе, такие претензии можно предъявить любому мужчине, не зацикливаясь на нации. Но так как сегодня я пишу о Турции и турках, значит, и быть посему.
Но… о чём это я? Я ведь пишу о Стамбуле – городе, где навсегда осталась частичка моей души.
* * *Я вышла из отеля и направилась пешком по трамвайной линии по направлению «Эминону-Кабаташ». Идя по тротуару, я пыталась слиться с этим городом, его душой, раствориться в этой многомиллионной разноликой толпе. На моем пути попадались бесконечные магазинчики, кафешки, сувенирные лавки. В магазинчиках продаётся всякая ерунда, начиная от зарядок и чехлов для гаджетов, и заканчивая, турецким золотом. Огромная масса людей шла по обе стороны течения, разные лица, типажи, они мелькали перед глазами, для которых я была невидимкой, лишь одним мгновением в их жизни.
Я направлялась в сторону проспект «Сыркиджи», одной из больших и многолюдных улиц Стамбула. Эта улица выводит прямо на набережную Босфора, к пристаням паромов.
Так, я шла, удивлённая сама себе, не веря в то, что я нахожусь в городе, который имеет для меня особое значение. Я разглядывала людей, вдыхала запах города, состоящий из микса кофе, кебабов, сладостей и жаренных каштанов. Я вела бесконечную философскую беседу внутри себя, мне было по-настоящему хорошо и легко. Давно я не ощущала такого приподнятого духа и настроения. Неужели, во всем виноват Стамбул?
Я бы и шла себе так дальше, радуясь жизни и стамбульскому солнцу, если бы не пример человеческого убожества, вернувший меня в реальность.
Со стороны спины я почувствовала толчок, словно чья-то рука пыталась отстранить меня от дороги. Я обернулась и увидела перед собой существо, громко говорящее по мобильнику и размахивающее руками. Существо разговаривало явно не на турецком, мои скудные познания в языках позволили мне предположить, что это был какой-то диалект узбекского или туркменского языка. Существо шло по узкому людному тротуару, распихивая всех, кто шёл ему навстречу. Если бы мы были бы в Узбекистане, то я не оставила бы от наглого мерзкого безмозглого существа и мокрого места, обложив его отборным русским матом. Но здесь, в благословенном Стамбуле, мне не хотелось портить себе мой взлелеянный праздник. Я сделала правильно, не став провоцировать конфликт, и существо исчезло в одной из лавочек.
Я шла себе дальше, как через несколько минут меня обогнала пара, говорящая по-русски. Молодая женщина, скорее всего, азербайджанка и её, по-видимому, младший брат. Женщина, наверное, жила в Стамбуле, а юноша приехал навестить. Моё внимание они привлекли своей громкой руганью. Точнее, ругалась женщина:
– Это тварь, грёбанный узбек, сука! – возмущалась она.
«Ничего себе», – подумала я и почувствовала, как справедливый гнев вскипает во мне. Я уже хотела встрять со словами «А что тебе, овца тупорылая, узбеки сделали?!», – как услышала вторую часть разговора:
– Тварь невоспитанная, – ругалась женщина. – И вот такие, как они всю нацию позорят!
Братишка слушал и кивал.
Я поняла, что эта пара наткнулась на то убогое существо без роду, без племени, которое на своём родном языке то, изъясняться не умеет. Возможно, они пересеклись с ним и повздорили. Тем временем, женщина продолжала:
– Из-за них, ты уже не хочешь говорить, что приехала из Узбекистана!
Я поняла, что женщина и её братишка были моими соотечественниками. Гнев мой праведный приутих и мне стало стыдно, что то существо тоже было моим соотечественником. В чувстве стыда за своих людей, что не умеют себя вести в чужой стране, мы с этой парой оказались «по одну сторону баррикады».
Брат с негодующей сестрой ушли вперёд, а я шла и думала:
– Вот, ёрш твою меть! – опять эта тема мигрантов настигла меня. Казалось бы, в самом неожиданном месте, где проходят миллионы человек со всего мира, меня угораздило встретить этот экземпляр бесконечного стыда за свою нацию. Настроение у меня… нет, не испортилось, ведь я же в Стамбуле!
Вскоре, когда моему взору отрылась голубая лазурь Босфора и станции набережной Эминону, мой мозг заблокировал негативную информацию, что была мне подана несколькими минутами ранее.
Дыша полной грудью и чувствуя себя уже частицей этого мира, я перешла дорогу, направилась к ближайшему ларьку продажи свежих соков, и купила себе вкуснейшего апельсинового нектара. Я опять была исполнена чувством великой гордости, что мне удалось перекинуться парой слов на турецком с мальчиком-продавцом. Я постояла у набережной, сделала пару снимков и, попивая свой сок, смотрела на блики солнца, алмазными искрами играющие на волнующейся ряби пролива.
Созерцая набережную, по которой прогуливались сотни туристов и местных, я вспомнила сериал, в котором в первый раз увидела мистера Светлая Душа, и онемела от его лучезарной красоты. Мой рот растянулся в мечтательной улыбке, ведь он обитает где-то здесь, в этом городе потаённых желаний. Хотела бы я встретить его? Не знаю…
«Boş ver!» (забей!) – сказала я себе и отправилась по галатскому мосту на противоположную бухту Каракёй.
Мост был таким же, как и много лет назад – длинный и оживлённый. Привычные рыбаки с тонкими удочками также ловили на живца. Через автомагистраль простиралась Терра-инкогнито материкового Стамбула, в пыльной дымке возвышалась величественная мечеть Сулеманийе.
Я брела по мосту, разглядывая встречных пешеходов. Стамбул – это город молодых. Молодёжь разноцветными стайками прохаживалась туда-сюда, жуя сэндвичи из рыбы, разговаривая, гогоча. Казалось бы, город жил в своём особом ритме, ритме беззаботности, где нескладные звуки складывались в дивную мелодию Стамбула, состоящую из смеха юности, шума транспорта, песен муэдзинов, гула пароходов и криков чаек.
Дойдя до Каракёй, я с грустью обнаружила, что от знаменитой набережной мало что осталось. Все было перекрыто или стройками, или куплено богатеями, что приватизировали эти земли и сделали недоступными для простых смертных, прекрасные виды набережной.
Найдя местечко в маленькой кафешке, я намеревалась исполнить обещание, данное самой себе, съесть сэндвич из рыбы.
«Велком!» – поприветствовал меня улыбчивый официант. Я стала говорить с ним на
