«КРОВАВЫЕ ИГРЫ» - ЧЕЛСИ ЯРБРО

Солнце уже зашло, миром овладевала ночь. Сен-Жермен устало сел на деревянную резную скамью и с наслаждением пошевелил пальцами ног. Посидев так какое-то время, он сбросил халат и встал, после чего побрел вниз по ступеням. Теплая вода постепенно окутывала усталое тело, доставляя ему ни с чем не сравнимое удовольствие. А ведь некогда он шарахался даже от лужиц. Вода таила в себе угрозу, и даже крошечный ручеек становился для него неодолимым препятствием. Но он научился справляться с этой напастью, засыпая землю своей родины в подошвы сапог и окружая защитным слоем из той же земли стены ванн и бассейнов.

Откинувшись, он лег на спину и расслабился, чувствуя как напряжение дня покидает его.

Скрипнула дверь, послышались звуки несмелых шагов.

Сен-Жермен встал в воде вертикально.

– Тиштри? – тихо окликнул он.

– Я, господин,- прозвучало из мрака. Он улыбнулся.

– Иди сюда. Выкупайся со мной.- Он вскинул руку, вода заплескалась.

Она вышла из тени и остановилась, колеблясь.

– Ты этого хочешь?

– Да.- Он придвинулся ближе.- Не бойся, Тиштри.

– Я не боюсь,- грубовато ответила Тиштри.- Просто я еще никогда не купалась с мужчинами.- В сказанном не ощущалось ни тени кокетства. Развязав кушак, маленькая наездница быстро стянула через голову блузку, потом скинула сапоги и штаны. Каждое ее движение было аккуратным и четким.

– Тиштри.- Он пошел ей навстречу, потом взял, как ребенка, за руку и повел дальше, в ароматную мглу.

– Тут глубоко,- выдохнула она боязливо.

– Дальше еще глубже – в два моих роста.- Он отпустил ее руку.- Вот так. А теперь ложись на спину. Вода удержит тебя.

– Я не умею плавать,- призналась она, но попыталась проделать то, что сказали. И принялась в страхе барахтаться, почувствовав, как ступни ее отрываются от надежного дна.

Сен-Жермен подхватил Тиштри на руки и поддержал.

– Расслабься. Представь, что ты спишь. И ничего не бойся, я рядом.- Он вновь отодвинулся от нее, внимательно наблюдая.

На этот раз все получилось. Поначалу Тиштри робела, но постепенно ей стало нравиться непривычное ощущение невесомости, а царящий вокруг полумрак позволял пренебречь стыдливостью. Привольно раскинув руки и ноги, Тиштри нежилась в теплой воде. Так приятно было покачиваться в уютной тиши, что осторожное прикосновение вкрадчивых рук ничуть ее не смутило. Сен-Жермен словно бы и не ласкал ее, он действовал с водой заодно, то усиливая, то ослабляя нажимы.

Когда он осторожно подтянул ее ближе к себе, приятное возбуждение в ней переросло в обременительное томление. Теперь она сама подавалась навстречу его рукам, с каждым толчком все явственнее ощущая настоятельную потребность разрешиться от сладкого бремени. Потом на помощь рукам пришли губы.

Вода уже начинала заплескиваться на бортик бассейна, но исступленная схватка двух тел все продолжалась. Тиштри изнемогала от сладкой боли, отбросив всяческий стыд, однако желанное облегчение не приходило. Она вцепилась ногтями в мокрые мускулистые плечи и жалобно простонала: – Да сделай же что-нибудь…

– Именем всех забытых богов,- выдохнул он и утроил свой натиск.

Через какое-то время тишину одетой в мрамор купальни огласил прерывающийся ликующий крик.

Когда Сен-Жермен вынес ее из бассейна, она все еще пребывала в прострации и спокойно стояла, пока мужские сильные руки бережно заворачивали ее в новенький, пахнущий чем-то приятным халат.

Взяв Тиштри за руку, он отвел ее в смежную комнату и уложил на постель. Глядя на него снизу вверх, она улыбнулась.

– Я могла утонуть. Ты никогда не проникал так глубоко.

– Раньше ты этого не хотела.- Сен-Жермен присел рядом с ней.- Ты движешься к совершенству.

– А как же ты? – спросила она.

– Время у нас еще есть,- сказал он, раздвигая полы ее халата.

На этот раз Тиштри возбудилась от первого прикосновения, ибо жар недавнего выброса еще не остыл. Она извивалась всем телом и приникала к нему, пытаясь пробиться через присущую ему отстраненность. Когда сильные спазмы вновь сотрясли все ее существо, к ним примешался легкий укол в области горла, но это странное ощущение было мгновенным и бесследно прошло.

Письмо сенатору Корнелию Юсту Силию от Субрия Флава.

«Приветствую сенатора Силия!

Я и мои сподвижники имеем основание полагать, что ты, подобно многим и многим, не одобряешь то, что происходит в стране. Если решишь примкнуть к нам, милости просим. Если нет, заклинаем тебя хранить обо всем, что ты. узнаешь, молчание, ибо на карту поставлено нечто большее, чем наши жизни.

Положение в империи и впрямь отвратительное. То, что было создано Юлием 1 и Августом 2, теперь деятельно разрушает Луций Армиций Агенобарб, обрядившийся в порфиру и называющийся Нероном. Ты можешь возразить, что поначалу он обещал многое, но никто и не отрицает, что некогда он был очаровательным малым. Однако юношеские пороки его не исчезли, а разбились, что же до рассудительности и здравого смысла, то их нет и в помине. Пока он заслуживал уважения, я был одним из самых преданных его слуг. А теперь может ли любой римлянин -от высокородного патриция до последнего раба - испытывать к нему что-либо, кроме растущего омерзения? Он приказал убить своих родственников - отчима, мать, жену. Я возненавидел его уже за одно это, но жестокостям не видно конца. Просвещенный, воспитанный, благородный юноша на наших глазах превратился в алчного и распутного тирана, бездарного лицедея, влюбленного в греков, в зеваку, аплодирующего возницам, и поджигателя городов.

Этого человека надо отставить от власти, если мы хотим сохранить то, что дорого нам, и восстановить попранную добродетель. С нами философ Сенека 3, он воспитал Нерона, он лучше других, знает, как далек ныне его воспитанник от истинного пути, Учитель отрицает ученика! Это ли не знак, что император более не заслуживает любви и преданности народа?

С нами согласны и многие другие рассудительные римские граждане, готовые предоставить нам деньги и любую поддержку, дабы способствовать скорейшему воплощению нашего замысла в жизнь.

Теперь о преемнике. Он уже выбран. Это Гай Кальпурний Пизон. Конечно, в нем наблюдается некая легкомысленность. Нет нужды отрицать, что он играет в азартные игры и воображает себя певцом, но все это - дань моде, не больше. Народ его любит как за удачливость, так и за красивую внешность. Чернь гораздо охотнее прельщается формой, чем родовая знать. И это нам на руку, к тому же Кальпурний дал слово, что будет прислушиваться к нашим советам. Не сомневайся, он станет хорошим правителем, более скромным и менее своевольным, чем настоящий Нерон.