Игорь Святославич - Виктор Поротников

Олег засмеялся:

— Нам, конечно, не по силам, но есть на Руси властелин посильнее киевского князя.

— Кто же это? Неужели Ярослав Осмомысл?!

— Нет, не он, — посерьезнев, ответил Олег. — Войну Мстиславу Изяславичу объявил Андрей Боголюбский. Слыхал о таком князе?

Игорь согласно кивал головой.

Кто же не слышал о своенравном и жестоком суздальском князе, который родных братьев уделов лишил, презрев отцово завещание, племянников изгнал из отчины своей, боярам головы рубил за малейшее неповиновение. Даже епископа, поставленного в Ростово-Суздальской епархии самим митрополитом, князь Андрей изгнал и поставил своего из местных священников. Ходят слухи, будто занесся Андрей в своей гордыне настолько, что желает в вотчине своей отдельную от Южной Руси митрополию создать.

«Неужели князю Андрею, как и отцу его Юрию Долгорукому в свое время, показалось мало Ростова и Суздаля, что пожелал он для себя еще златого стола киевского?» — подумал Игорь и спросил об этом Олега.

Олег растолковал брату, что к чему.

Оказывается, Мстислав Изяславич сидит в Киеве не по родовым правам. По древнему уставу, Киев прежде всего должен принадлежать дяде Мстислава, Владимиру Мстиславичу. Поскольку Владимир Мстиславич не претендует на киевский стол, то права на него переходят к старшему из оставшихся сыновей Юрия Долгорукого, а именно к Андрею Суздальскому.

Андрей же пожелал передать право на владение Киевом Роману Ростиславичу Смоленскому в обход своих младших братьев.

— Теперь шурин мой Роман Ростиславич зовет меня в поход на Киев, — продолжил Олег. — Братья его, Рюрик и Давыд, тоже ополчились на Мстислава. На подходе к Смоленску Андреевы рати из Залесской Руси, вышли полки из Переяславля и Дорогобужа— тоже на Киев.

— Не понимаю, почто Ростиславичи ополчились на Мстислава Изяславича, — пробормотал Игорь, — ведь они сами звали его на киевский стол. И Глеб Переяславский звал. И Владимир Андреевич Дорогобужский. Ныне же все они — враги Мстиславу.

— А кто из них может тягаться с Андреем Боголюбским, ежели у того сорок тысяч войска, — усмехнулся Олег. — Против такой силы не попрешь! Вот Ростиславичи и решили поддержать Андрея Боголюбского, благо он сам им Киев вручает. Глебу противиться воле старшего брата тоже не с руки: Андрей захочет и выгонит его из Переяславля. Князь дорогобужский хоть и дальний родственник Андрею Боголюбскому, но почитает его как отца, так как врагов у него много, а войска мало. Без Андреевой заступы ему в Дорогобуже не усидеть.

— Нам-то какая корысть идти под стяги Андрея Боголюбского? — хмуро спросил Игорь, которому не хотелось обнажать меч против такого славного витязя, как Мстислав Изяславич.

— Коль получится все так, как я хочу, то, глядишь, после этого похода я в Чернигове сяду, — самодовольно ответил Олег.

— А как же Святослав Всеволодович? Он-то идет в поход на Киев?

— В том-то и дело, что Святослав Всеволодович воле Андреевой не подчинился, хотя тот звал его на Мстислава. Более того, Святослав дал нелюбимому брату Андрея Боголюбского, Михаилу, Городец Остерский и приютил у себя двух изгнанных Андреем племянников. Такое князю суздальскому вряд ли понравится. И ежели он проявил такую милость к шурину моему, то с Божьей помощью, может, и меня пожалует Черниговом за усердие. Как думаешь, брат?

— Может, пожалует, а может, и нет, — ответил Игорь.

Ему вдруг стал неприятен этот разговор, и он поспешил уйти в покои матери.

Манефа после объятий и поцелуев тоже завела речь о предстоящем походе на Киев.

— Пускай себе сталкиваются лбами южные и северные Мономашичи, истребляя друг друга на радость Ольговичам, — торжествуя, молвила Манефа. — В прошлые времена отцы Мстислава и Андрея грызлись между собой из-за Киева, теперь дети их ту же свару затеяли. Святослав Всеволодович хитер: сам на зов Андрея Боголюбского не откликнулся и брата Ярослава не пустил. Решил выждать, чем все кончится.

— Может, и Олегу не стоит в это ввязываться? — осторожно спросил Игорь.

— Говорила я ему, — досадливо бросила Манефа, — Ольговичу в распрях Мономашичей не место. Грызня собак не для волка. А Олег — мол, не могу шурину своему отказать. Сегодня я ему помогу, завтра он мне.

Объединенная дружина братьев Святославичей вышла из Новгорода-Северского и, обойдя Чернигов стороной, лесными дорогами добралась до городка Любеча, что на днепровском берегу. Перебравшись по льду через Днепр, Игорь и Олег устремились к Вышгороду, подле которого был назначен сбор всех союзников Андрея Боголюбского.

На заснеженном поле под Вышгородом уже стояли станом полки Рюрика и Давыда Ростиславичей, переяславского князя Глеба Юрьевича и князя Владимира Дорогобужского.

Олег повелел ставить шатры рядом с переяславцами.

— У князя Глеба дочка подрастает, неплохая невеста для нашего Всеволода, — как бы невзначай заметил Игорю Олег. — Дружба с Глебом Юрьевичем нам выгодна, ведь Переяславское княжество с черниговскими землями соседствует. А князь Глеб по храбрости Мстиславу Киевскому не уступит.

Покуда дружинники разбивали лагерь, Олег и Игорь пришли в шатер переяславского князя.

Глеб Юрьевич встречал гостей радушно.

На вид ему было лет сорок. Он был невысок, но крепок телом и широк в плечах. Вглядываясь в это открытое, прямодушное лицо с ясными глазами и властным изгибом губ, Игорь невольно проникался симпатией к князю Глебу. Казалось, он весь состоит из контрастов. При темно-русых волосах имеет рыжеватые усы и бороду. При дородности тела тем не менее гибок и подвижен. И смеется князь Глеб по-мальчишески заливисто, хотя голос у него грубоватый, а в лице больше серьезности, чем озорства.

— Ого! Брательник у тебя как вымахал! — сразу после обмена приветствиями сказал Олегу князь Глеб и похлопал Игоря по плечу. — Чай, знает молодец, с какой стороны к ретивому коню подходить, а?

— Знает, — улыбнулся Олег. — Игорь и мечом владеет не хуже меня. Не подведет в сече.

— Не дойдет у нас до сечи с Мстиславом, — сказал Глеб и вздохнул не то облегченно, не то с сожалением. — Не собрать Мстиславу столь полков, сколь на него из Залесья идет. И это не считая дружин Ростиславичей, моей дружины и вашей. Тут еще князь дорогобужский притащился! Хотя и без него бы обошлись!

— Чем же все закончится? — поинтересовался Олег.

— Осадой Киева, — ответил Глеб. — Уповать Мстислав может лишь на крепость стен и высоту валов киевских.

Слова Глеба Юрьевича в полной мере подтвердились через несколько дней, когда к Вышгороду подошли многочисленнее рати суздальского князя и с ними смоленские полки. Всего против киевского князя собралось около семидесяти тысяч войска.

Несколькими дорогами все эти полчища двинулись к Киеву и обступили город.

На требование уйти из Киева добровольно Мстислав Изяславич ответил отказом.

И началась осада.

Объединенным войском руководил сын Андрея Боголюбского, тоже Мстислав, ему помогал воевода Борис Жидиславич.

На третий день осады смолянам удалось взломать тараном Львовские ворота, и осаждающие хлынули в Киев.

До самой ночи продолжались кровавые схватки на улицах города. Киевляне не сдавались, отчаянно сражаясь на площади близ Софийского собора, у Золотых ворот, на стенах Ярославова города.

Дружина северских князей вступила в Киев вместе с переяславцами через Лядские ворота.

Сначала была упорная битва с киевлянами близ церкви Святой Ирины, потом у княжеского дворца. Под Игорем ранили коня, и он продолжал бой спешенным, как и многие его дружинники.

В тесноте улиц коннице было не развернуться. Спешенный строй оказался более действенным, тем более что постоянно приходилось преодолевать рвы и высокие частоколы. Киев был огромен и к тому же раскинулся на нескольких высоких холмах, оборонять которые было удобно.

Если дружины южных князей старались по возможности щадить киевлян и не поджигали город, то ростовцы и суздальцы продвигались вперед с зажженными факелами, отмечая пожарами свой путь по захваченному городу. Там, где проходили ратники суздальского князя, больше всего лежало тел порубленных киевлян, не только зрелых мужчин, но и бородатых старцев и юных отроков.

Ночью наступило затишье, поскольку было трудно разобрать, где свои, а где чужие.

Игорь и его дружинники расположились на ночлег в пустых хоромах какого-то киевского боярина. Покуда гридни растопляли печи в нижних покоях, Игорь со светильником в руках обошел покои верхнего яруса. Всюду были следы поспешного бегства: опрокинутые стулья, открытые сундуки, разбросанные по полу женские платки, рушники и подушки… Похрустывали под сапогами черепки разбитой посуды.

«Что творится! — думал Игорь, глядя в окно на зарево пожара. — Будто нехристи взяли христианский город!».