Неомифы (сборник) - Григорий Неделько

И тут изнутри раздалось какое-то бормотание, причём то был голос не моего родственника. Я вслушивался, пытаясь разобрать, что говорят, но ничего не получалось: произносимое складывалось в звуковую кашу, в нечто без смысла. Или мне так казалось, поскольку я не разбирал слов?

— Дядя, — негромко позвал я.

Всё тут же стихло — тишина заволокла собой коридор. Я простоял ещё какое-то время, прислушиваясь, но бормотание не возобновилось, и я ушёл к себе в комнату…

…Спал я плохо: стоило смежить веки, как перед глазами возник образ безумно хохочущего старика, чем-то отдалённо напоминающего дядю Марка. Сумасшедший пытался собрать Артура из кошмарных, рваных останков, просто соединив их между собой. У него ничего не выходило, однако неудача не злила безумца, а веселила ещё больше. Чей-то шуршащий на ветру голос прошептал «Ктулху фхтагн!», и я очутился внутри загадочного, созданного в японском стиле строения, посреди окружённого лесом ночного поля, совершенно один. Потерянная кем-то, наверное, тем психом, лежала на траве маска — беззубый оскал безглазой морды сводил с ума. Я огляделся, сложил руки рупором, громко крикнул: «Эй!» — но никто мне не ответил. Раздался свист разрезаемого воздуха; я машинально отпрыгнул в сторону, ближе к маске, и стрела вонзилась в то место, где я только что стоял. Не успел я опомниться, как засвистели новые востроносые палочки с перьями. Я убегал от них до тех пор, пока всё поле не оказалось изрешечённым, и тогда целая туча стрел взлетела под облака — и низринулась на меня. Я сел, в безудержном страхе накрыл голову руками…

Как вдруг пронзительный визг прорвался сквозь ватную пелену забвения, разбудив меня; звук был невыносимый — словно рядом со мной резали свинью, которая никак не желала умирать. Я не сразу понял, что это происходит уже не во сне, а когда знание проникло-таки в мою голову и я вскочил с кровати, верещание прекратилось. Пытаясь перевести дух, я прислушивался к ночной тишине, но она ничем не прерывалась.

Неожиданно раздались шаги, и кто-то открыл дверь в мою комнату; я увидел искажённое испугом лицо двоюродного брата. Ни слова не говоря, я оделся, и мы с ним выбежали в коридор. Пустующий дом и без того производил гнетущее впечатление, которое теперь переходило во что-то неописуемо давящее.

Барона мы нашли на заднем дворе. Создавалось впечатление, что собаку — бесстрашного защитника, готового любому перегрызть горло за своего хозяина, — напугало нечто невыразимо ужасное. Пёс сорвался с цепи и пытался убежать, но его догнали и убили. Меня замутило, и я, не сдержавшись, исторг содержимое желудка прямо себе под ноги — ибо чья-то неведомая титаническая сила разорвала животное на куски, а останки разметала в радиусе десяти метров. Мы долго собирали то, что осталось от Барона, в мешок, который закопали в лесу. Надев на шланг насадку, брат мощной струёй воды смыл лужи крови с асфальта.

Вернувшись домой, мы молча разошлись по комнатам. Я снова лёг в кровать и остаток ночи не сомкнул глаз.

II

На завтрак была гречневая каша с молоком и сахаром; я вовсе не привередлив в плане еды, но очень странно есть грубую, простую пищу, тогда как ещё живы в памяти воспоминания о разносолах, которыми меня потчевала Лиза. Мы с братом сидели на кухне, поглощая нехитрое блюдо его приготовления, когда раздались шаркающие шаги и появился дядя Марк. Выглядел он ужасно: белки глаз красные, налитые кровью, кожа на лице обвисла, губы искривлены в чём-то вроде ехидной ухмылки, но на самом деле это след глубокой усталости, руки дрожат, всё тело какое-то неповоротливое и жутко худое — дядя никогда не отличался плотной комплекцией, однако сейчас выглядел тощим, а кроме того, съёжившимся. Всем своим видом он напоминал глубоко измотанного гнома.

Опешив от подобного зрелища, я не сразу поздоровался. Дядя ответил на моё приветствие невнятным бурчанием, подошёл к холодильнику, достал банку шпрот, из колонки вынул хлеб, сделал пару бутербродов, которые положил на подставку и куда-то унёс, — наверное, к себе в комнату. На этом встреча родственников, давно не видевших друг друга, закончилась.

— И так он ведёт себя с того самого дня, когда познакомился с Ильинским, то есть уже год. — Аркадий в порыве гнева сжал зубы, на его добродушном в обычное время лице заходили желваки. — Ненавижу чёртова психа за то, что он сделал!

Видимо, он говорил об этом загадочном Ильинском; я решил задать наводящий вопрос:

— А что он сделал?

— Разве не видишь?! — воскликнул Аркаша. — После того как папа вступил в эту секту, всё и началось. Не удивлюсь, если Ильинский или его люди причастны к тому, что случилось с Артуром и Бароном.

— Ну-ну, это не доказано.

— А и не нужно никаких…

Брат не договорил — скрипнула отодвигаемая дверь: кто-то проник в дом без приглашения. Мы быстро встали из-за стола и вышли в коридор. Там я увидел подозрительного субъекта, снимавшего шляпу, — невысокого, плешивого, в очках; пока вешал одежду на крючок, он нервно оглядывался по сторонам, словно в любую секунду ожидая нападения. Я бросил взгляд на Аркадия — на том лица не было от ярости.

— И вы ещё смеете приходить сюда!.. — начал он, но подозрительный субъект поднял руку, как бы говоря: «Помолчите, молодой человек». Не ожидав такой наглости, Аркаша прервал свою гневную отповедь, и тогда заговорил вошедший — скрипучим, тяжёлым голосом:

— Марк Лаврентьич позвал меня. У нас назначена встреча. Так что не советую мешать.

И прошёл мимо нас с видом абсолютного безразличия. Представляю, что чувствовал мой брат, глядя вслед этому неприятному субъекту.

— Кто это? — спросил я, хотя предвосхищал ответ.

— Он! Ильинский!

— Доверия не внушает.

— Ещё бы!..

Мы вернулись на кухню — доедать оставленный завтрак…

…Ильинский просидел в комнате дяди до вечера; ушёл сектант так же тихо, как пришёл. Аркадий хотел выяснить, что было нужно этому типу, постучался к дяде в дверь, но никто не отозвался на стук.

Время шло, а мы так и не приблизились к разгадке таинственных и страшных событий, творящихся здесь, если не считать ничем не подкреплённых домыслов.

— Надо пробраться к дяде в комнату, — предложил я. — У тебя ведь есть запасные ключи?

— Есть, конечно, но какой от них толк? — ответствовал Аркаша. — Папа целыми днями просиживает у себя, а спускается только, чтобы взять что-нибудь из холодильника.

— Значит, скоро он придёт, ведь он давно не ел. Ты отвлечёшь дядю, а я проникну в комнату и осмотрю её.

— А если он заметит?