2007 № 10 - Журнал «Если»

— Подозреваемые — ко мне, — приказал я по селектору, вернувшись в кабинет.

Явились все, кроме Вадима.

— Зачем народ баламутишь, Маша? — спросил я у Волковой.

— Правда должна выйти наружу, — пожала плечиками она, доставая из кармана кусочек сахара. Ишь, все ей нипочем!

— Раз так, будем ее выводить. Детектор не использовали ни разу с тех пор, как я стал техником, и до этого лет пять не использовали. Сейчас мы все пройдем проверку. Под руководством того, у кого есть алиби. Вот хотя бы Рослякова позовем — он санитар, на людях все время был. Алиби у него имеется, и револьвер тоже. Все знают, что из револьвера можно не только крысу застрелить.

Детектор лжи у нас армейского образца. Предназначен для жесткого допроса. Если неправду сказал — высоковольтный разряд током. Меня не проверяли ни разу, но, говорят, крайне неприятные ощущения.

— Есть ли необходимость мучить больных людей? — спросил доктор Рейнгардт. — Я готов пройти допрос, мне скрывать нечего.

Но процедура предусматривает тестовые вопросы, которые сопровождаются болезненными разрядами. Процедура не слишком полезна для здоровья — особенно для тех, кто и так болен.

— Если никто не признается — у нас нет выхода. После обеда приступим, — отрезал я.

— Тогда нужно сформулировать вопрос. Как он будет звучать: «Брали ли вы розу?», «Знаете ли что-то о розе?», «Использовали ли розу для колдовства?».

— Не вижу большой разницы, — заметил я.

— И напрасно, — Рейнгардт покачал головой. — Человек мог не брать розу, а, скажем, сделать с ней что-то на месте. Сжечь, съесть… Скормить крысе. Или украсть ее мог один человек, заплатить — другой, использовать — третий. Поэтому детектор можно обмануть.

— Хорошо, мы обсудим вопрос после обеда, — согласился я.

До обеда никто ко мне так и не подошел. Обедали в молчании. Косились друг на друга, задумчиво жевали рисовый хлеб, ели похлебку из отдельных мисок — на этом настоял Рейнгардт, чтобы хоть немного снизить риск заболевания. Питаться из общего котла — не слишком гигиенично, хотя и правильно в моральном смысле.

— Теперь бросим жребий, кто пойдет на детектор первым, если похититель не решился признаться, — заявил я. — Задумайтесь еще раз — каково вам будет смотреть в глаза людям, когда все откроется?

Вадим Шмаков воззрился на меня непонимающими глазами.

— Что это значит? — спросил он.

— Тебе никто не сказал? Мы решили провести проверку на детекторе лжи.

— Чтобы вычислить гадину, — тут же добавила Маша Волкова. — И примерно наказать.

— Я был на леднике и не слышал.

— Тем не менее ты тоже в числе подозреваемых, и будешь проходить проверку, так как алиби у тебя нет. И еще: нам нужно сформулировать контрольный вопрос.

Поднялся Рейнгардт, пригладил бороду:

— Предлагаю сформулировать вопрос так: «Совершали ли вы одно из следующих действий: срывали розу, росшую в теплице Андрея Распопова, оставляли в качестве уплаты за нее кольца, использовали эту розу, выносили ее из теплицы, использовали ее в личных целях или для каких-либо действий?»

— Смотрели ли на эту розу с вожделением? — хмыкнула Ангелина Докукина. — Я немного изучала психологию и, в частности, детектор лжи. Между прочим, у меня сертификат техника этого прибора, хотя все об этом забыли. А я специально на курсы ездила за сто километров от убежища. Вопрос нужно сформулировать коротко, и он должен быть точным. Скажем, если человек уверен, что он не сорвал, а срезал розу, он совершенно спокойно ответит: не срывал! И детектор ничего не покажет.

— Доктора с его вопросом уличить нельзя, если он виноват — ведь он все обдумал заранее, — заметил Трофим Соболь.

— Предложите свой вопрос, — оскорбился Рейнгардт. — Мне зачем ваша роза? В колдовство я не верю.

— В колдовство не веришь, а к какой-нибудь девчонке вполне мог подбивать клинья. — Сорвал розу, а проклятие само нас нашло! Розы срывать нельзя!

— Можно, — Лидия Игнатьевна усмехнулась. — Но я этого не делала. Хотя так приятно было бы поставить в вазу на окне розу…

— Только у тебя нет ни вазы, ни окна, — сказал Распопов. — И, думаю, мою розу ты бы не взяла.

— На детектор, — предложил я. — Тянем жребий. Я согласен пройти исследование первым, с теми вопросами, которые предложит любой из вас.

Все подозреваемые вместе с Распоповым, санитаром Росляковым, Ангелиной Докукиной и увязавшимся за нами Трофимом Соболем двинулись на нижний ярус — туда, где в длинном бетонном каземате стояли детектор и много другой нечасто используемой аппаратуры.

— Вопрос: срезали ли вы розу в теплице Распопова для собственных целей? — предложила Ангелина. — А какие цели — вопрос второй. Мне можете задать другой вопрос, если до этого дойдет дело.

— Хорошо, — согласился я, садясь в кресло. Пока Росляков присоединял к рукам электроды и доставал из шкафчика на стене контрольную таблицу, остальные вытянули из шапки Соболя бумажки с номерами. Первой оказалась Лена Иванова. Вторым — Саша Ковалев. Он выглядел очень плохо. Больной, слабый, с трясущимися руками.

Ангелина активировала детектор, и тут же мое тело пронзил обжигающий, скручивающий разряд. Хорошо, что меня не привязали — я просто вывалился из кресла, кулем упав на бетонный пол.

— Сбой в системе, — спокойно заявила Ангелина. — Сейчас исправим. Что, Леночка, займешь место, пока Егор отдыхает?

Девочка заплакала. Видно, после удара высоковольтным разрядом я выглядел не слишком хорошо.

— Садись, дорогая, садись, — безжалостно хмыкнул Соболь. — Мне нужно знать, из-за кого болеют мои дети!

— Хватит! — закричал Шмаков. — Не мучайте никого! Розу взял я!

Трофим тут же подскочил к нашему образцовому ледовозчику и врезал ему по уху.

— Отставить! — прохрипел я. — За самосуд буду наказывать безжалостно! Пусть Вадим расскажет, для чего ему это понадобилось! И почему все болеют!

— Не скажу, — с неожиданной твердостью отозвался Шмаков. — Можете сжечь меня или выгнать из убежища, но я не скажу!

— А что, и сожжем! — Соболь уже кипел.

— Оставьте нас, — приказал я. — Мы поговорим, и тогда я приму решение.

— Да он тебе горло перегрызет, — с ненавистью глядя на молодого человека, провозгласил Распопов. — Уж если он покусился на мою розу…

— Выйдите, — повторил я. — Это приказ главного техника реактора. Люди подчинились — дисциплина все же вырабатывалась в нас годами. Вадим сел в кресло детектора.

— Мне очень жаль, Егор. Я не знал, как работает детектор — иначе обязательно признался бы… А детектор я мог обмануть. Потому что розу срывал не для себя и вовсе не для каких-то целей.