Хэйлстоун. Ч. 1 - Марина Тихонова

и не знавших пощады. Он разрешил чужестранцам остаться, если они смогут. «Вы видите, мы не владеем землей, леса и горы наш дом, а в долинах живут наши соседи, с которыми мы не хотим ссориться. Река не принадлежит ни кому. Что сумеете взять — берите» — утверждают, что таков был ответ Горана Дикого. Едва ли он мог тогда предугадать, что, невзирая на изможденность и болезни, чужеземцы сумеют отобрать самые плодородные земли у природы и перегородят русло великой Медвежьей реки плотиной. Не обошлось здесь без нечистой силы — поговаривают коренные жители.

Так или иначе, плотина была достроена, выросли аккуратные домики, зашумела дубовая роща, и началась новая жизнь.

Нелегко досталась она чужеземцам, многие не увидели выращенных собственными руками плодов, не попробовали приготовленного в новых печах хлеба. Первый год выдался особенно трудным. Перед самым сбором урожая пошел сильнейший град, размером с куриное яйцо, почти все погибло, и голод забрал многие жизни. Отсюда и название — Хэйлстоун, что значит «градина». Все говорили тогда о знамении и клялись вернуться в свою землю, в Миклагард — так они ее называли. Но очередное лето принесло обильный урожай, и во все последующие года Хэйлстоун не знал ни голода, ни мора.

За ушедшие века город разрастался и приходил в упадок, перестраивался и пережил два пожара, сегодня он намного меньше, чем в период своего расцвета.

Очень многое затерялось в песках времени. Богатое культурное и научное наследие было растрачено, ведь некогда говорить об астрономии, когда нужно пахать, сеять и кормить детей, и не к чему это теперь. Среди жителей Хэйлстоуна все меньше было талантливых ремесленников и ученых, а еще пару веков назад молва о них разносилась бастре ветра. «Люди ниоткуда» — как их презрительно называли охотники, растворились среди других народов. Но самое печальное, пожалуй, Хэйлстоун потерял свою память. Древние легенды и предания, бравшие начало еще от первых поселенцев, были забыты или обросли такими подробностями, что потеряли всякий смысл. Жизнь шла, не останавливаясь и не оглядываясь — ей не положено. Хэйлстоун был по-прежнему цветущим тихим городом, плоды которого наполняли столы всех жителей этой земли.

***

Праздник урожая начинался с первого крика петуха, именно с этого мгновенья лавина приятных хлопот и переживаний накрывала Хэйлстоун. Город превращался в царство суматохи и беспокойства.

Ночь перед праздником, по легенде в это время на Хэйлстоун обрушился град, была уже позади. Не все пережили ее в блаженном сне, к примеру, мистеру Хэфмайеру глубоко за полночь по дороге домой опять встретился лесной дух, затряс ветками и завыл. Однако Дональд Хэфмайер был знаток по части нечистой силы, почуяв подвох, он схватил первую подвернувшуюся палку и отделал ею неудачливого лесного духа. После этого случая Гарри стал поспокойнее и не трогал Джуниора целых две недели.

Согласно веками сложившейся традиции на праздник урожая чествовали молодых людей, достигших 17-летия, тем самым передавая в их руки судьбу урожая будущего года. Принято было, чтобы отцы брали слово и поздравляли своих сыновей, рассказывали всем об их успехах и достижениях, в качестве подарка награждая их вещью, которая больше всего пригодится молодому человеку во взрослой жизни. Так, Заку Миллеру в прошлом году подарили невообразимо дорогой набор подарочных гусиных перьев (за ним специально ездили в другой город) — Зак служил в канцелярии мэрии. После этого глава Хэйлстоуна читал длинную речь, припоминая все, что случилось в городе за ушедший год до мельчайших подробностей — мало, что происходило в Хэйлстоуне. Такова была официальная часть праздника, завершающаяся ночным фейерверком и гуляниями до утра.

Другая же, неофициальная часть для молодых людей была куда интереснее. С этого дня принято было выбирать себе девушку, в большинстве случаев через год играли свадьбу. А как знак истинной любви дарили любовный дурман своей избраннице или избраннику (нередко девушки сами помогали растерянным юношам определиться). Украдкой его оставляли на окне накануне ночью вместе с крохотной запиской, где было только имя. Поэтому Мэг была в ярости, не обнаружив на своем подоконнике ничего, кроме пыли. Она кричала и обвиняла Бена в слабоумии — как он умудрился не воспользоваться случаем и не купить у Брайана цветок, раз уж найти его не сумел. Джеймс тоже не порадовал Мэг ничем. Проснувшись утром, он обнаружил дурман засохшим в стакане с водой. Так и должно было быть — ведь это волшебный цветок и предназначался он совсем не ему. Джеймс почувствовал что-то близкое к облегчению, но все же расстроился и подумал, что день будет на редкость плохой.

***

Удивительно, как занятые общим делом люди, второпях могут не встречаться друг с другом. Каждый крутит свое колесо.

Кто-то украшал центральную площадь, развешивал фонарики в парке и расставлял столы в зале мэрии, кто-то готовил несметное количество сладостей и варил напитки. Были, конечно, и такие, чей вклад в общие усилия измерялся не материальными единицами. Мистер Хэфмайер просидел весь день в гостях у Майкла Кеннета и всем мешался. Никто не замечал, что его побрили и подстригли, а он наслаждался праздничным оживлением и беготней, и отпускал ценные советы даром. Дональду Хэфмайеру нравилась эта семья, как и многим в городе, после своих любимых 11 кур только к семейству Кеннетов он относился с глубоким почтением.

Энн готовила, убирала, гладила, все время куда-то посылала Джейн и только ближе к полудню обнаружила, что Билл не путается у нее под ногами и не пытается помочь, а сидит в кабинете и работает. За много лет Энн не могла припомнить, чтобы Билл Кэрриган добровольно, без напоминаний и уговоров, закрылся в рабочей комнате и чинил часы. Казалось бы, наконец он начал спускаться на землю, но радости Энн не почувствовала и вмешиваться не стала — не до этого.

Билл реставрировал, смазывал, менял сломанные детали и забытые давно вещи в его руках обретали вторую жизнь. Он был увлечен и собирался чуть позже зайти выпить кружечку пива в таверне.

— Джейн, Джейн! — когда Энн беспокоилась, она часто забывала, о чем просила или спрашивала минуту назад.

— Джейн! — стекло в шкафах зазвенело.

Дочь выглянула из спальни, где наводила порядок.

— Так… Что я? Ах да! Где Джеймс, куда он запропастился?

— Я уже говорила — не знаю, — Джейн догадывалась, где он мог быть, по голосу всегда можно было определить, лукавит она или нет.

— Сходи за ним, будь умницей!

— Ну…

— Бегом, Джейн, бегом!

— Хорошо, — Джейн нехотя сняла фартук и пошла за братом.

— А что на счет подарка, ты не знаешь? Отец сегодня молчаливый