Отважная любовь - Кристи Голд

— Прежде всего, Брук, прекрати читать мне лекции. Я знаю, что это значит, когда пациент влюбляется в своего лечащего врача. Со мной тоже случалось такое. Несколько раз. Я спасал жизни женщинам, и они начинали считать меня Богом. Но я не Бог, я обычный мужчина, — он положил руку ей на талию, — мужчина с нормальными инстинктами, который желает красивую сексуальную женщину. Даже если она сама не понимает всей силы своей красоты.

Джед притянул ее ближе к себе. Брук не сопротивлялась, зачарованная исходившим от него сексуальным магнетизмом. Она слушала его голос, вдыхала едва заметный запах одеколона… Ее пульс зачастил, как при забеге на стометровку.

Он прижался щекой к ее щеке, как будто собираясь вести в медленном танце. Его теплое дыхание щекотало ей шею.

— Я прекрасно понимаю разницу между благодарностью и желанием, — шептал Джед. — И поверь, не благодарность является причиной моего отношения к тебе.

Он желает ее? Разве такое возможно? И почему у нее нет сил оттолкнуть его и заставить вести себя прилично?

На самом деле Брук знала, что происходит. Его мужская притягательность выбила почву у нее из-под ног. Сделала все приведенные аргументы неубедительными и ненужными. А еще она знала, что, позволяя ему такое поведение, пускается в плаванье по опасным водам. Но весь парадокс заключался в том, что только Джед Грейнджер поможет ей выплыть.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Брук приготовилась к поцелую, но последующие слова Джеда ошарашили ее.

— Иди домой, Брук, — его голос казался хриплым и напряженным. — Иди домой, пока можешь. Увидимся в понедельник.

С этими словами он направился к двери.

Брук осталась стоять, слушая затихающее биение крови в ушах. Она ничего не понимала.

Джед снова повернулся к ней:

— Я боюсь не удержаться от соблазна перекинуть тебя через плечо и внести в дом.

— Хотела бы я посмотреть, как это у вас получится!

— Ты действительно хочешь увидеть? — его глаза блеснули вызовом.

— Нет. Но я не уйду, пока мы все не обсудим.

В волнении Джед взъерошил рукой свои золотистые волосы.

— Сейчас мне нечего сказать. Что я чувствую, ты знаешь. Если желаешь, мы сохраним дистанцию. Только не нужно притворяться, будто между нами ничего не происходит.

Брук мучили противоречивые чувства. Она не знала, что ответить на его слова. Но уйти было нельзя: слишком много недосказанного повисло между ними.

— Может быть, мне не следует приходить в понедельник.

Его взгляд стал умоляющим.

— Ты мне нужна, Брук.

Она уже слышала эти слова раньше, только голос принадлежал другому мужчине. Брендону. «Ты нужна мне, Брук… Если ты поможешь мне с экзаменами… Это для нашего общего будущего…»

Но общее будущее так и не наступило. Он бросил ее, получив степень доктора. И лишь тогда до Брук дошло, что она была ему нужна как средство для получения вожделенной степени. Брук чувствовала себя салфеткой, которую использовали и небрежно откинули в сторону.

Девушка решительно шагнула к дому, желая услышать от Джеда правду, и только правду.

— Я нужна тебе как физиотерапевт или как игрушка, с которой можно позабавиться?

Его глаза вспыхнули гневом. Черты лица закаменели.

— Я никогда не рассматривал тебя в качестве игрушки. Я уважаю твою преданность карьере. Но работа — это только часть нашей жизни.

— Самая важная часть.

— Неправда.

У Брук больше не было сил спорить.

— Мне нужно обдумать то, что произошло. То, что я чувствовала.

— А что ты чувствовала?

— Не знаю. Мне трудно разумно мыслить в твоем присутствии.

Трудно дышать. Трудно сопротивляться твоему обаянию.

— Хорошо. Иди домой и подумай. Ты знаешь, где меня найти.

— И это все?

— А что же еще?

— Я хочу, чтобы ты понял, как мне тяжело! — она почти выкрикнула эти слова.

Его взгляд совершил медленное путешествие по телу Брук, и она почувствовала, как ее начинает охватывать возбуждение.

— Тебе повезло, что у меня сломана нога, — вместо ответа сказал Джед. — Иначе через две минуты мы бы уже занимались любовью прямо здесь.

Ее бросило в жар — частично от смущения, а частично от волнующей картины, мгновенно возникшей в голове.

— Идите спать, доктор Грейнджер, — сказала она излишне резко, пытаясь скрыть свое состояние.

— В одиночестве? — продолжал он дразнить ее.

— Да.

— Ты ранишь меня в самое сердце!

Она была уже готова зацеловать его до смерти.

— Привыкайте. Это мой стиль.

— Мне нравится и твой стиль, и все остальное. Итак, до понедельника? — его голос звучал так уверенно, как будто она уже согласилась прийти.

— Я же сказала, что подумаю.

Джед потер рукой подбородок.

— Я надеюсь, ты вернешься. Во вторник мне снимают гипс. Я хотел бы как следует помыться перед этим. Надоело обтираться губкой. Ты могла бы мне помочь.

Брук зябко обхватила себя руками. Но прохладный вечер был здесь явно ни при чем. Ее бросило в дрожь при мысли, что она будет помогать Джеду принимать ванну. Он прав, ему нельзя слишком сильно мочить гипс. И, учитывая, что полноценно он мог пользоваться только одной рукой, принятие ванны может стать проблемой. Ее помощь необходима.

— У вас есть здесь душ? — сделала она последнюю попытку отвертеться от участия в процедуре.

— Нет. Только старая ванна.

— А в вашем городском доме?

— Да, там есть. Но я предпочитаю оставаться здесь.

Глупо, подумала Брук. Пытаясь спрятаться от воспоминаний на ферме, он только продляет пытку. И лишает себя возможности как следует помыться.

Ей стало грустно: доктор Грейнджер, светило кардиохирургии, не в состоянии самостоятельно принять ванну! Хотя она никогда не чувствовала от него неприятного запаха. Наоборот, вокруг него всегда едва заметно витал аромат хорошего одеколона.

Но если она согласится, ей придется увидеть его оголенным. Нет! Ни за что на свете!

— Я думаю, что смогу помочь вам принять ванну.

Неужели она действительно сказала это?

Он тоже выглядел удивленным.

— Учти, тебе будет нелегко. Ты такая маленькая, а я такой тяжелый…

Отгоняя навязчивое видение обнаженного Джеда Грейнджера в ванне, она произнесла:

— Поверьте, я гораздо сильнее, чем кажусь. Особенно учитывая мою работу. Но меня беспокоит совсем не это.

На его лице медленно проступила улыбка.

— А о чем ты беспокоишься, Брук? Обо мне? Обещаю быть хорошим.

Их представления о хорошем и плохом кардинально различались.

— Именно это меня и беспокоит.