Ревизор: возвращение в СССР 2 - Серж Винтеркей
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Хорошо бы, — пробурчал Вася.
— Слушай, мы в поход завтра с классом идём. Не знаем, чем девчонок угощать. Я, когда коньяк брал в баре у Цушко, заметил бутылки вина какого-то. Можно я возьму парочку?
— Да бери что хочешь. Чего уж там, — разрешил Вася.
— Спасибо.
Я похлопал его по плечу и пошёл к кабинету Цушко. Не сказать, что ноги у меня заплетались, но покачивался из стороны в сторону я заметно. Видно, Пашка к алкоголю совсем еще непривычный, да и откуда ему. К тому же коньяк — напиток крепкий, это тебе не пиво.
Кое-как добравшись до бара, я открыл его. Тут у Цушко стояло довольно много разных бутылок. Я перебирал их, с интересом читая этикетки. Такие знакомые и, в то же время, такие давно забытые названия: «Мускатель», «Алиготе», «Кокур», «Тамянка», «Мускат белый красного камня». Заметил и бутылку советского виски, что попалась на глаза еще в прошлый раз. Как интересно. Похоже, Цушко собирал коллекцию алкогольных напитков, да и сам был ценителем, все же отдавая предпочтение винам. Почти треть бутылок были початыми.
— Прости, Адамыч. — сказал я, доставая из кармана бушлата сетку.
Зря я что ли попал в прошлое? Надо хоть попробовать, решил я и отложил себе полупустую бутылку виски. Передвигая бутылки по бару, я нашёл не начатую бутылку «Столовое белое Чиченингушвино». Это что ещё такое? Надо попробовать. В сетку. Также взял не начатую бутылку белого муската массандровского. Из самого дальнего угла я вытащил бутылку Черного доктора. О, вот, это находка. Массандра. В сетку.
По поводу предстоящего похода я иллюзий не имел — ходил сам, когда в школе учился. Без алкоголя в старших классах такие вылазки не обходились. Причем взрослым было глубоко плевать, что дети пьют. Тут будет точно также, и не мне что-то менять, возрастом еще не вышел. Все, что я могу сделать — проследить, чтобы пили поменьше и качественное, чтобы полегче потом было.
Коньяки, портвейны и вермуты я не брал, надо и Васе что-то оставить. К тому же я у него только пару бутылок вина попросил. Не буду наглеть. И так две бутылки незаметно в четыре превратились.
За бутылками в самом дальнем углу бара обнаружил небольшую жестянку. И не заметил бы, если бы случайно не зацепил рукой. Вытащил, открыл, в жестянке оказались деньги. Купюры были разного номинала — от рублевых до двадцатипятирублевых, в общей сложности чуть больше ста рублей. Это, явно, не подотчётные деньги. Видимо Цушко держал небольшую нычку на непредвиденные расходы.
Подумав, я вынул деньги из коробки и положил в карман. Жестянку вернул на место. Решил, что отдам деньги Ивану, пусть Веронике передаст или купит ей что-нибудь. Будет девчонке хоть какая-то компенсация за перенесенный стресс и сгоревшие нервные клетки.
Оглядев напоследок бар, я закрыл его, вышел из кабинета и запер на ключ дверь. Поставил сетку с бутылками на стеллаж и пошёл за Славкой.
Меня не было всего минут пятнадцать, а обе бутылки уже опустели. Славка с Васей вообще закемарили, опираясь на стену. Нифига себе ударные темпы! Под зефир и печеньки так точно делать не стоит!
— Эх, что за молодёжь пошла, — пробормотала Никифоровна, показывая размашистым жестом на Славку с Васей. — Ни выпить, ни закусить. Уже готовые.
— Ничего себе, — удивился я. Бабуля неожиданно пришла в себя, а пацаны в дрова, — Анна Никифоровна, что теперь делать? Вы домой пойдёте?
— Нет, куда же я пойду? — заплетающимся языком ответила она. — Васька, вон, разве сможет сегодня дежурить?
Как быстро всё встало с ног на голову.
— Да уж, — сказал я, глядя на сопящего Васю. — Я тогда Славку забираю. Заприте за нами двери.
Я начал тормошить Славку, он быстро встал, но стоял нетвёрдо, пошатываясь. Пусть Никифоровна и Вася спать ложатся, лишь бы дверь изнутри заперли. Бабушке не буду пока ничего говорить.
Я взял со стеллажа свою авоську со спиртным, вывел Славку на улицу, дождался, пока Никифоровна заперла засов за нами и повёл Славку домой. Он на улице более-менее очухался, шёл во всяком случае ровно. И даже вспомнил, что нам сегодня ещё надо Светку у предков отпрашивать.
— Славка, ты не обижайся, но тебе сегодня к Светке идти нельзя. Давай, я один схожу. — предложил я.
— Чего это? — возмутился он. — Я что, по-твоему, не в состоянии?
— В состоянии, в состоянии, — вслух согласился я, а про себя добавил: в состоянии нестояния.
Может, пока дойдём, выветрится. Но надежды на это мало. Ладно, будем действовать по обстановке.
Когда мы проходили мимо большого дома, нас напугал Винтик. Он поднялся и опершись передними лапами о забор, громко брехнул на нас.
— Винтик! ФУ! — громко крикнул на него я, от неожиданности, на автопилоте, дав ему по морде рукой в варежке. — Нельзя!
Пёс по-своему что-то громко проворчал, как старый дед. Несколько раз перебегал вдоль забора за нами. Мы шли, не обращая на него внимания.
Нам надо было к Светке. С Первомайской свернули на Огарёва и вышли на Ленина. Я специально пошёл таким маршрутом, чтобы пройти подальше от нашей улицы. В этом чёртовом городишке, если встретим кого-то из соседей в нашем состоянии, сдадут нас предкам моментально.
И посуда в сетке предательски позвякивала на каждом шагу.
Мы без приключений дошли до Большого моста.
— Что там Светка говорила, в каком доме она живёт? — спросил я Славку.
— Во втором справа, — ответил он.
Мы подошли к нужному дому. Славка решительно открыл калитку, но я остановил его.
— Подожди. Нельзя идти отпрашивать Светку с полной сумкой бутылок, — сказал я. — Надо оставить её где — то.
— Где? — развёл руками Славка. — Давай пока на забор повесим, на обратном пути заберём.
— Не, вдруг заметит кто и стырит. Без вина в походе останемся. Давай тоже в снег закопаем. Надёжно как в банке.
Я осмотрелся. От проезжей части заезд к калитке и воротам был чисто вычищен, вокруг отвалы были выше пояса. Если тронуть их, снег посыпется на заезд и сразу будет видно, что кто-то там копался.
Зато рядом, вдоль проезжей части, снега было много, он был рыхлый и я быстро закопал там свою сетку, совершенно не обратив внимания на едва заметную колею, засыпанную снегом.
Мы вошли во двор, прошли к дому и Славка по-хозяйски кулаком затарабанил в дверь. Не дождавшись ответа, он открыл дверь и прошёл в сени. Я только успел сказать ему, что говорить буду я, как дверь
