1923 - Олег Иванов

Поведение девиц полностью доказывало их непролетарское происхождение. Они легко разобрались в ножах и салфетках, да и вообще держались, несмотря на дисбаланс в одежде, весьма уверенно.

Он подождал, пока Надежда доест и начал допрос.

За час разговора он понял, что Сергей встретился с ней в ноябре 1922 года, и здорово помог пережить тяжёлую зиму. Хотя приезжал он в Москву редко, но деньгами помогал. В рестораны он её водил, и пару раз там встречался со знакомыми, судя по её словам из буржуазной среды. Ещё они ездили в Петроград, где жили в «Англетере». Из всей беседы полезным оказалось одно - как-то раз, в одном из артистических подвалов на Сретенке, Сергей ждал какого-то чекиста по фамилии Горностаев. Тот приходил и что-то Сергею передавал. Помучив её попытками описания этого Горностаева, Николай выяснил одно, что он молод и блондин.

Посадив девиц в пролётку, он пошёл в ЦК - надо было встречаться с Кисилёвым. Тот должен был уже что-то нарыть.

Они встретились около буфета. В здании, несмотря на вечерние часы, было многолюдно и шумно. Народ активно пил чай и о чём - то спорил. Кисилёв отдал ему бумагу с данными «комиссара» в кожанке. Это оказался бывший работник ЧК, брошенный в гормилицию на укрепление. Кисилёв уже вызвал его по телефону, и тот должен ждать в секретариате. В ОГПУ Кисилёв запрос послал, и через час поедет выяснять результаты. Так что, до утра. Он отдал ключ от кабинета, и Николай пошёл к Натану Мельничанскому, так звали вчерашнего «комиссара».

Только вместо вчерашнего комиссара в коридоре стоял усатый. Он явно не испытывал радости от предстоящего разговора, но тем не менее, держался всё также спокойно, как и тогда в «Трактире». Выяснив, что Мельничанский срочно попал в больницу, а начальство послало его, как непосредственного участника событий, Николай явственно хмыкнул - правила игры за 80 лет не изменились ни в чём.

Усатый представился как Степан Терентьевич Аршинов и Коля минут сорок мучил его расспросами про расклад сил в Замоскворечье. Как и предполагалось, Федотыч играл в том мире свою, немалую роль, поэтому, отметил Коля, надо было бы к нему зайти. Кое-что стало ясно.

Но оставались ещё вопросы, и поэтому он предложил пройтись до Васильевского моста.

— Степан Терентьевич, а вы до переворота кем работали ?

— На Гнездниковском с отчётливо ощущаемым внутренним вызовом ответил тот - В Московской сыскной полиции.

Вот и прекрасно, подумал Николай. Значит профессионал. Он то мне и нужен. Похоже, стрелять умеет, блатной мир знает. С этой стороны у меня поддержка будет. Ну менты. Знают кого в ЦК послать за всех отдуваться. Шлёпнут - не жалко. Умники, блин. Хотя в последующее десятилетие они оргпреступность чётко поставят на место. Всё таки богата наша страна кадрами. Разве что только дустом не пробовали, а всё равно находится умный и решительный народ.

— Вот, что Степан Терентьевич. Лично я полностью одобряю все ваши действия вчера вечером. И, я донесу до руководства свою мысль. Тем не менее, Вы оставили меня без ключевого человека. Я практически не знаю современной Москвы. Я лишён структуры. ЦК конечно поможет, но ведь они не розыскники. А я боюсь, что придётся много искать. Поэтому я попрошу разрешения включить Вас в нашу комбинацию. Вы можете мне здорово помочь. Со своей стороны я постараюсь изменить Ваш статус в системе этого государства.

— Мне бы не хотелось участвовать в политических делах.

— Мне самому ещё картина не ясна. Могу сказать одно - будем работать сообразно с совестью. Вас никто не будет неволить стрелять женщин и детей и сажать невиновных людей. Вы же видите, ситуация стабилизируется.

Аршинов задумался. Они стояли на Варварке, в районе будущего магазина «Кольчуга». А ведь там обычно стоял красноармеец или беляк. Смешно. Как бы сейчас они выглядели.

— Хорошо. Только у меня ведь начальство в милиции. А дел там много.

— Порешаем. Тогда за работу. Первое. Мне бы надо где-нибудь абонировать сейф. А то я таскаю большую сумму денег. А это неправильно. И второе. Мне срочно нужно найти одного человека. Он недавно приехал в Москву и никого здесь не знает. Это контуженный товарищ, который может сделать всё, что угодно. Ну, например, пойти летом в зимней одежде. Временами на него находит и он теряет чувство места, времени и обстановки. Но в целом безобиден.

— Сейф - это денежный ящик?

— Ну да. Несгораемый шкаф. То над чем работают медвежатники.

— Есть у меня знакомый нэпман, у него в конторе всё надёжно. Охрана круглосуточно, и мужик он честный.

— Прекрасно. Мы к нему успеваем?

— Вполне. Он на Мясницкой и вечерами работает. Что касается Вашего второго вопроса - дайте мне ориентировку я поспрашиваю.

— Пошерстите блатных - он вполне мог оказаться у кого-то из них. Уж больно выделяется на улице.

— И третье. Мне понадобится телохранитель. Желательно бывший офицер с опытом городских боёв. Хорошо бы из контрразведки. Я себя очень неуютно чувствую. Буду хорошо платить. Кстати, сколько Вам понадобится на оперативные расходы?

В пансион Николай пришёл довольно поздно. Пока съездили к нэпману, распорядились сейфом, поговорили о делах, пока он зашел к Федотычу и долго выяснял, что надо сделать, дабы жить спокойно и никому не мешать - прошло часа четыре. Хотя всё вертелось в пределах Садового Кольца, но без машины это было страшно медленно. Извозчики выручали, но их скорость нельзя было сравнить с автомобильной. А как они живут без факса - ужаснулся он. Курьеры, курьеры. Один миллион одних курьеров.

А приятель Степана - Перовский, мужик неплохой. Хватка у него есть. И контора обставлена. Связь можно сделать через его телефон. Это умно. Это надо завтра развить.

Итак, что у нас. Просьба Федотыча - это к Аршинову. Его самого надо отмазать у начальства, - это к Кисилёву. С этим ясно, хотя для чего будет нужен Аршинов мне пока не понятно. В теории строим противовес ЦК. Создаём свой центр силы. Если конечно позволят. Вот чёрт, не спросил Федотыча про Ваську. Может сидит где в подвале, а я его с фонарями ищу. Ладно, это можно завтра. И Горностаев. Как бы его достать. Посоображаем. Только завтра. А сейчас вроде бы всё нормально. Каждому кинули по куску, и каждый этот кусок проглотил.

Петьке я важен как источник денег. Орготделу тоже обещаны сокровища, и он меня пока поддерживает. Степана мы тоже подверстали. Это профессионал. Он будет работать как учили. С этими всё ясно. Неясен Ксенофонтов и Кисилёв. Кисилёва я знать не должен, а Ксенофонтов - фамилия вроде знакомая. Но не в ролях - это точно.

Сталинскую номенклатуру Николай знал очень хорошо. Он любил этот период истории и с удовольствием читал книги о нём. Он всерьёз восхищался искусством партии по мобилизации и управлению народом. А вот начало двадцатых он как-то подзабыл. Ключевые фигуры конечно были знакомы, но сейчас они бесполезны.

Но вот что интересно. У ЦК явно секреты от чекистов. Ну и что же тут странного - партия фактически расколота. Десятый съезд запретил фракции, но они ведь никуда не делись. Троцкисты, например. А Троцкий на армии. И у него Главразведупр, по нашему ГРУ. Там профессионалы ещё царские.

Он уже совсем собирался ложиться спать, как в дверь постучали. На пороге стояла Елена. Уже примерно понимая в чём дело, он посторонился, пропуская девушку. Она огляделась, и, увидев разобранную постель, покраснела.

— Ну, раздевайся, - мрачно хихикая в душе, сказал он, запирая дверь.

Елена растеряно оглянулась на него. Но он явно не хотел ей помогать. У девушки задрожали руки. Она коротко всхлипнула и начала расстёгивать пуговичку на блузке. Глаза её закрылись, и по щекам поползли слёзы. «Что ты мучаешь гусёнка, он малыш, а ты большой»- с некоторым раскаянием подумал Николай. Он сбросил туфли и очки и подошёл к Елене. Потом прижал её голову к груди и стал гладить волосы, повторяя что-то бессмысленное. Девчонка уткнулась в него лицом и заревела. Николай продолжал что-то говорить и она постепенно успокаивалась, покорно прижимаясь к нему. Скоро она перестала всхлипывать, и тогда он осторожно поднял ей голову и посмотрел в глаза. Она глядела на него , потом глаза закрылись. Медленно, он начал целовать её, слизывая остатки слёз. Постепенно, девочка перестала плакать и начала подставлять лицо под поцелуи. Она закидывала голову всё выше и выше, и Николай уже целовал шею с пульсирующей синей жилкой. Как-то очень неуверенно она подняла руки, обнимая , и прижалась в нему всем телом, а Николай опускался всё ниже, борясь с непослушной пуговицей. Он распахнул блузку, и погладил грудь. Она была маленькая, почти детская. Только розовый сосок торчал дерзко и вызывающе. Он осторожно взял сосок губами и стал медленно проводить по нему языком. Девочка вздрогнула. Николай поднял голову и, подхватив её, понёс к кровати. Он осторожно опустил Елену, и сняв блузку, стал гладить маленькие, в разные стороны торчащие соски. Девочка вдруг порывисто задышала. Николай посмотрел на её лицо - полуоткрыв рот, она облизывала губы, лихорадочно проводя языком.