Призрак из прошлого (Чарли Бон - 2) - Дженни Ниммо

- Думаю как-нибудь исхитриться, незаметно вывести его отсюда в субботу и переправить к себе домой, - нерешительно сказал Чарли. - Только сначала надо раздобыть ему еды.

- Принеси ему что-нибудь на большой перемене, с ленча, это лучше всего, - предложил Фиделио. - Можешь взять мою порцию мяса и быстро смотаться в башню, а я… - Он смолк на полуслове, потому что из-за края холста высунулось хорошенькое девчоночье личико.

- А что это вы тут делаете, а? - с интересом спросила Эмма Толли.

Чарли так и подмывало посвятить ее в тайну. Ведь Эмма - друг, и потом, она тоже из особо одаренных. Но он прикусил язык.

- Так, треплемся о том о сем, - неопределенно ответил он. - В спальне-то спокойно поговорить не дадут.

- У нас тоже шумно, - пожаловалась Эмма. - Вот я и пришла рисунок закончить.

- Мы как раз собирались уходить, так что тебе не помешаем, - заверил Фиделио.

Приятели выбрались из-за холста, и тут Чарли заметил на столе большой альбом для рисования. Он невольно шагнул вперед, чтобы рассмотреть рисунки поближе

- Это мое, - смущенно сказала Эмма. - Так, ничего особенного, самые обыкновенные наброски.

Но обыкновенными эти наброски не были. Альбом был полон изображений птиц: птицы летали, плавали, вили гнезда, высиживали птенцов, чистили оперение. И как же здорово они были нарисованы! Совсем как настоящие! Чарли даже показалось, что, дотронься он до страницы, под рукой окажутся настоящие перья.

- Просто потрясающие рисунки! - восторженно прошептал он.

- Точно, блеск! - подтвердил Фиделио.

- Большущее спасибо! - Эмма застенчиво улыбнулась.

Дверь мастерской отворилась, и взрослый голос поинтересовался:

- Что у нас тут, вернисаж?

С первого взгляда на мистера Краплака можно было безошибочно определить, что он художник. Одежда преподавателя вечно была заляпана краской, в том числе и зеленый плащ (если мистер Краплак по артистической рассеянности не забывал его надеть), а иной раз брызги краски попадали даже на длинные волосы, связанные в хвост. При этом вид у мистера Краплака всегда был такой цветущий, будто он только что вернулся с этюдов на пленере: щеки пышут румянцем, глаза блестят.

- Я просто показывала свои наброски Чарли с Фиделио, - честно сказала Эмма. - Мы уже все.

- А, это на здоровье! - просиял мистер Краплак. - На музыке им такого не покажут. Что они там у себя видят, одни закорючки.

Мистер Краплак был совсем не страшный. И не вредный. Он никогда никого не оставлял после уроков, не наказывал учеников за неопрятность, опоздания и забывчивость. Единственное, что могло вывести его из себя, - это плохой рисунок. Мистер Краплак бросил на Чарли пристальный взгляд и сказал:

- Ага, юный Бон.

- Да, сэр, - выдавил Чарли. - Мы уже уходим, сэр. Спокойной ночи, сэр.

Из мастерской все трое разбежались по спальням. Торопились они не зря: до отбоя оставалось пять минут. И надзирательница уже вышла на охоту, а в академии все знали, что милости от нее не дождешься. Чарли знал это лучше всех, потому что ему надзирательница, Лукреция Юбим, приходилась теткой - одной из трех.

По дороге в спальню мальчики издалека услышали, как надзирательница громогласно честит какую-то девочку за потерянную тапочку.

- Надо проскочить, пока она сюда не добралась. - Фиделио метнулся в музыкантскую спальню.

В спальне заговорщиков караулил Билли Гриф, столбиком сидевший на койке.

- Где ты ходишь? - быстро спросил он.

- Да так, пришлось одно задание переделать, - бросил Чарли, натягивая пижаму. Он как раз успел юркнуть под одеяло, когда в спальню сунулась надзирательница.

- Отбой! - протрубила она и щелкнула выключателем.

Голая лампочка, болтавшаяся на шнуре под потолком, погасла.

- Ловко ты успел, минута в минуту, - прошептал с соседней койки Габриэль Муар.

Ворочаясь с боку на бок, Чарли думал о мальчике в музыкальной башне. Каково-то ему там, замерзшему, голодному и наверняка напуганному? И что с ним делать, с этим Генри Юбимом из 1916 года?

Генри Юбиму тоже не удавалось заснуть. В башне было круглое окошко, и Генри, вскарабкавшись на стул, смотрел на ночной город. Интересно, изменился ли мир за прошедшие девяносто лет?

Оказалось, изменился, и еще как. Можно было подумать, что над горизонтом стоит зарево пожара: небо над городом полыхало оранжевым. Неужели это уличные фонари такие яркие? А улиц-то сколько стало! И во всех домах светятся окошки, и по улицам пробегают огоньки, то красные, то белые.

- Автомобили, - прошептал Генри. - Сколько их развелось! Надо же!

- Надо же! - эхом отозвался у мальчика за спиной чей-то голос.

Генри резко обернулся. Рядом маячила высокая фигура мужчины. Фортепиано, к большому облегчению Генри, отнюдь не любителя музыки, давно смолкло.

- Это вы - мистер Пилигрим? - на всякий случай спросил Генри.

Ответа не последовало. В неярком свете, лившемся из окна, Генри различил бледное лицо учителя и черные как вороново крыло волосы. Выражение этого лица было отстраненное и задумчивое.

- А меня зовут Генри Юбим. Молчание.

Честное слово, как будто разговариваешь с кем-то, кто на самом деле не здесь! Может, признаться мистеру Пилигриму во всем? Уж наверно, вреда от этого не будет.

- Мне почти сто лет, - отважился Генри. - Ну, должно быть, около того.

В отдалении часы на колокольне собора начали бить полночь. Бомм, бомм, бомм - плыло над городом. Мистер Пилигрим повернулся к Генри. Глаза его странно блеснули.

Часы пробили двенадцать. Мистер Пилигрим вдруг спросил:

- Тебе холодно?

- Не без того, - откликнулся Генри. Мистер Пилигрим снял свой синий плащ и набросил его на плечи мальчику.

- Спасибо! - поблагодарил Генри, слезая со стула.

Мистер Пилигрим неожиданно улыбнулся. Потом дотянулся до самой верхней из книжных полок и извлек из-за книг жестянку. Открыв, он протянул ее Генри.

- Овсяное печенье. Видишь ли, я тут почти что живу, а есть-то надо.

- Надо, - согласился Генри и вежливо взял одно печенье.

Мистер Пилигрим не стал предлагать взять еще - просто пристроил жестянку на стул и предложил:

- Угощайся.

Взгляд у него снова потух, и он опять смотрел точно издалека или спросонья, как-будто пытался что-то вспомнить. Потом нахмурился и тихо сказал:

- Спокойной ночи.

Генри даже не успел ответить, а мистер Пилигрим уже беззвучно спускался по лестнице. Лучше бы он остался, с ним как-то спокойнее, и дело даже не в плаще, за который Генри был ему благодарен, хотя мерз не так уж и сильно. Только теперь он заметил, что началась оттепель. Сосульки за окном таяли. И не только за окном.

Кап, кап, кап. Капель зазвучала по всему городу. Генри слушал, как стучат крупные капли, и расстраивался все сильнее. Мальчик как раз пришел к выводу, что его путешествие во времени неким таинственным образом связано с морозом. Ведь он попал в академию Блур, но в будущее, именно в тот день, когда стояла такая же морозная погода, что и в январе 1916 года, рассуждал Генри. Значит, дальнейшее путешествие зависит от перемены погоды.