Неизвестный Янгель. Создатель «Сатаны» - Владимир Губарев

Письмо датировано 15 сентября 1939 года.

– Полтора года отделяли страну от войны…

– Они пролетели, как один день, потому что вновь и вновь приходилось дорабатывать машину, а в серийное производство она не шла. То одно, то другое… Основная идея, принципы были великолепны, но воплотить их без сучка и задоринки в реальную машину никак не удавалось. Пожалуй, самое неприятное для конструктора – это неполадки, которые то появляются, то исчезают. Они становятся неуловимыми, и обычно причина их чрезвычайно проста, но установить ее трудно.

– Один из ваших ближайших сотрудников рассказал мне об одном эпизоде на испытаниях. На космодром прибыл новый носитель. Начались обычные проверки. Их никак не удавалось закончить, потому что проявлялись так называемые «самоустраняющиеся дефекты». Снимаются первый раз характеристики – одно получается, второе испытание – другое, третье – вновь первые показатели. А запуск был очень ответственный, на орбиту спутника Земли выводился интернациональный спутник…

– И что же решил мой ученик?

– Он сменил носитель. И запуск прошел благополучно, а с первым носителем уже разбирались спокойно, детально.

– Он поступил верно. Однако такое возможно, когда ракета уже отработана, проверена в реальных полетах. Те или иные недостатки связаны не с ее конструктивными особенностями, а с изготовлением конкретного образца. А тогда, в тридцать девятом, новый самолет только рождался.

– Пошел бы он в серию?

– Конечно, если бы не началась война. 22 июня 1941 года все изменило в нашей жизни.

Опыт, приобретенный во время создания И-180, очень пригодился Янгелю в будущем. Особенно в то время, когда он как Главный конструктор обязан был принимать решения, подчас судьбоносные для ракетной техники. И всегда его коллеги и соратники удивлялись их нестандартности, интуиции, конструкторскому чутью Михаила Янгеля. А внешне это выглядело всегда довольно «просто». Вот еще один из примеров того…

И.М. Игдалов, заместитель начальника комплекса, лауреат Ленинской и Государственной премий рассказывает:

«Наибольшим, я бы сказал, творческим достижением Михаила Кузьмича является создание конструкторского бюро „Южное“ и его коллектива энтузиастов новой техники и, в то время, коллектива единомышленников, работавших, не считаясь ни с чем, „не за страх, а за совесть“!

Последнее утверждение я проиллюстрирую таким примером. При пуске изделия № 3 в декабре 1963 года из-за подрабатывания контакта подъема после запуска рулевого двигателя (в результате ужасно дурной конструкции прижимного устройства и его крепления к пусковому столу) команда на маршевый двигатель не прошла, и он не запустился. Изделие, простояв на пусковом устройстве около 35 секунд с работающими в режиме полета РД, взорвалось. Надо отметить, что когда по традиции многие из нас в последний раз по тридцатиминутной готовности осматривали изделие, то обращали внимание на этот неудачный узел. Он притягивал нас, как магнит.

Михаил Кузьмич при пуске находился в непосредственной близости от изделия; все сотрудники, имевшие хоть какое-то отношен6ие к причине аварии, также были на полигоне. Поскольку „диагноз“ и „методы лечения“ были предельно ясны, М.К. Янгель без задержки дает команду всем вылететь домой для подготовки на заводе следующей машины, чтобы как можно скорее „реабилитировать“ новое изделие, которое создавалось в условиях жесткой конкуренции. Летели домой, как обычно, ночью, а утром все уже были на работе, зная, что предстоит „разбор“. Когда по вызову Главного все причастные к этому делу собрались у него в кабинете, последовал вопрос: „Так кто же из вас виноват?“ Мы, конечно, начали говорить, что все виноваты понемногу (короткий штырек КП, плохое место установки, отсутствие блокировки команды запуска, плохое крепление на пусковом столе, не учтена упругость шпангоута, и что ведь при предыдущем пуске все было нормально!). Михаил Кузьмич все, как обычно, внимательно выслушал и сказал: „Как вам не стыдно!“ И все… Это для всех нас было страшнее любого взыскания и наказания. В результате – следующий успешный пуск этой машины был проведен через 33 дня!

В целом же М.К. Янгель больше всего в людях ценил честность, откровенность и, конечно же, профессионализм и компетентность. „Слабостью“ его была полнейшая нетерпимость к неграмотности стилистической, орфографической, синтаксической. Малейшие ошибки в приносимых ему документах вызывали у него страшное раздражение. Но такая „слабость“ мне представляется еще одним проявлением его силы».

7

Война уходит от нас в прошлое. Казалось бы, годы должны стирать боль, ненависть, горе, которые она принесла людям. Но происходит иначе.

Сегодня мы все чаще возвращаемся к тем четырем годам жизни страны. Мы помним, что для почти тридцати миллионов наших отцов и матерей, братьев и сестер они стали последними.

Память…

Война шла не только по украинским степям, лесам Белоруссии, подмосковным березовым рощам и полям Германии. Фронт пролег по душам людей, обнажив все, что таилось в них.

В семье Михаила Кузьмича Янгеля бережно хранятся письма тех суровых дней. Каждая их строка открывает что-то новое в характере будущего Главного конструктора.

В 1941-м он был рядовым войны, одним из миллионов, которые выковывали нашу Победу.

Итак, два человека – муж и жена – пишут друг другу. Но письма эти далеко выходят за рамки частной переписки – за ними стоит само Время.

5 августа.

Письмо из Москвы:

«Пошли уже четвертые сутки, как наша квартира стала совершенно пустой и такой скучной-скучной.

У меня за эти три дня ничего существенного не происходило. В субботу и воскресенье проводил генеральную уборку: разобрал все в гардеробе, буфете, письменном столе… На письменный стол положил ватман и на него стекло, поставил зеркало, нашу фотографию и утенка вместо фото Люси.

На работе у меня все идет своим чередом. Изделие почти готово, но из-за (помнишь, рассказывал?) задерживается еще на 4–5 дней.

Без вас здесь, в Москве, были две маленькие тревоги, не принесшие налетчикам никакого существенного результата.

Москвичи хорошо научились вести огонь из зениток и тушить пожары.

В ночь с 3-го на 4-е между нашим домом и заводом один наглец сбросил 43 зажигательных бомбы, но они упали на незастроенное место и были мгновенно потушены.

Тревоги обычно начинаются между 23 и 24 часами, так что я думаю занавесить окно в спальне и время, когда я приезжаю домой и до тревоги, использовать для писания писем тебе и чтения».