Воин (СИ) - Настя Штеген

Я так и застыла на проходе, не в силах отвести взгляд от раненых.

В помещении стоял стойкий запах крови, гнилья, и чего-то медицинского.

Запах крови настолько сильный, что перекрывает все другие.

Осматриваю почти каждого, все войны кажется просто умирают. Кто-то мучительно стонет в углу, свернувшись пополам, кто-то просто молча лежит, и что-то бормочет потрескавшимися губами.

— Во-ды… — меня кто-то схватил за рукав, обернувшись вижу молодого парня, слегка старше меня, под глазами чёрные круги, рука дрожит, а второй просто нет.

— Сейчас. — забываю про все свои проблемы, и пытаюсь найти хоть какой-нибудь источник воды.

В итоге у входа в медпункт замечаю бочку с дождевой водой, сверху плавает черпак.

Кружек тут нет и близко, поэтому не придумываю ничего лучше, кроме как набрать воды в этот же черпак.

Возвращаюсь назад к тому парню, у него нет сил даже слово сказать, глаза полуприкрыты, понимаю, что даже если приподниму его, то пить ему будет трудно.

Отставляю черпак с водой в сторону, и выхожу в коридор, где недавно видел губку.

"Вроде бы чистая…"

Промачиваю её водой, и подношу к губам парня.

Они настолько потрескавшиеся, что даже от воды корка на них не сходит.

Таким образом помогаю ему выпить хоть немного воды.

"Много ему всё равно нельзя…"

У него обезвоживание, лишние капли воды могут его убить.

Радом слышится хриплый кашель, поворачиваюсь в его сторону и вижу уже мужчину в возрасте. Сильно заросший, бледное морщинистое лицо, глаза закрыты, дышит сложно, лёгкие буквально свистят.

Мужчину снова настигает приступ кашля, и по седоватой бороде стекает струя крови.

Спохватившись, хочу подойти к нему, и хоть чем-то помочь, но меня резко хватают за локоть, заставляя оставаться на месте.

— Ему уже не помочь… — узнаю голос пожилого командира.

"Это отец молодого генерала…моего командира".

К раненому подбегает лекарша, ощупав пульс, делает движение рукой по лицу воина, прикрывая и без того закрытые глаза.

— Скончался… — следующее тихое слово, сорванное с губ лекарши, заставляет содрогнуться. — Наконец-то.

— Отмучился. — понимаю, что меня всё ещё держат за руку. И правильно, я бы точно сорвалась к этой лекарше, забыв о том, что я сейчас в образе парня, а она всё-таки женщина. — Он был обречён на смерть, ему бы никто не помог, так что мы можем только порадоваться за него…его мучения наконец-то прекратились.

Теперь и я осознаю смысл слов лекарши, становится так больно…обида глушит так, что в горле образуется ком и дышать становится трудно.

— Парень, ты что тут забыл? Заразиться хочешь? Или тебя прислали в качестве помощника? — лекарша будто не замечает командира рядом со мной, обращаясь только ко мне.

"Разве такое неуважение позволено?!"

— Я… — собираюсь спросить за мазь и бинты, но меня перебивают.

— Да. Он в качестве помощника. — непонимающе смотрю на генерала, он смотрит куда-то прямо, даже не реагируя на меня.

Его рука сжимает мою так, что точно останутся синяки, но я не чувствую боли, всё как в замедленном действии.

— Тогда нечего тут стоять! Иди за мной! — меня толкают вперёд, я едва успеваю восстановить равновесие и не наступить на раненого.

— Гр-р… — озлоблено кошусь на командира, который с чего-то решил всё за меня.

"Я ведь могу его не слушаться, он конечно командир, но не мой!"

Но я почему-то молча плетусь вслед за лекаршей, стараясь обходить всех раненых воинов.

— Раненых много, поэтому всё нужно делать быстро, средств и медикаментов с каждым днём всё меньше, новых поставок нет… — лекарша жалуется мне на эту ситуацию, и я осознаю всю глобальную проблему.

"Мы проигрываем войну не из-за плохих воинов, а потому что наша власть наплевал на нас!"

Ну конечно…если войны "плохие", то и спонсировать их незачем.

— Сюда! — мы оказываемся в просторном помещении, посередине стоит два широких стола, сверху над каждым яркая лампа, поверхность столов порезана и испачкана пятнами крови.

Отсюда есть три выхода, один через который мы пришли, закрывается дверью, второй закрыт белой тканью, судя по тому, что её развивает ветер и через неё просачивается свет, то это выход на улицу, и третий так же закрыт тканью, но за ней ничего не видно, хотя ветер её так же раскачивает.

— Говорят скоро будут поступление раненых, поэтому нужно всё подготовить. — лекарша ставит передо мной ведро с водой и тряпку. — Нужно вымыть столы, справишься?

— Да. — это самая мелкая задача к которой я готовилась.

— Вот и отлично! Только поторапливайся…

Эта фраза прозвучала как предупреждение, сильный порыв ветра донёс до меня капли дождя, а затем раздался раскат грома.

"Будет гроза…кажется приближается что-то ужасное".

Но у меня нет времени думать об этом, поэтому опускаю руки в ледяную воду, и выжимаю тряпку, так как могу.

"Как для парня слишком слабо…"

Когда тряпка плюхается на стол, понимаю, что не выжала из неё и половины воды.

"Плохо…очень плохо!"

Как бы я не оттирала, но следы крови не пропадали, они буквально въелись в деревянную поверхность стола.

Я успела помыть только один стол, как в помещение внесли воина, и буквально свалили его на только что вымытый стол.

— Ты что ещё не закончил?! — лекарша уже собиралась наброситься на меня с выговором, но раненый на столе всё-таки был важнее.

Сжав зубы она направилась к нему, быстро осмотрев, холоднокровно отчеканила.

— Тут ампутация.

Глава 13

"Мне не послышалось? Ампутация?"

Я конечно многое слышала о медицине на войне, но видеть это вживую мне ещё не приходилось.

Застываю на месте, едва не выпустив тяжёлое ведро с водой, из рук.

— Чего застыл? Никогда крови не видел? Так привыкай — на войне это частое явление! — лекарша подталкивает меня к раненому, мне всё-таки приходится поставить ведро, и стиснув зубы подойти к столу.

Всё лицо бойца в крови, на ноге порванная штанина, рана затянута жгутом, но всё равно кровоточит.

Мужчина…а может и парень, его лицо такое грязное и подряпанное, что сложно сказать сколько ему лет.

Видно как он мучается, кажется смерть для него сейчас самая лучшая награда.

— П-помог-ги м-не… — прислушиваюсь, не сразу понимая, что обращаются именно ко мне.

— Что? — раненый воин с последних сил хватает меня за руку, и смотрит так, что мне самой умереть хочется, я будто чувствую всю его боль.

— Прерви мои страдания… — голос хриплый, говорит почти на последнем издыхании, со страхом покосившись на лекаршу, которая впопыхах готовилась к операции.

— Не стой столбом! — дергаюсь от крика лекарши. — Срезай эту тряпку с него, и ногу вымой и обработай!

— Хорошо… — сглатываю ком в горле