Древняя Русь и Скандинавия: Избранные труды - Елена Мельникова

Поэтому, хотя возникновение государственного образования вдоль Балтийско-Волжского пути стимулировалось торговой деятельностью скандинавов, оно не воспроизводило сложившихся в скандинавских странах структур: его появление, равно как и социально-политическое устройство, диктовалось, прежде всего, его экономической основой – дальней торговлей. Особенности данного государственного образования определялись предпосылками его возникновения и задачами, которые оно должно было решать. И те и другие не имели прямых аналогий ни в скандинавском, ни в финском, ни в славянском обществах, и потому формирование в нем государственных институтов шло особым, иным, нежели в Англии, путем.

Если во Франции герцогство Нормандия было первым и последним политическим образованием скандинавов, то в Англии и на Руси процесс государственной консолидации следующих волн скандинавов продолжился и в X в. С самого начала этого столетия начинается завоевание норвежцами северо-западной Англии и юго-западной Шотландии, которое завершается в 919 г. захватом Йорка и образованием в Нортумбрии норвежского королевства[98]. Оно просуществовало до 954 г., когда английский король Эадред изгнал из Йорка Эйрика Кровавая Секира и восстановил английский контроль над этой областью. Таким образом, и Денло, и норвежское королевство просуществовали недолго и были, каждое в свою очередь, поглощены английским государством. Однако они оставили глубокий след в политическом и социальном устройстве англо-саксонской Англии и в ее культуре.

Аналогичным образом Рюрик был не единственным вождем викингских отрядов, обосновавшимся в Восточной Европе. ПВЛ коротко упоминает о некоем Туры (< Þόrir), основателе города Турова, и рассказывает о расправе Владимира с полоцким князем «и-заморья» Рогволодом (< Rögnvaldr) и его семьей. Но наиболее важным для формирования Древнерусского государства стало вокняжение в 882 г. (дата условна) в Киеве еще одного выходца с Севера, которого летописцы связывают с Рюриком родством или службой, – Олега. Пришедший, по преданию, из Ладожско-Ильменского региона вместе с сыном Рюрика Игорем, Олег объединил северный и среднеднепровский центры государственности и тем самым заложил основы Древнерусского государства. Хотя в Среднем Поднепровье господствовало производящее хозяйство и раннегосударственное образование возникло здесь, по крайней мере, за несколько десятилетий до появления Олега[99], мотивация перемещения на юг и образ действий военной элиты скандинавского происхождения мало отличались от Ладожско-Ильменского региона. Главным стимулом освоения Днепровского пути была возможность сбыта полученных с подчиненных славянских племен даней в Византии, что стало особенно актуальным в конце IX–X в., когда Хазария сильно осложнила торговлю по Балтийско-Волжскому пути. Деятельность же киевской военной верхушки – росов – ив середине X в., судя по ее описанию византийским императором Константином Багрянородным, чрезвычайно напоминала изображенный восточными писателями образ действий ар-рус в IX в. И те и другие не имеют земельной собственности, представляют собой военизированное сообщество, управляемое вождями (по Константину, «архонтами»), среди которых выделяется «великий князь» (в качестве такового Константин упоминает Игоря), собирают дань со славянских племен, характеризуемых Константином как «пактиоты», т. е. союзники росов, и реализуют ее в системе международной торговли в Константинополе[100]. Обеспечению регулярной торговли служили и заключаемые росами договоры с Византией (911 и 944 гг.). Как кажется, на юг, в Среднее Поднепровье, были первоначально перенесены те принципы политической и социальной организации общества, которые родились и оформились в Ладожско-Ильменском регионе.

Однако политическая ситуация в Среднем Поднепровье принципиально отличалась от Ладожской. С одной стороны, здесь существовал ряд крупных, соперничавших за господство политических образований – древлян, северян и др. Подчинение их Киеву было важной задачей центральной власти, решение которой заняло более половины столетия и осуществлялось, в том числе, и насильственными методами. С другой стороны, существовала постоянная угроза со стороны степных кочевников. И то и другое требовало сохранения военной организации, более того, ее реорганизации на постоянной основе и выделения отдельных отрядов для осуществления контроля на подчиняемых землях. Такая реорганизация не могла происходить лишь за счет вновь прибывавших с севера скандинавов. К середине X в. уже очевидно включение славян и финнов в состав военной верхушки киевского общества. В договоре Игоря 944 г. в числе «послов» князей «земли руской» и «купцов» названы лица, носившие прибалтийско-финские и славянские имена. О включении славян в высшую элиту свидетельствует имя одного из воевод Святослава – Претича, организовавшего в 968 г. оборону Киева от печенегов. Более того, и сам правящий в Киеве род понемногу воспринимает славянские имена, т. е. обнаруживает явную тенденцию к культурной интеграции в славянское общество. К концу X в. скандинавы, осевшие в Восточной Европе в IX – начале X в. и образовавшие новую военную элиту Древнерусского государства, и вновь прибывающие скандинавы – наемники и купцы – составляли уже две различные культурные группы, носившие разные наименования. Первые называются летописцем «русью» и воспринимаются им как «свои». Вторые – «варягами», которые изображаются летописцами конца XI – начала XII в. как враждебные и опасные иноземцы, которых можно использовать как наемников, но которым нельзя доверять[101].

В противоположность крестьянской колонизации Англии, которая оставила множество следов в социальных и политических структурах английского государства, равно как и в культуре англо-саксов, скандинавы в Восточной Европе, участвуя в процессах образования Древнерусского государства – в разной форме на разных этапах, – не оказали существенного влияния на его дальнейшее развитие. Первоначальные формы ранней государственности не были привнесены в Восточную Европу извне, они формировались под влиянием местных условий. Образовав новую военную элиту, которая концентрировала военные и административные функции, скандинавы с самого начала вынуждены были взаимодействовать с местной племенной знатью и включаться в новую инокультурную среду. Ярчайшим свидетельством этого является отмечаемый Константином Багрянородным билингвизм росов и незначительное количество скандинавских лексических заимствований в древнерусском языке, сопоставимое с числом слов, пришедших в древнескандинавские языки из Восточной Европы[102]. Инкорпорирование скандинавской по происхождению элиты в славянское общество осуществлялось в процессе постоянных и тесных контактов со славянской знатью и завершилось ассимиляцией скандинавов, осевших в древнерусских городах и воспринявших местную культуру.

(Впервые опубликовано: Сложение русской государственности в контексте раннесредневековой истории Старого Света. Материалы Международной конференции, состоявшейся 14–18 мая 2007 года в Государственном Эрмитаже (труды Государственного Эрмитажа. XLIX). СПб., 2009. С. 89–100)

Скандинавы в процессах образования Древнерусского государства

Е. А. Мельникова

В название статьи вынесен едва ли не самый дискуссионный вопрос истории Древней Руси, отягощенный не только и не столько скудостью и отрывочностью информации письменных источников, сложностью сопряжения лингвистических данных с историческими, сколько идеологическими, политическими и эмоциональными соображениями[103]. Не вдаваясь в перипетии более чем двухвековых споров – их истории посвящена обширная литература[104], – надо отметить его актуальность и в настоящее время.

С одной стороны, в последние десятилетия XX в. был накоплен огромный новый археологический материал: открыты неизвестные ранее памятники[105], обстоятельно исследованы комплексы, известные, но мало до того изученные[106]; введен в науку огромный корпус нумизматических материалов[107]; критически изданы многочисленные известия зарубежных письменных источников по истории Руси, информация которых подвергнута обстоятельному анализу с применением современных методов источниковедения[108]. Наконец, начат пересмотр устоявшихся в советское время представлений о развитии восточнославянского общества, путях образования и характере Древнерусского государства[109]. Надо подчеркнуть, что все эти новейшие материалы – ив этом их особая ценность – не втиснуты в прокрустово ложе «норманнского вопроса», а демонстрируют широкую картину взаимодействия разноэтничных народов на пространствах Восточной Европы времени зарождения и становления Древней Руси.