АГХОРА III. Закон кармы - Роберт Свобода

Именно такую степень преданности выказывали гопи («молочницы») Кришне. Кришна сказал им: «Они хотят Меня всей силой своего разума, они считают Меня жизнью своей жизни, во имя Меня они отрекаются от голоса своей плоти. И Я позабочусь и помогу тем, кто жертвует ради меня всеми радостями этого и грядущего мира» («Шримад Бхагавата», Х:46:3). Со временем настойчивое и самоотверженное поклонение Кришне совершенно уничтожило васаны гопи, и они достигли Кришны и получили свободу.

Подобным образом Кришна спас царя Парикшита. «Шримад Бхагавата» - это рассказ о том, как Парикшит выпутывался из связывавших его васан и самскар. Интенсивность его намерения стимулировалась проклятием, согласно которому он должен был умереть в течение семи дней. Первая половина книги повествует о генеалогиях и линиях передачи, что позволило Парикшиту пробудить и высвободить свою Кундалини из плена древних, архетипических и передающихся по наследству воспоминаний. Вторая половина дала ему новые объекты отождествления для Кундалини, которыми стали аватары Вишну. В Десятой книге, рассказывающей о развлечениях Кришны, Парикшит уже был готов слушать и повиноваться.

Тот, кто целиком посвящает себя созерцанию Кришны, в конце концов сливается с Ним. Но хотя он и является Воплощённым Совершенством (Пурнатмака Пурушоттама),он - лишь одна из фигур бесконечного ряда богов-образов, которым можно подчинить себя. Вималананда часто говорил о подчинении Кришне, когда речь заходила о самоотречении, из-за своей любви к Кришне и «Шримад Бхагавате». Тантрические садханы также ведут к единству с божеством, но тексты по тантре редко выделяют бхакти как таковую (Вималананда объяснял это тем, что писали их в основном честолюбивые, несовершенные ученики). Если тантрические тексты озабочены прежде всего кармическими взаимодействиями и достижением результата, кришнаитские тексты, и в особенности «Шримад Бхагавата», ставят своей целью незнающую границ бхакту. Тот, кто может своими силами привести свою карму в равновесие, пусть действует сам, а тот, кто не может, должен дать возможность Кришне, Шиве,Ма или другому божественному объекту своей любви сделать это за него.

Вималананда, всегда шедший наперекор то одному, то другому, любил и тантру и бхакту за их отказ равняться на затвердевшие социальные нормы. Для тантриста отрицание всякой догматики - это средство вырваться за пределы социальной обусловленности, тогда как у поклонника Кришны просто нет повода думать об ортодоксальности: «Посвятить действие Мне значит очистить его. Верное при некоторых обстоятельствах становится ложным, ложное может стать верным. Законы, определяющие, что правильно, что ложно, показывают лишь, что это разграничение не основано на подлинном различии. Что отбрасывает человек, от того он и свободен. Соблюдение этого закона кладёт конец печалям, страхам и заблуждениям и освобождает человека от пут» («Шримад Бхагавата», Х1:21, 14-18).

Вималананда

Для Вималананды, стремившегося прежде всего покончить с какими бы то ни было путами и ограничениями, худшим видом рабства было попадание в закоснелый идеологический круг теоретической духовности. Ортодоксальный индуизм на протяжении всей своей истории старался подавить возможное неповиновение, обезвреживая возмутителей общественного спокойствия. И часто, слишком часто это оборачивалось для Индии потерей её святых. После того как святой замолкал навеки, его всезнающие ученики узурпировали его имя и подгоняли его образ и учение под своё понимание того, что он пытался сказать. Большинство учеников Рамакришны Парамахамсы пошли именно этим путём. Завладев воспоминаниями о нём, они сшили ему костюм по меркам викторианской Бенгалии, всячески подчёркивая ведантистские аспекты его учения и затушевывая тантрические.

Вималананда, обожавший свою свободу, прилагал немало усилий, чтобы не попасться в руки ни новоиспечённым пуританам, ни новоявленным эпикурейцам. Время от времени он учинял дикие беспорядки, хотя и обычная его повседневная жизнь не отличалась особенным благообразием. Я уверен, что эта книга даст людям на Западе, уже обвинившим его в использовании чёрной магии («Остерегайтесь тёмных сторон!»), новые поводы для оскорбления памяти о нём («Скачки! Азартные игры! Это возмутительно!»).

Но что ещё можно ожидать от этих педантов и ворчунов, которые, в конце концов, просто безвольно следуют своей карме? Что делать человеку, помешанному на внешнем благочестии и чистоплотности, с тем, для кого внешнее - всего лишь деталь? «Тот, кто ложится на землю, не может упасть», - говорит «Шримад Бхагавата» (Х1:21:17), а из всех участков земли наинижайший - смашан. Каждое действие Вималананды было хорошо продуманным поводом, уловкой, рассчитанной на то. чтобы поставить себя в такую позицию, в которой он мог бы расквитаться с той или иной рнанубандханой. Быть может, его вдохновлял пример Кришны, которого бхактические тексты иногда именуют «сладким разбойником», ибо Он дурачил людей, не иначе как заставляя их делать то, что от них требовали их кармические долги. Вималананда никогда не стеснялся опускаться до плутовства, если оно ускоряло расчёты по какой-нибудь рна. Так что он отлично вписывался в бега, где все - махинаторы. На скачках нельзя выкладывать душу всем и каждому, если надеешься выиграть. Отсюда - ловкость рук, которая, как известно, ещё не мошенничество.

Жизнь на скачках - это мудрое иносказание жизни в целом. На беговой дорожке, дома ли, в офисе - лучший приём, который может быть оказан дождавшимся своего часа кармам, основан на кала (ловкости и сноровке), а не на бала (грубой силе). Не надо пытаться форсировать события, лучше продвигаться терпеливо, перетекая и скользя к выпутыванию из рна. Вималананда, в силу своего характера предпочитавший тактичность принуждению в управлении кораблем своей жизни в открытом море своего мира, однажды пояснил этот принцип следующим рассказом.

У одного человека были такие старые сандалии, что на них давно не осталось живого места, на котором бы ещё не стояло заплат. Тогда он решил, что настало время от них избавиться, и, отправившись на поклонение, он оставил их на пороге храма. Выходя из храма после богослужения, он нарочно не забрал их, мысленно рассудив, что какой-нибудь бедняк будет проходить мимо и подберёт их. Но какой-то чудак догнал его, вручил сандалии и сказал: «Ты забыл свои сандалии! Совсем, что ли, из ума выжил?»

Человек вернулся домой и решил, что лучше всего будет просто выбросить эти сандалии и пусть кто хочет, тот и подберёт их. Он подошёл к окну и бросил их вниз, но случилось так, что они упали прямо на мальчика, который как раз в то время проходил под окном. Мальчик и его мать завопили так громко, что собралась толпа. Разобравшись в том, что случилось, люди рассердились на то, что мужчина обидел такого милого, беззащитного ребёнка, и мамаша изрядно поколотила его его же собственными сандалиями.

Когда волнение улеглось, человек сел и задумался. Он рассуждал так: «Я хотел только избавиться от этих старых сандалий, а в результате получил сперва оскорбление, а затем хорошую взбучку. Что же теперь делать?»

И вдруг сандалии заговорили. «К чему вся эта суета? - сказали они. - Мы знаем, что мы все в заплатах, ну и что? Всего-то надо оторвать старые заплаты и наложить кусок добротной кожи, а потом притачать новый каблук, и мы будем как новенькие!» Так человек и сделал.

Мир мифов и сказок

Вималананда, чинивший и латавший свою личность всякий раз, когда хотел стать «как новенький», всю свою жизнь превратил в одну поучительную сказку. Его гиперболы не знали границ, мухи легко превращались в слонов, а самого себя он иногда называл Бандал-э-афтаб («солнце среди мастеров преувеличивать»). Его известное нерасположение к деятелям вроде Шанкарачарьи и Махатмы Ганди отнюдь не подразумевало принижение их реальных достоинств. Оно предполагало осознание их несовершенств, усиленное ответственностью за то, чтобы я не ошибся, беря у них уроки. Иногда, преследуя подобные цели, он заходил даже чересчур далеко, и когда в этой книге вы дойдёте до его объяснений подобного сомнительного поведения, подумайте о том, к каким хитроумных методам самооправдания прибегает каждый из нас, чтобы обернуть всё в свою пользу. Человеческий мозг подобен адвокату, который, вне зависимости от правоты, может встать на защиту любой стороны и который защищает тех, кто его нанял. Как только Вималананда предугадывал ход событий, составить рациональное объяснение было для него детской игрушкой.