Ленин и Клеопатра - Александр Образцов

Сержант. Семенов.

Рядовой. Да.

Сержант. Выведи ее на кухню.

Семенов берет упирающуюся Светку под руку и выводит. Затем возвращается, закрыв спиной дверь в прихожую.

Сержант (Николаевой). Слушаю.

Николаева. Ну и что? Они сами дают! Незаметно сунет в карман пальто, прихожу домой – а там деньги!

Сержант. Я не о том. Где вы с ним познакомились?

Николаева. С кем? Да я впервые вижу!

Сержант. Зачем же вы пришли?

Николаева. Испугалась.

Сержант. Как понять? Испугалась и прямо в лапы к преступнику. Это уже из серии удав и кролик.

Николаева. Но она же сказала, что он пошел ко мне! Я и поехала все выяснить. А там его ждут (смотрит на Онучина) трое моих знакомых.

Сержант. Так. Трое ваших знакомых, говорите?

Николаева. Трое.

Сержант. Семенов, а где хозяйка квартиры?

Рядовой. На кухне.

Сержант. Позови ее.

Рядовой открывает дверь.

Рядовой. Хозяйка! Войдите.

Входит Крошкина.

Сержант. А вы почему на кухне?

Крошкина. Картошку жарю.

Сержант. У вас в квартире преступление, а вы картошку жарите. Завидное хладнокровие.

Крошкина. Слушайте, вы занимайтесь своим делом! И избавьте нас поскорее от этого кошмара. И его (кивая на Онучина) увезите куда-нибудь.

Сержант. Учить меня – не надо. Я вызвал вас затем, чтобы прояснить некоторые обстоятельства, которые здесь пытаются запутать ваша дочь и ее подруги. Кто этот человек?

Крошкина. Я была на кухне. Почистила картошку и поставила ее на газ. Потом приходит муж и зовет меня…

Сержант. Муж? Это он?

Показывает на Крошкина.

Крошкина. Он, конечно. Вы же видите, что я не удивлена тем, что здесь посторонний мужчина. Если бы я как-то удивилась, то это можно было бы видеть по моему поведению. Да я сама бы сразу спросила, кто он такой!..

Сержант. Можете идти на кухню! Довольно.

Крошкина уходит.

Сержант (Крошкину). Я за вами наблюдаю с самого начала. Почему вы молчите?

Крошкин. Я?

Сержант. Да, вы. Каковы ваши версии? Действия? С самого начала.

Крошкин. Нет у меня никаких версий. А действие было единственное – когда этот (кивает на Онучина) пришел в третий раз, я ему дал сковородой по башке. Надо будет – еще дам.

Голос Светки. А потом я уже присутствовала, товарищ сержант! Впустите меня!

Сержант. Впусти ее, Семенов.

Входит Светка. Быстрым взглядом она определила, что ничего необычного не случилось. Облегченно вздыхает.

Сержант. Но кто он? Зачем вы его впустили?

Крошкин. Я его не впускал. Он сам вошел.

Сержант. Что он, дверь сам открыл?

Крошкин. Нет! Я ему открыл! Что вы задаете дурацкие вопросы? Вы что сами – ждете, когда вас пригласят? Вы же сами мимо хозяев идете в квартиру! Не знаю, кто вас научил! И этот вошел! Вошел, снял туфли, выключил телевизор, заставил меня позвать жену из кухни, потом запел!..

Сержант. Что?!

Крошкин. Запел! И нас заставил подпевать!

Сержант. А зачем вы нас вызвали? Это уже другое ведомство. Видишь, Семенов, как мы дальновидно его не развязали. (Крошкину.) Дальше.

Крошкин. Что – дальше? Дальше мы допели, он записал наши фамилии, место работы. Как и вы, кстати.

Сержант. Странное у вас сопоставление.

Крошкин. Что есть!.. И – умчался… А почему вы его сами не спросите?

Сержант. Когда надо будет – спрошу.

Крошкин. Или документы проверьте!

Сержант. Если надо будет – проверю.

Светка. А давайте я проверю? Интересно, чем он занимается в нормальной жизни.

Сержант. Я вас впустил?

Светка. Молчу.

Сержант. Семенов, вытащи у него кляп. Только осторожно.

Семенов подходит к Онучину. Все с напряженным вниманием следят за ними.

Раздается звонок. Все вздрагивают.

Сержант жестом подзывает Семенова, двумя мягкими прыжками оказывается у двери, рывком распахивает ее. На пороге стоит Михайлов, в плаще, в шляпе, с папкой под мышкой.

Михайлов. А, моя милиция… Добрый вечер.

Сержант. А вы кто?

Михайлов. Я?.. Я, если можно так сказать, ваш косвенный руководитель, Михайлов.

Протягивает руку.

Сержант. Сержант Гриценко. (Руки не подает.)

Михайлов. Ну? Что у нас случилось в подведомственной квартире?

Входит. С изумлением некоторое время разглядывает Онучина.

Михайлов. Онучин! Ты что это?.. Кто это тебя так? (Оборачивается к сержанту.) За что вы его?.. Что он натворил?

Сержант. Да… Пел?

Михайлов. Пел? Пел… Ну, и что же? Что он пел? Это кстати, моя идея.

Сержант. Ваша?

Михайлов (вздыхает). Да развяжите вы его… Дело в том, что мы ищем новые формы работы с людьми. И одной из таких форм является непосредственный, душевный контакт с населением по месту жительства… Да развяжите вы его, я сказал!

Сержант. Семенов…

Семенов достает нож, подходит к Онучину. Перерезает веревку. Затем вытаскивает полотенце изо рта.

Онучин тут же начинает орать. Постепенно крик стихает.

Михайлов. Ладно, Онучин, ладно… Ты сколько квартир посетил?

Онучин. Все! (Снова орет.)

Михайлов. Ты, видимо, слишком формально подошел к новому делу. Ты, кстати, всегда грешил формализмом. Я так чувствую, что тебя не сразу так вот связали товарищи и засунули в рот кляп. Ты же, наверное, раза три сюда примчался, чтобы еще и партийность занести в анкету. Так?

Онучин. Так.

Михайлов. Вот видишь. Но человек ты добросовестный. Просто рука не поднимается наказать. Какова была идея?

Онучин. Какова?

Михайлов. Идея была: прийти к людям, вызвать у них доверие, расспросить людей об их проблемах, а затем уже тихо, ненавязчиво начать петь… А ты? А ты примчался, ни здравствуйте, ни кто я такой, выключил, наверно, телевизор без спроса, да еще и туфли не снял…

Онучин. Снял.

Михайлов. Ну, хоть это догадался сделать… Ошеломил всех, поставил галочку и дальше поскакал. Сколько у тебя квартир?

Онучин. Двести.

Михайлов. Вот видишь. Двести квартир. Конечно, за вечер охватить довольно сложно, но нужно же искать новые формы, Онучин! Если тебе не удается спеть со всеми в отдельности, то почему бы не организовать, допустим, хоровое пение? У всех в этом доме есть балконы, первые этажи могут открыть окна, август на дворе, и – пой! Это я утрирую, конечно. Но придумать выход всегда можно. Всегда… А что, друзья? Если все так благополучно прошло – вы же знаете, новое дело – это всегда перестройка мышления, привычек – так не спеть ли нам? Онучин, запевай!

Онучин (прокашлявшись). «Утро красит нежным цветом стены древнего Кремля…»

Михайлов взмахами рук вовлекает всех в коллективное пение.

В комнате начинается движение. Все воодушевленно дирижируют, маршируют, обнимаются.

Онучин и Михайлов, обменявшись короткими усмешками, незаметно выходят из квартиры. Одна Светка замечает это. Она бледнеет. Остальные продолжают петь.

Заседание РАПО

Эпическая сцена

Председатель

Заместитель

10 председателей колхозов:

(Заветы;

Звезда;

Победа;