Доктор время, или Раз и навсегда - Рощина Наталия

Стеблова укоризненно посмотрела на Литу. Малыш через пару минут успокоился, а у обеих женщин на душе остался неприятный осадок.

— Мы собираемся пойти гулять, — сказала Стеблова. Она чувствовала себя виноватой в том, что спровоцировала эту сцену. Дернула ее нелегкая со своим житейским опытом. Надо быть круглой идиоткой, чтобы не понять, что она имела в виду детей Георгия Ивановича от первого брака. Лита достаточно сообразительна, чтобы сразу во всем разобраться. Вероятно, вопросы еще последуют. — Где наш маленький проказник? Мы пойдем кататься на качелях.

Лита заказала для малыша целую детскую площадку неподалеку от дома, в тени огромных сосен. Горки, качели, лодочки, карусели, лабиринт, лесенки, песочница — площадка удалась на славу. Туда и ходили каждый день на прогулку Елена Васильевна с Жоркой. Сегодня, когда Лита не была связана с работой, она не могла пойти с малышом порезвиться. День предполагал совсем другие заботы. Мартова знала, что оставляет Жорку под присмотром опытной Стебловой, и пошла переодеваться. Она достала серый легкий брючный костюм. Следуя своим правилам, Лита не собиралась надевать траурную одежду. Она смотрела на себя в зеркало, когда кто-то осторожно постучал в ее комнату. Лита уже успела одеться, причесаться и сделать легкий макияж. На бледном лице выделялись алые губы и едва подкрашенные длинные ресницы, окаймляющие невероятно яркого цвета голубые глаза.

— Войдите, — сказала Лита. Дверь открыл Саша. — Доброе утро, Сашенька.

— Доброе, Аэлита Владимировна. Машины готовы — и «мондео», и «БМВ». Я не уточнил, на какой вы захотите ехать, так что проверил обе.

— Ты умница. Поедем на «БМВ». Он любил этот автомобиль, значит, сегодня к нему мы приедем на нем.

— Ваше слово — закон. Я готов.

— Спасибо, я через пять минут спущусь.

Лита уже сидела в автомобиле, когда зазвонил мобильный. На связи был Андрей Андреевич Лобанов — бывший кардиолог Мартова. Он очень тепло относился к Георгию Ивановичу и воспринял его уход как личную трагедию. Сегодня он стал первым, кто звонил Лите по этому поводу.

— Аэлита Владимировна, я никогда не забывал о Георгии Ивановиче. Это был такой необычный, колоритный человек, одной минуты общения с которым хватит на всю жизнь.

— Спасибо вам, Андрей Андреевич. Приезжайте к трем к нам домой. Предполагается обед для тех, кто не забыл.

— К сожалению, не могу принять ваше любезное приглашение. Спасибо. Держитесь, милая, на вашу долю выпало слишком суровое испытание. Но, честно говоря, все это время я не упускаю вас из виду. Георгий Иванович мог бы гордиться вами. Вы — умница.

— Это его заслуга. Он многому успел научить меня, — заметила Лита.

— Да, да, безусловно. Дай Бог сил и здоровья вам, вашему сыну и близким. — Лобанов был искренен.

— Спасибо, жаль, что не присоединитесь к нам. Всегда рада вас слышать.

— Благодарю. До свидания, Аэлита Владимировна. Кланяюсь вам.

— Ну, что вы такое говорите. Право, неловко. — Лита посмотрела на сидящего рядом Сашу, как будто боялась, что он слышит весь разговор.

— Я в том возрасте, милая, когда могу говорить то, что думаю. Не болейте. До свидания.

Лита выдохнула, выключив телефон. Она откинулась на спинку сиденья и посмотрела в сторону детской площадки, куда направлялись Елена Васильевна с Жоркой. Малыш одной рукой держался за Стеблову, а в другой нес ведерко с лопатками, граблями. Лита решила не окликать его, а Елена Васильевна оглянулась на стоящую у дома машину. Лита из окна показала ей, что они уезжают. Стеблова в ответ кивнула.

— Ну, с богом, Сашенька. Через базар, пожалуйста, цветов купим. А Игорь где?

— Елена Васильевна дала ему поручение купить продукты для экономии времени.

— Что же это получается? Малыш остается один с Еленой? — Лита нервно открыла дверцу машины, но выходить из нее не стала. — Подождем, пока он вернется.

— Он приедет с минуты на минуту, — оправдываясь за напарника, ответил Саша. Он взял сигареты и стал в двух метрах от «БМВ», покурить. Лита поглядывала на часы. Обстановку разрядил звонок мобильного.

— Алло! Слушаю вас, — ответила Лита.

— Доброе утро, Аэлита Владимировна.

— Доброе утро, Юрий Семенович.

— Как приятно и неожиданно, что вы узнали мой голос, — изумился адвокат Попов.

— Ничего не могу с собой поделать: память на телефоны, адреса, фамилии, голоса — это всегда меня выручает.

— Замечательное качество. Говорит о том, что вы успешно загружаете свой мозговой центр.

— Для того он и существует, не правда ли? — Лита поняла, что обмен вежливостями затянулся. — Рада вас слышать.

— Сегодня годовщина. Даже не верится, что прошло уже два года. Георгий Иванович был непослушным клиентом. Хотя ворошить прошлое — дело неблагодарное. Одно храним в памяти, другое безжалостно выбрасываем. О вашем муже у меня самые наилучшие воспоминания. Жаль, что он не успел сделать всего, что задумал. Я уверен, в голове у этого человека было много планов. Еще я хотел сказать вам, Аэлита Владимировна, что вы, безусловно, изменили его жизнь к лучшему. С вами он стал совершенно другим человеком. Это было удивительное превращение, которое заметил не только я. Я впервые увидел вас и понял, что именно такая женщина достойна быть женой такого могучего человека, как Мартов.

— Спасибо, Юрий Семенович.

— Правда, то, как вы распорядились своим состоянием, показало, что я недооценил ваше благородство и независимость. Я восхищен!

— Что об этом говорить. — Лита подумала, что сегодня больше внимания уделяется ей, а не Георгию. — Деньги не все решают. Я понимала это раньше и теперь. Мешки с золотом и бриллиантами не вернут мне Георгия.

Лита приподняла правую руку, и под яркими солнечными лучами заиграло подаренное Мартовым удивительной красоты кольцо: огромный бриллиант, обрамленный россыпью горящих овальных сапфиров. С этим кольцом она не расставалась никогда. Рядом с ним на безымянном пальце — обручальное, говорящее теперь о том, что его обладательница потеряла своего спутника жизни.

— Не хочу злоупотреблять вашим временем, но позвольте еще минуту. — В голосе Попова послышалась новая интонация.

— Конечно, я слушаю вас. — Лита перевела взгляд на резвящегося на площадке Жорку.

— Я попросил бы вас о встрече. Есть некая информация не для телефона.

— Давайте определимся: когда, где? Впрочем, приезжайте к трем. Обед для самой узкой компании. Никаких церемоний. Годится?

— Благодарю, Аэлита Владимировна. Я хотел предложить вам встретиться у могилы Георгия Ивановича. Я заеду туда обязательно, и, если вы там будете, давайте выберем время встречи.

— Сейчас половина одиннадцатого. Через час, я думаю, буду там. — Лита увидела, как по дороге к дому едет серо-голубая «мазда» Игоря. Его появление было своевременным. — Да, точно к половине двенадцатого я приеду.

— Замечательно. Тогда до встречи.

— До встречи. — Лита закрепила телефон на поясе брюк и вышла из машины.

Игорь, нагруженный сумками, шел к дому, на ходу приветствуя всех. Мартова передумала что-либо говорить по поводу его отсутствия с самого утра. В конце концов, Елена Васильевна распоряжается домом, хозяйством и не обременена предрассудками и дурными мыслями. Она вообще говорит, что чувствует себя спокойнее, когда Саша и Игорь пореже попадаются ей на глаза. Система безопасности и наблюдения в доме и вокруг давала ей ощущение полной защищенности. Напрасно Лита разнервничалась.

— Елена Васильевна, мы поехали, — крикнула Лита. Стеблова махнула рукой, придерживая малыша, собравшегося мчаться к маме. — Позвонят родители, напомните им, что мы ждем всех к трем часам. Давай, Саш, вперед, только не гони: хочу полюбоваться оживающей природой.

Машина медленно ехала по хвойной аллее. Вокруг набиралась сил сочная ярко-зеленая трава. Фиолетовые и желтовато-белые цветы ирисов четкими линиями росли вдоль дорожек, устланных гладкими камушками. Заботливо подстриженные садовником в прошлом году, кусты сирени пестрели белыми, сиреневыми, темно-фиолетовыми соцветиями. К стойкому, легко узнаваемому аромату жасмина примешивался нежный запах сирени. Кое-где в траве были видны маленькие белые цветы земляники. Над озером склонились три огромные ивы. Тонкие, трепещущие от легкого ветерка ветви касались зеркальной водной глади. На Литу нахлынуло умиротворяющее состояние. Так было всегда, когда в женщине просыпалось чувство единения с окружающей природной красотой.