Истины на камне - Геннадий Емельянов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В древности на подобных бумагах ставили печать: с подлинным, мол, верно. Жаль, что у меня нет такой печати!
— Ты ведь не бросишь меня, Пришелец? — Скала сгорбился, сидя на песке, и поглядел на меня исподлобья, как побитая собака. Настоящей искренности между нами еще не было — абориген не до конца доверился мне, он готов был, чувствовалось, встретить любой подвох, исходящий от меня, с обреченной покорностью; он знал, что я почти бог, а боги не имеют прочных уз с людьми, и воля богов капризна.
— Я не брошу тебя, мы будем вместе совершать подвиги, предписанные Вездесущим.
Воин поклонился мне, коснувшись лбом травы. Уши его просвечивали и подрагивали, словно крылья бабочки,
Глава шестая
1…Я стою посреди холла. На мне фуфайка особого свойства — она дает прохладу, когда жарко, и греет, когда холодно. На мне мягкие брюки серого цвета и тяжелые ботинки, не имеющие сноса, вечные. На мне пояс с ножом, подаренным казахом, через плечо на мягкой цепочке — «лингвист». Вот и все.
— Пойдем, воин!
— Пойдем, брат мой.
2Здесь, на Синей, настала короткая благодать: небо было чистое, высокое, и края облаков выделялись над чертой горизонта, там они лежали в несколько слоев и смотрелись на срезе, в самом низу — угольно-черные, выше — фиолетовые и вдруг сразу, без полутонов, оранжевые, лимонные и пурпурные. Эти краски были до того веселые, до того милые сердцу, что я вновь испытал чувство неизбывной симпатии к этой планете с непокладистым норовом. Я обнял Скалу за плечи. От моего отважного воина шибко пахло мылом. Ему нравился этот запах, мне не очень. Но мне нравятся облака над чертой горизонта. Он манит, горизонт; а что там, дальше и дальше? Какие там живут народы, и какие они думают думы?
— Скала, как вы называете эту речку? — Я ткнул пальцем на воду, текущую перед нами. Там, в глубокой и спокойной воде, опять плавали рыбы со старушечьими лицами и выпученными, словно от натуги, глазами.
Скала ответил, что речка эта без названия, потому как воины его племени сюда не забираются — нечего здесь делать.
— А джунгли? — Я показал рукой за спину. — Разве там нет охоты?
Деревья, нестройные в стволах и невысокие, ветвились во все стороны, сплетались стеной, и через ту живую стену пробиться было невозможно. За стеной царит сырой полумрак, здесь, наверно, место обитания всякой нечисти летающей и ползающей. Над джунглями вздрагивал воздух, выше и дальше перспектива смотрелась как через выпуклую линзу.
— В лесу трудная охота, Пришелец, — ответил Скала. — Опасная охота. Гиблая.
— Итак, вперед?
Скала молча кивнул и перепрыгнул через речку. За нами двинулась танкетка.
— Голова, оставь машину при себе — в сопровождении не нуждаюсь.
— Не могу оставить машину при себе.
— Отчего же?
— Устройство автономно и выполняет Космический Устав. Пункт первый Устава гласит: роботы охраняют человека.
— Выходит, от этой каракатицы не избавиться?
— Она автономна, Ло.
— Ну, бог с ней!
Я снял ботинки. Трава покалывала ноги, но идти было приятно. В лицо бежал ветерок, дышалось легко. Впереди тянулись песчаные холмы, попадались кустарниковые рощи с мелкими и твердыми листьями. И ничего примечательного: скучные холмы, трава и песок. Я внушал Скале, идущему рядом, что хочу стать таким, как он, и добывать пищу так, как добывает он. Скала по первости эти слова принимал за шутку, но, поняв наконец, что намерения мои вполне серьезны, сказал:
— Там, где ты обитаешь, много таких глупых?
— Мало таких глупых, брат.
— И я думаю — мало.
Воин явно забеспокоился, он поднимался на носки, из-под ладони оглядывал места, по которым мы проходили, пока не нашел, что искал: мы остановились перед деревом с черным искореженным стволом. Это дерево свело судорогой, не иначе. Свело и не отпустило. Листьев на этом чуде природы почти не было, на ветвях висел мох, ниспадая будто с головы ведьмы. Тем не менее Скала торжествовал — для начала он пустился в пляс, причмокивая губами, потом нагнулся и стал копать руками яму. Песок струёй хлестал между ног воина и падал за его спиной с шелестом. Я присел неподалеку и надел ботинки-ступни горели, я их с непривычки натер о жесткую траву. По плоской спине воина уже катился пот, но струя песка не тоньшала и не прерывалась. Скала вырыл окопчик и погрузился в него, наружу торчала лишь голова. Я почему-то устал, руки мои дрожали и ломило плечи.
— Голова, почему я такой слабый?
— На Седьмой кислорода чуть меньше, чем на Земле. Не рекомендую долгой работы и резких движений — нужно определенное время для адаптации.
— Спасибо.
Еще две задачи предстояло решать неотложно: во-первых, я не прочь был пообедать, во-вторых, не прочь был и попить. Проще простого, конечно, кликнуть танкетку, но тогда зачем я дал клятву ступить на тропу предков? Слаб я! Слаб и изнежен.
Брат вылез из окопа с кривым дрыном в руках, белозубо и счастливо скалясь.
«Чему радуется, балбес? — вяло подумал я. — Откопал кривую палку, и рот до ушей».
Скала вернулся в окоп (помаячила там его круглая голова) и снова прибежал ко мне с корнями поменьше в обеих руках, сел рядом и кивнул: бери! Корень покрывала мерзкая слизь, я брезгливо вытер ладонь о траву, искоса посмотрел на воина, который катал в зубах, мусолил, жевал только что отрытую добычу и сыто урчал. Мутный сок стекал с его подбородка. Я вспомнил про пустой желудок и жажду, мучившую меня, и сунул свою порцию в рот. Сперва я не почувствовал никакого вкуса, холодная влага хлынула в горло и тоже потекла по подбородку. Я жадно пил сок ведьминского дерева, и мне чудилось, что где-то и когда-то я уже пробовал это несладкое зелье. Где-то и когда-то… Но я нигде и никогда не пил ничего подобного. Жидкость — не имела вкуса, я не мог ее ни с чем сравнить. В жаркий день, когда есть выбор, на такое пойло не позаришься, но здесь, посреди пустыни, я наслаждался до тех пор, пока Скала не вырвал скользкую палку у меня изо рта.
— Много нельзя!
— Почему?
— Голова распухнет.
Голова моя и на самом деле пухла, я слышал звон, он нарастал, ширился и застыл на высокой ноте, пронзительный, будто комариный писк. И явилась картина: я увидел, как с большой сосулины падает вода, она падает на жестяной карниз, отбивая дробь. Видение явилось из древности, потому что в мое время на Земле таких домов и таких карнизов нет. Сосулина была огромная, в ней пульсировала радуга, и сквозь мокрый лед в неясной и зыбкой его глубине я увидел лицо девушки с голубыми глазами. На ее голове тяжелым кольцом лежала коса. Незнакомка вытягивала руку и ловила в ладошку капли, падающие сверху. Она стояла у раскрытого окна. Видение отдалилось, помельчало и рассыпалось, я повалился навзничь и, кажется, крепко уснул, когда же проснулся, с несказанным облегчением подумал: «К черту максимализм! Никому не нужно мое геройство; пищу я добывать не умею и, если стану подражать аборигену, имеющему громадный опыт борьбы за существование, околею как муха и хладный труп мой беспечально склюют здешние птицы. Будем приспосабливаться потихоньку».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});