Друиды - Леру Франсуаза

С символикой «центра» автор связывает также понятие святилища или «неметон» (nemeton), которое, по ее словам, очень близко к понятию омфала.[110 - См. наст. изд. стр. 191.] В самом деле, представление о «центре» (в греческом смысле омфала) совпадало с представлением о святилище, которое являлось местом, особенно наделенном сакральной энергией. Р. Генон определял омфал («пуп земли») как один из самых примечательных символов, которые в древних традициях соответствуют «Центру Мира», хотя в широком смысле он служит для обозначения любой центральной точки. Символ омфала мог располагаться в таком месте, которое служило всего-навсего центром определенной области, скорее, впрочем, духовным, чем географическим, хотя оба эти значения часто совпадали. Как бы там ни было, для народа, жившего в данной области, эта точка являлась зримым образом «Центра Мира», подобно модификации первозданной традиции, наилучшим образом приспособленной к его образу мыслей и условиям существования.[111 - Генон Р. Царь Мира. С. 125.]

Центральный раздел последней пятой главы в книге Ф. Леру посвящен кельтской вере в бессмертие души, которая была почти единственной чертой доктрины друидов, известной античным авторам, зато чрезвычайно поразившей их воображение. Ф. Леру цитирует свидетельства практически всех авторов посидониевской традиции, упоминавших этот сюжет, и отмечает наличие в этих свидетельствах рационалистической тенденции, характерной для классических авторов. Однако это суждение представляет несколько поспешное обобщение. Как было показано в начале статьи, кроме посидониевской традиции, содержащей в значительной степени реалистический материал о друидах, существует еще александрийская традиция, которая их безудержно идеализирует. К тому же и в посидониевской традиции характерная для античной историографии времени кризиса полиса тенденция идеализировать варваров тоже присутствует, хотя и в несколько завуалированном виде. Если бы автор имела в виду принятую в современной науке классификацию античных источников и исследования по вопросам идеализации варварских народов у античных авторов, тогда, возможно, друидическую веру в бессмертие души было бы легче понять и объяснить.

Впрочем, у Ф. Леру свой собственный, интересный подход к источникам. Она полагает, что Цезарь и другие античные авторы ошибались, утверждая, что друиды проповедовали бессмертие души, чтобы вдохнуть в сердца своих соотечественников воинскую доблесть, мужество и бесстрашие. По ее мнению, война была для кельтов вещью слишком обычной, слишком естественной, чтобы друиды беспокоились о выработке аргументов психологического характера. Бессмертие души представляет самодостаточную проблему. Вопрос состоит в том, чтобы решить, во что в действительности верили друиды: в переселение душ (метемпсихоз) или в бессмертие, когда душа после смерти продолжает жить в Другом Мире. Так определяет свою задачу Ф. Леру.

На основании рассмотрения ирландских и уэльских источников она делает вывод, что у кельтов бессмертие и метемпсихоз имели две смежные, но отличные друг от друга сферы приложения. В то время как бессмертие было нормальным и всеобщим уделом человеческой души, способностью к реинкарнации и метемпсихозу обладали только исключительные, имевшие особое предназначение личности, мифические персонажи.[112 - См. наст. изд. стр. 213.]

Ф. Леру приводит два отрывка из ирландского эпоса, в которых речь идет о том, что кельтских воинов хоронили в полном вооружении, с лицом, повернутым в сторону врага, как будто они собирались продолжить сражение в Другом Мире. Нетрудно заметить, что эти тексты черта в черту совпадают с археологическим материалом, происходящим из погребений кельтских воинов латенской эпохи. В данном случае археология могла бы прекрасно дополнить свидетельства литературных источников, придать им оттенок достоверности. Однако автор отказывается привлекать археологические материалы на том основании, что: «Было бы опрометчиво основывать социологическую или религиозную теорию на основе способа захоронения, который практиковали кельты».[113 - Cm. наст. изд. стр. 264, прим. 37.]

Делая попытку реконструировать некоторые черты друидической доктрины, Ф. Леру посвящает особый параграф кельтской концепции тройственного видения мира. Она приводит целый ряд примеров, взятых из ирландских саг, когда боги Туата Де Данная, друиды, мифические обитатели Ирландии сгруппированы по три.[114 - См. наст. изд. Гл. 5, § 6.] Это важное наблюдение, дающее представление об одной из главных особенностей кельтской религиозно-мифологической традиции. В свое время Ж. Вандри заметил, что формула-триада, группирующая три факта или три наставления, является господствующим жанром в гномической литературе Ирландии или Уэльса и тройные персонажи и триады занимают важное место в эпической традиции обоих народов. «Ирландская легенда, — пишет он, — любит изображать того же самого индивида (бога или героя) в трех лицах».[115 - Vendryes J. La Religion des Celtes. P. 250.]

П. Дюваль привел в своей работе целый ряд фигуративных памятников, происходящих из римской Галлии, на которых изображен Трицефал — божество с тремя головами или тремя лицами. Он называет этот прием «повторение интенсивности», в основе которого лежит идея умножения числа. В этой множественности кельты отдавали предпочтение числу «три». «Они имели привычку, — пишет Дюваль, — умножать, преимущественно по три, — всю или часть фигуры божества, чтобы выразить более интенсивно его могущество».[116 - Duval P. M. Les dieux de la Gaule. Ed. 2. Paris, 1976. P. 65.] В то же время утроение является знаком не только интенсивности, но и тотальности, содержащей начало, развитие и конец всякой вещи. Наличие тенденции такого рода в доктрине друидов подтверждает их приверженность философии, которую им приписывают классические авторы.

Ф. Леру заканчивает свою книгу пророчеством друидов о конце мира, которое приводит Страбон: «Однажды восторжествуют огонь и вода».[117 - Strabo, IV, 4.] Затем автор ставит проблему в виде краткого вопроса (как это иногда ей свойственно): «Конец мира или конец цикла?».[118 - См. наст. изд. стр. 232.]

Эту проблему уже давно разрешил К. Жюллиан. Чтобы понять ход его мысли, надо привести свидетельство Страбона целиком: «Не только друиды, но и другие утверждают, что души и вселенная неразрушимы; но все же в конечном счете огонь и вода одержат верх над ними».[119 - Strabo, IV, 4.] К. Жюллиан сделал остроумную догадку.[120 - Jullian С. L'histoire de la Gaule. V. II. P. 176. №. 3] Переставив предложения в этом тексте, он пришел к выводу, что свидетельство Страбона означает не только то, что кельты верили в конечное разрушение мира огнем водой, но и то, что они верили в возрождение мира после финальной катастрофы. Это значит, что пророчество друидов подразумевало только конец цикла, а не мира, и что в учении друидов содержалось представление о вечном сотворении и разрушении вселенной, которое М. Элиаде назвал «мифом о вечном возвращении».

Таким образом, в монографии Ф. Леру рассмотрены все аспекты друидизма: структура корпорации друидов и существовавшая в ней иерархия, специализация жрецов, положение друидов в социуме, их взаимоотношения со светской властью общин, ритуалы и магия друидов, основные черты их доктрины (насколько о них можно судить по сохранившимся источникам). Может быть, если бы Ф. Леру использовала еще в качестве источников и материалы кельтской археологии и исследовала бы античную литературную традицию о друидах на предмет ее связи с философскими и политическими теориями, с античными социальными утопиями времени кризиса полиса, тогда картина исследования была бы полнее. Однако, в конце концов, каждый исследователь имеет право на предпочтение той или иной группы источников и на свои методы работы с ними. Ту задачу, которую автор поставила себе в начале работы (воспроизвести образ не идеального, но типического друида, такого, какой существовал, и какого представляли себе кельтские сообщества, используя для этого образа многочисленных легендарных друидов Ирландии и то, что известно об исторических друидах Галлии) — она блестяще выполнила. И книга Ф. Леру живо и непосредственно вводит нас в увлекательный и таинственный мир древнего друидизма.