Империализм от Ленина до Путина - Виктор Шапинов

Однако при этом бюрократия обрастала связями, окостеневала, входила во все большие противоречия с массами, ее аппетиты росли.

Именно в этой обстановке такие противоречия привели к вспышке террора 1937–1939 годов.

Террор решал, во-первых, проблему производственной эффективности. Бюрократический метод управления давал результаты лишь в определенных пределах. С завершением индустриализации он стал давать сбои, по крайней мере, в крупных городах. В социальном плане это вылилось в противостояние «масс» и «аппарата». Причем самое высшее руководство партии выступило здесь на стороне масс. В условиях, когда материальных условий для уничтожения разделения труда и перехода к самоуправлению еще не было, дело вылилось в погром аппарата, в собственно террор. Движение, которое при других условиях могло вылиться в переход к бесклассовому коммунизму, привело лишь к демократизации и сильному разбавлению аппарата выходцами из низов. Этот аспект террора, даже убежденными антисталинистами отмечается как демократический аспект репрессий.

Место «сталинизма» на пути от капитализма к коммунизму

Касаясь «преданий старины глубокой» коммунистического движения, меньше всего хочется «будить призраков» и участвовать в спорах 80-летней давности, от политических условий которых не осталось и следа. Тем не менее, важно указать действительное место сталинского периода в истории СССР в общем движении от капитализма к коммунизму.

Что такое коммунизм с действительно научной точки зрения? Немногие из коммунистов сегодня задумываются об этом. Большинство удовлетворяется той версией, что коммунизм – это что-то типа теории «социального государства» с примесью патриотизма (по вкусу). Но коммунизм – это вовсе не сборная солянка мелкобуржуазных теорий.

«Коммунизм как положительное упразднение частной собственности – этого самоотчуждения человека – и в силу этого как подлинное присвоение человеческой сущности человеком и для человека; а потому как полное, происходящее сознательным образом и с сохранением всего богатства предшествующего развития, возвращение человека к самому себе как человеку общественному, т. е. человечному. Такой коммунизм, как завершенный натурализм, = гуманизму, а как завершенный гуманизм, = натурализму; он есть действительное разрешение противоречия между человеком и природой, человеком и человеком, подлинное разрешение спора между существованием и сущностью, между опредмечиванием и самоутверждением, между свободой и необходимостью, между индивидом и родом. Он – решение загадки истории, и он знает, что он есть это решение»[25]. При этом, «положительное упразднение частной собственности, как утверждение человеческой жизни, есть положительное упразднение всякого отчуждения, т. е. возвращение человека из религии, семьи, государства и т. д. к своему человеческому, т. е. общественному бытию»[26].

Общественная сущность человека противостоит ему как индивиду, являющемуся частным собственником или представителю частной профессии в системе общественного разделения труда.

Именно поэтому коммунизм назван Марксом практическим гуманизмом. В отличие от буржуазного гуманизма, являющегося моральным выражением принципа равенства перед законом, практический гуманизм Маркса есть действительное преодоление противоречия между индивидом и родом и снятие таких форм коллективной деятельности людей, в которых сама эта деятельность противостоит им как нечто чуждое. Таких, как государство, право, религия, семья и т. д.

Это преодоление осуществляется через уничтожение частной собственности и разделения труда – этой основы классового деления общества.

Снятие отчуждения проходит как бы в два этапа, которые можно назвать формальным и действительным уничтожением частной собственности, «неполным» и «полным» коммунизмом.

«Коммунизм есть положительное выражение упразднения частной собственности; на первых порах он выступает как всеобщая частная собственность», – пишет Маркс о первой стадии.

«Отчуждение проявляется как в том, что мое средство существования принадлежит другому, что предмет моего желания находится в недоступном мне обладании другого, так и в том, что каждая вещь сама оказывается иной, чем она сама, что моя деятельность оказывается чем-то иным и что, наконец, – а это относится и к капиталисту, – надо всем вообще господствует нечеловеческая сила»[27].

Формальное обобществление снимает лишь одну сторону отчуждения, существующую в классовом обществе, но оставляет в силе другую. Над обществом продолжает господствовать, как нечеловеческая, сила государства, права, классовой морали и т. п., «вещь оказывается иной, чем она сама» хотя она уже и принадлежит всем (т. е. и мне), а не «другому».

Экспроприация буржуазии ликвидирует ту сторону отчуждения, которая проявляется наиболее зримо, как прямая нищета, отчуждение пролетариата от средств существования, являющихся частной собственностью капиталиста и обмениваемых на рабочую силу пролетария при крайне невыгодных для последнего условиях. В этом смысле Сталин писал, что рабочий класс в Советском Союзе перестал быть пролетариатом, преодолев отчуждение от средств собственного существования. Но эти средства его собственного существования остались средством существования рабочих как особого класса в условиях разделения труда. То есть, несмотря на формальное обобществление, рабочий остался рабочим на заводе, профессор – профессором в университете, партработник – партработником в парткоме. (Формальное обобществление названо у Маркса «грубым коммунизмом». Не правда ли поразительное совпадение: Ленин в «Письме к съезду» дает Сталину характеристику «грубого» коммуниста?)

В сталинский период развития советского социализма была решена задача «ликвидация буржуазии, как класса». Буржуазия была экспроприирована, и основные средства производства стали государственной собственностью в руках пролетарской диктатуры. Была решена и более сложная задача – миллионы мелких собственников – крестьян – были объединены в крупные коллективные сельские хозяйства. Однако оставалась другая, гораздо более сложная, задача – ликвидация рабочего класса как класса.

Естественно, что здесь вставала проблема, связанная с изолированным положением социалистической страны и ее отсталым экономическим положением.

Трудность перехода ко второму этапу заключалась и в том, что в Российской империи пролетариату оказалось просто взять власть в свои руки, но весьма непросто решать задачи социалистического преобразования.

Кроме тяжелых процессов индустриализации и коллективизации, создание материальной базы социализма в СССР потребовало предоставления определенных привилегий слою специалистов, необходимых для развития науки, техники, обороны, управления и т. д. Встала задача подготовки кадров – интеллигенции, которая могла бы освоить передовую технику. Для того чтобы быстро, в экстренные сроки такую интеллигенцию вырастить, приходилось вводить и некоторое неравенство. Создавались лучшие условия для жизни «бюрократии». В сталинский период это было вынужденной мерой. Внедрить новую технику, развить производительные силы (без чего бюрократию не уничтожить) невозможно было без бюрократии – такова диалектика.

На этом этапе, который в области взаимоотношения классов может назван решением задачи ликвидации буржуазии и мелкой буржуазии, интересы рабочего класса и его бюрократии в целом совпадают. В этот период Сталин мог вершить дело рабочего класса руками бюрократии.

Но эти интересы рано или поздно вступают в противоречие. Этот час бьет, когда наступает время перехода к действительному уничтожению частной собственности, ликвидации разделения труда, когда особый слой, освобожденный от непосредственно физического труда для решения общественных задач (или «бюрократия»), превращается из условия развития общества в его тормоз.

По-видимому, интересы рабочего класса и его бюрократии впервые столкнулись в конце 30-х годов, что стало причиной трагедии Большого Террора, основным объектом которого, как показывают новейшие исследования, была именно бюрократия. Но террор стал тем, чем он стал именно в силу того, что материальных условий для действительного снятия отчуждения и уничтожения бюрократии, как особого слоя (а не просто физического ее истребления), еще не было.