Кто здесь - Алекс Норк

- Несомненно, мой дорогой, другого объяснения просто и быть не может. Давайте вспомним психоаналитику, психологические аспекты веры. Символ - необходимый ее инструмент. Это не знак. Не условное обозначение. Это живая связь между сегодняшней жизнью человека и какой-то другой, которую пока нельзя потрогать. Психологи утверждают, что символ никогда не бывает случайным. Его нельзя убрать или заменить - это слишком тяжко действует на человека, разрывает его связь с тем, другим миром. Обратите внимание на историю, на ее далекие времена. Если захватчики желали чисто экономически подчинить завоеванный народ, оставляя его жить в собственной общественной системе, они никогда не трогали религию завоеванных. Правители даже запрещали своим солдатам близко подходить к чужим культовым местам, чтобы ничего не повредить и не осквернить хотя бы случайно. А вот когда они вели политику геноцида, и надо было превратить завоеванных в тупое стадо, прежде всего разрушались предметы культа, то есть культовые символы. Эта задача считалась не менее важной, чем военная.

- Постойте, постойте...

- А что такое?

Торнвил сморщил лоб:

- Какая-то мысль в голове мелькнула, - он нервно пробарабанил пальцами по столу, - не успел ее ухватить.

- А черт бы их драл, Стенли, да?! Жили ведь мы спокойно, занимались своими предателями - продажными шкурами, сажали их регулярно. И на тебе, свалилось неизвестно что на нашу голову, мешают водку пить! Спасибо, мой дорогой, еще немного не откажусь. - Он поднял вверх маленький стаканчик и с удовольствием его рассмотрел. - Вот и они бы так! Душу греет... - Он с удовольствием выпил. - М-у,... а это маринованный перец? Какая благодать!

- Опять заговорили про душу?! - в дверях появилась Николь. - Не коллективную на этот раз, я надеюсь? Интересно, а куда подевалась душа той утки, которую я размешала в плове? Прошу к столу!

* * *

- Почему ты так любишь смотреть на ночное небо? Что там?

- Там? Ничего... Но под ним весь мир, отец.

Хак уже давно называл так хозяина, еще до того, как женился на его дочери.

Сначала он привыкал к маленькому веселому ребенку, уважавшему его как старшего брата. Потом понял, что ему хочется любить это подросшее милое существо.

Вечером перед сном он всегда выходил за порог и смотрел на темный небесный купол, на темный купол, а не на звезды, которые Создатель развесил по доброте к людям, чтобы они не плутали, не зная направления ночью. Хаку не нужны эти небесные метки, потому что не нужны отдельные места под этим куполом. Если Создатель спас его от палачей и охранил под видом кузнеца, его, единственного законного наследника трона, то с какой еще целью, как не вернуть ему трон, а значит и все, что находится под этим куполом. Хак чувствовал Его высшую волю, и чувствовал огромное пространство купола, до самых границ, замыкающих пределы жизни, за которыми, он знал, лежат холодные, не назначенные людям земли. И небесный купол покорно открывался ему, как будущему Хозяину!

* * *

- И вино к столу вы подобрали сами, мадам? - Блюм на протяжении всего обеда находился в состоянии то радости, то восторга. И болтовня между ним и Николь шла так, как будто они всю свою жизнь очень близко знакомы.

- Нет, я только попросила Стенли обязательно купить хорошее красное полусухое.

- Вот это и гениально! Обычно пьют сухое, а итальянцы всякую кислятину. Вино к мясным блюдам непременно должно быть полусухим, то есть с определенным содержанием сахара. Удивительно, мадам, кроме нас с вами почти никто не знает, что мясо и сахар любят друг друга.

- Ну почему же, - возразил Торнвил, - мой старый дед, когда я был маленьким, всегда предлагал мне к мясу патоку.

- Ха-ха, ручаюсь, что он был фермер или что-нибудь вроде, и жил на Западе или на Юге.

- Совершенно верно, на границе с Нью-Мехико.

- Это старая традиция простых людей, Стенли. Люди от земли прекрасно чувствуют, что с чем надо есть. А в наших дорогих ресторанах вам не моргнув глазом порекомендуют к мясному блюду кислятину.

- Это просто преступление, - согласилась Николь.

- Преступление против вкуса, мадам. А оно относится к разряду преступлений против человечества. Вы согласны?

Последовали еще какие-то шутки, а Торнвил опять почувствовал неясную скребущуюся мысль, как в тот момент их разговора с Блюмом.

Он поймал ее неожиданно, уже прощаясь с Блюмом у машины.

- Патрон! Черт возьми, я понял, наконец, что меня стало беспокоить во время нашего разговора перед обедом.

Тот выжидательно на него уставился.

- Воля Вернера настораживалась и включалась именно тогда, когда начинал звучать этот пароль. Живой символ, да? Живое всегда имеет рождение. А все, что рождается, рождается здесь, на Земле. Родилось, значит было уже где-то. Было, понимаете, или я сбивчиво говорю?

Блюм несколько секунд очень внимательно на него смотрел, потом произнес без всякой улыбки:

- Ваша идея не хуже плова из утки, - и не удержавшись добавил: - Только не говорите об этом Николь.

- Бросьте шутить, патрон.

- Трудно удержаться после такого вина, мой дорогой. Тем не менее, - он сразу сменил тон на серьезный, - давайте подумаем, к кому из специалистов тут следует обратиться. Тихо так получить консультацию, чтобы комар носа не подточил...

- Что, если просто запросить информацию по библиотекам лозунги, девизы и тому подобное?

- Н-ет, мне это не нравится. Наберем огромный беспорядочный ворох, в котором нужное может и не оказаться, время потеряем. Знаете что, я сам позвоню сегодня же вечером в Оксфорд одному члену их попечительского совета. Это в прошлом наш человек, он долго проработал в военной разведке в прежние годы. И, конечно, хорошо меня помнит. Любопытствовать - что и зачем - он не станет. Просто сведет нас с нужными консультантами из тамошней профессуры. Ждите от меня сообщений.

Торнвилу удалось провести воскресенье дома. "Утром в понедельник, - сообщил Блюм по телефону, - вас встретят в аэропорту и сразу доставят в дом к одному очень старому профессору. Он давно не преподает, но голову сохранил очень ясную. Считается у них светилом. Какой-то невероятный полиглот, и чуть ли не всю человеческую культуру знает".

В понедельник около полудня полковника привезли к красивому особняку, а еще через минуту он познакомился с его хозяином.

Точного его возраста ему не сказали, но для себя Стенли сразу определил - девяносто или несколько больше: вид не обычной старости, а того, что за ней. Люди, переступившие эту грань, обнаруживают как бы другой человеческий возраст спокойное венчающее жизнь состояние перед порогом вечности, ничем не озабоченный туда уход. Наверно, это заслуженный ими подарок за то, что любили жизнь, а может быть и за то, что многие годы в увлеченном своем труде проживали каждый день как последний.

Профессор уже не очень доверял своим силам и тщательно опирался на палочку, когда, встретив Торнвила на пороге, повел его внутрь.

- Я ужасно неловко себя чувствую, - сознался тот, - очень стыдно вас беспокоить, но принудили обстоятельства.

- Я всегда рад, когда способен помочь. А могу я узнать, какие обстоятельства вас принудили?

- Разумеется, профессор, хотя сказанное должно остаться между нами. Мы занимаемся сейчас одной очень странной сектой. Небезопасной, с нашей точки зрения. Они используют в среде своих адептов один и тот же девиз, но мы не знаем корней происхождения этой секты, и возможно, он cможет дать ключ к какому-то пониманию.

- Девиз? Очень интересно, - чуть замедленно произнес хозяин, располагаясь в кресле напротив. - Каков же девиз?

- "Поверим и объединимся? Объединившись - поверим".

Профессор чуть улыбнулся и промолчал. Торнвил тоже молчал, ожидая... Прошло около минуты.

- Да, я знаю этот девиз. Я хорошо его знаю.

- Что это такое, профессор?

Тот позвонил в изящный серебряный колокольчик, и откуда-то сверху сбежала молоденькая служанка.

- Мне мой чай, пожалуйста. Что будет пить наш гость?

- Кофе, если можно, покрепче.

Служанка так же быстро исчезла.

- Любопытно, весьма любопытно...

- Сам девиз?

- Не именно он. - Хозяин сделал паузу, о чем-то раздумывая. - Я часто говорил на своих лекциях, - затем начал он снова, что история человечества устроена по принципу сообщающихся сосудов. Историческая жидкость переливается, иногда обнаруживая себя совсем в неожиданном месте. Большая часть древнегреческой науки пришла в Европу через арабов. Аристотель, Евклид... Да, проделала огромный круг, пришла вместе с маврами в Испанию, и европейцы начали читать многие античные труды в переводе с арабского. Славяне, еще в архаичный период, обосновались на Апеннинах - снабдили будущих римлян фрагментами своей бытовой культуры. Другой частью те же славяне расположились на территории нынешней Германии. Пруссия - их название. А символ Берлина - медведь - их древний тотем. Или английское слово "убийство", оно непосредственно персидское, потому что ассасины - персидская секта, ставшая в XIV веке первой международной террористической организацией. Уничтожали высокопоставленных особ в разных государствах, представьте себе, и очень нередко в Европе. По заказу... и собственным своим соображениям. Девизы, символы, начав активно действовать в одном месте, они тоже оживали потом, совсем в другом где-нибудь...