Персидские ночи - Райдо Витич

‘Только этого мне и не хватало’, — уныло подумала Женя и вздрогнула всем телом, почувствовав, как ладонь Хамата легла ей на спину, а дыхание парня коснулось щеки. ‘Что ж ты опять ко мне повернулся’! — подумала чуть не плача: ‘ну подожди, очнусь, я тебе такой эксперимент устрою, что ты у меня вообще ориентацию сменишь’!

— Тебе нехорошо? — Спросил он, с тревогой заглядывая ей в глаза.

И надо бы сказать ему грубо и доходчиво, да слова теряются от его близости.

— Да, — только и выдавила с трудом.

— Вы устали: перелет, дорога, хлопоты, новые впечатления. Отдыхайте, — улыбнулся Самшат и что-то тихо сказал матери. Женщина прищурила глаз на Женю и, улыбнувшись, встала.

— Ужин окончен, — объявил Хамат, шепнув девушке в ухо. Та глухо застонав, поспешно встала, мечтая вытолкать неповоротливую мадам из столовой как можно быстрей, чтоб убежать и самой, скрыться в своих покоях, встать под холодный душ, который наверняка приведет ее в чувство, и вернет разум на место.

Как только Ассария скрылась за дверьми, Женя с натянутой улыбкой раскланялась с присутствующими и, сославшись на дикую головную боль, рванула вон из столовой.

— Женька, ты что делаешь?! Что за эротические сцены?! С ума сошла, подруга?! Нет, я тебя не узнаю, может, удар солнечный хватил?! — ворвалась в ванную комнату Надя, когда Женя немного пришла в себя от холодной воды. Она выключила кран и, накинув халат, села на пуф, глядя на подругу исподлобья:

— Не ори, я не меньше тебя в шоке… и в панике!

Надя прислонилась к стене, озабоченно разглядывая мокрую, подавленную подругу:

— Что случилось-то?

— Не знаю, Надя.

— И не догадываешься?

— Мне кажется, меня или опоили или что-то в этом роде.

— А что в этом роде может быть? — растерялась Надя.

— Ароматерапия.

— Аромотерапия? О-о! — вздохнула. — Благовоний они, конечно, не пожалели, даже в горле першило. Как и специй в пищу сыпнули. У меня все внутри горело. Думаешь, в этом дело?

— А в чем еще? — пожала плечами. — Я похожа на Сусанну? Могу на араба клюнуть? В принципе, воспылать в одночасье дикой африканской страстью к мужчине, которого знаю меньше суток?

— Нет, в этом-то и странность, — согласилась. — Тебе же всегда светленькие нравились и чтоб в теле, крепкие, а этот совсем не в твоем вкусе… Ну, вы дали эротических впечатлений, мама не горюй!

— Слушай, давай уедем, а? — скривилась Женя.

— Успеем. Давай сначала разберемся и воздадим по заслугам, если правда, что недоброе в голове Хамата.

— Думаешь, сможем?

— Не дуры же? Авось.

— По мне — дуры, раз сюда приехали. А ведь не хотела я ехать, нутром чуяла неприятности…

— Выглядела ты далеко не расстроенной, — хмыкнула Надя. — А уехать не проблема, но билеты на восемнадцатое, не забывай. Здесь, конечно, неоднозначно, но Сусанка под боком и охрана. Завтра с ней поговорим, о своих подозрениях доложим, и пусть она гонит этого Хамата на все четыре стороны. Обойдемся без переводчика.

— Не пойдет она против Самшата.

— Мы пойдем. Скажем, слуга твой к нам пристает. Выгонит, куда денется, или уберет с глаз, в крайнем случае.

— Лучше уехать, — упрямо заявила Женя.

Надя вздохнув, села на край ванны:

— Спору нет, для ‘сейчас’ — да, но ведь будет завтра, а оно не сегодня. Во-первых. Во-вторых: чего вдруг мы побежим из-за какого-то гурмана сексуальных наслаждений? Мало ли озабоченных? От всех бегать, нервы и отпуск себе портить? Али мы не умницы-разумницы, не справимся? И не такие экземпляров охлаждали да в стойло ставили, и этого поставим. А в-третьих: головой думай — уехать? Куда? Билеты пока сдашь да новые возьмешь — с ума спрыгнешь. А жить где, пока суть да дело? В гостинице? Кто пустит? И как ты себя представляешь одну в незнакомом городе? Здесь один ненормальный, там миллион. Аэропорт вспомни, взгляды местных ловеласов. Там нас неприятности хлеще будут ждать.

В комнате глухо запел сотовый.

— Тьфу, ты, — взвыла Женя, узнав по мелодии звонивших. — Родители! Только их мне и не хватало сейчас!

— Я возьму трубку…

— Да, ладно, — отмахнулась и прошла в комнату, вытащила из-под кофты на постели телефон, бодрым голосом быстро отрапортовала маме о прекрасном отдыхе: незачем старушку волновать ее девичьими проблемами — и отключила связь.

Бросила телефон на тумбочку и объявила:

— Спать! Не хочу ничего, устала как Золушка.

— Правильно, ложись, а думать завтра будем.

— Угу, завтра я этому переводчику, — сжала кулак и … разжала: а что она переводчику сделает? Пошипит на него — позабавит? — Ненавижу! — рявкнула в сердцах и бухнулась на постель поверх покрывала. — Так надо мной еще ни разу не издевались!

— Пытка страстью, — хихикнула Надя. — Не расстраивайся подруга, все когда-нибудь, случается впервые.

— Успокоила? — вздохнула Женя, с раздражением и осуждением покосившись на девушку.

— Колыбельную спела, — хмыкнула та и выключила свет. — Спи. Прорвемся.