Письма Йони: портрет героя - Йонатан Нетаньягу

Говорят, что учения наши становятся все труднее, и каждую неделю командир роты и командиры отделений обещают нам тяжелую жизнь. По правде говоря, собственно учения, может, и усложнились, но мы в настоящий момент уже вошли в силу, так что пробежки и марши не представляют труда. Единственная серьезная проблема – это хроническое недосыпание. С трудом удается во время занятий держать глаза открытыми, и все мы валимся с ног. Нашу роту терзают самым жутким образом, в полном смысле слова. Характерно для нашей роты то, что нас терзают и как начинающих бойцов, и как будущих парашютистов. При такой комбинации трудно устоять на ногах.

Не стоит развивать тему. По правде говоря, не так страшен черт. Я доволен службой в парашютных войсках сверх ожидания. Если цель – сделать из нас солдат, то ясно, что цель эта будет достигнута. Тот, кто здесь останется, сможет сказать, что он выдержит многое (в смысле физическом, конечно). Интересно, как физическая нагрузка лишает человека способности мыслить. Все время приходится сосредотачиваться на том, что делаешь: усваивать и усваивать, а потом терять усвоенное.

Боюсь, что если продолжу письмо, то начну забалтываться. Я до смерти устал и с трудом сижу на стуле (в Шекеме). Надеюсь, ты прощаешь мне, что п чувствую усталость в момент, когда пишу тебе, но положение и впрямь плачевное. Ты видишь – даже на цинизм у меня нет сип. Я чувствую, что рука начинает двигаться по бумаге механически. Пишу просто для того, чтобы ты знала, что я думаю о тебе и люблю тебя. Я пишу, а слова эти звучат откуда-то издалека.

Дорогие папа и мама! 27. 9. 64

Настал желанный праздник Суккот. Как мы, солдаты, его ждали! После трех недель учений мы на ногах не стояли. Еще одна неделя такого напряжения, и те из нас, кто еще способен двигаться, лишились бы остатка сил.

Неделю назад меня вызвали и спросили, не подхожу ли я под категорию солдата-одиночки* и не нуждаюсь ли в этом смысле в помощи. Я слышал, что такого солдата при содействии армии "усыновляет" кибуц или семья, а этого я не хочу, потому что желаю остаться независимым и самому решать, где мне жить. Поэтому я им заявил, что в настоящий момент могу обойтись своими силами, но если мне понадобится помощь, обращусь к ним.

Приехал в Иерусалим в пятницу и перебрал несколько вариантов жилья. Все провалились. В тот день спал в доме тети Фиры, которая очень хорошо меня приняла. Чтобы стряхнуть с себя армейскую усталость, я нуждался в полном отдыхе. В последний раз я проснулся в 3.30 утра в среду. Не зря я чувствовал усталость. Проспал я с 4-х часов дня до 8 вечера и с 9-ти вечера до утра. В поисках жилья зашел я в дом к Эли Бармейеру, о котором я вам уже писал. Я ночевал у него в первую неделю по приезде в страну, и мне очень понравился и этот дом, и родители Эли. На следующий день поехал с ними на пикник в Президентский лес, и там родители Эли предложили мне поселиться у них. Такого великолепного предложения я в жизни не получал. Они в самом деле прекрасные люди, и кроме того, место у них в доме есть. Плату принять они отказались, но я надеюсь, что мне удастся убедить их брать хотя бы ту сумму, которую армия выделила мне для квартиры, хотя сумма эта очень небольшая. Все уладилось самым лучшим образом, и мы даже успели перенести туда мои вещи. Вчера уже (в субботу) там ночевал. Тетя Мири продолжает слать мне в армию посылки, которые я, естественно, с радостью получаю, хотя необходимости в них нет. Нас ведь кормят, хотя в настоящий момент мы не получаем, как я считаю, необходимого нам количества калорий. Чувствую себя великолепно.

Любимый Идо! 28.9.64

Все пишут о том, как ты вырос. Сузи написала, что пришла к нам узнать мой адрес и с трудом тебя узнала, так ты изменился. Больше всего хочу тебя видеть, дорогой Идо. Пошли мне, если можно, фотографию. И вообще – хорошо бы вы все сфотографировались и послали мне свои снимки. Поговори об этом с папой и мамой, ладно?

В армии очень тяжелая жизнь. Конечно, ты об этом читал в моих письмах. Но это не так страшно. Я все выдерживаю и справляюсь со всеми трудностями. Главное – не пытаться ни от чего уклониться и хотеть выстоятъ. Только усилием воли можно выдержать ученья. Но не создай себе неправильной картины. Есть в армии очень- очень хорошие минуты, и если, как говорится, "принимать все с любовью", то можно даже получать от нее удовольствие. Мы научились делать вещи, о которых прежде я и не мечтал. 8о всяком случае, я не жалуюсь и рад, что способен выдержать это тяжелое испытание. Ведь для этого я и вызвался служить в парашютных войсках.

Любимые папа, мама, Биби и Идо! 2. 10. 64

Наконец настала пятница, и у нас полный отдых. Во вторник утром вернулись на базу и немедленно приступили к изнурительным тренировкам. Речь идет о заурядных тренировках, которые для нас – обычное дело и не стоят особого упоминания.

Все шло как обычно до вечера того самого вторника. Вечером вышли в полном снаряжении на 35-километровый марш, который продолжался до 3-х часов утра.

Последние десять километров шли с носилками – то есть положили самых тяжелых парней на носилки и потащипи. И это – самая изнурительная из возможных работ, особенно когда марш продолжается много километров.

На следующий день встали и занялись обычными тренировками, но в этот же вечер снова задали нам тяжелую трепку. Вытащили из палаток в 11 часов ночи. Заявили, что мы не "укладываемся в график". Это значит, что мы, возможно, опоздали раз на 10 секунд на построение. Поэтому нам не дали спать до 1.30 ночи и заставили проделать весь дневной распорядок: подъем, утреннее построе* ние, бритье, надраивание обуви, выход на ученья, укладывание в постель (кстати, притащили койки и все прочее снаряжение на строевую площадку, отстоящую от палатки на несколько сот метров, и там занимались этим во тьме египетской). Короче, было воистину ужасно. От такой обработки все остались полумертвыми.

Назавтра, в четверг, встали как обычно. Опять тренировки. В три часа снова вышли на марш, второй за последние три дня. Дело неслыханное, у нас, во всяком случае. Уже с первого марша, который проходил в быстром темпе, вернулись все с мозолями, с растяжением жил, из* раненные и в глубоком изнеможении. И выяснилось, что тот марш был только подготовкой ко второму. Итак, в четверг отправились на марш "по ознакомлению с границами", который проходил в полном снаряжении (весьма тяжелом!). Шли до самой ночи. Спали под открытым небом и продолжали идти до 2-х часов следующего дня. Состояние духа было приподнятое. Заходили во все арабские деревни этого района. Пересекли границу, проходящую поблизости от базы. Протяженность марша была около шестидесяти километров, которые мы прошли в быстром темпе. Сейчас все солдаты хромают. С трудом ходят. Что касается меня лично, то у меня трудностей очень мало. По сравнению с остальными, мое физическое состояние превосходно. Марши для меня не тяжелы. Все пробежки и прочие тренировки я преодолеваю, по сравнению с остальными, "спокойно" и благополучно.