В летописях не значится - Евгения Петроченко

– …Несется прямо на мастера Пиареля, тот только губами шевелит, не знаю, что он там плел. Я жахнул по упырю этому рубиновым силком…

– Прямо-таки силком, ты что, весь обвешанный амулетами был? Разве твоего плетенщика не отправили в лавку к Тробосу? – скептически вклинилась в монолог крупная и высокая магичка. – Или ты до этого всю практику не колдовал, резерв копил?

– Все-то тебе надо знать. Был у меня амулет, – отмахнулся от нее маг, но не стал пояснять, откуда же он его получил. – Пиарель там и рухнул, его эхом зацепило, потом в лазарете провалялся месяц. А безо всяких надсмотрщиков отдых ку-у-да увлекательней выходит.

Послышался еще один взрыв гогота, на этот раз преимущественно от мужской половины собравшихся.

Я старалась не смотреть на эту компанию, но стоило мне подойти, как тема разговора сменилась:

– Еще одна…

– Не маг, – чье-то презрительное.

– Понаберут деревенщин, – возмущенный шепоток.

Делая вид, что их не слышу, я приближаюсь все ближе и ближе, стараясь ничем не выдать своего страха и не ускорять шаг, как вдруг буквально в полуметре от моих ног в землю врезается молния. Тонкая, ветвистая, нестерпимо яркая. На миг ослепляет, против воли вырывая из груди испуганный вскрик. Я отпрыгиваю назад, и тут в заложенные уши, причем исключительно от шока, постепенно начинает проникать хохот. Бросив косой взгляд на шутников, я, позабыв о гордости, взбегаю вверх по ступеням и прячусь за неприветливыми дверьми.

В холле замираю, пытаюсь утихомирить взбунтовавшееся сердце. Боже, как тут вообще учиться? Пять минут на территории Академии, а сердце уже в пятках и выбираться оттуда в ближайшее время не планирует. Дыхание сбилось, я глотаю ртом воздух, как тогда, после подъема с глубины моря, упираю руки в колени, ища в них поддержку. Передо мной только что сверкнула молния. Причем это была не случайная воля природной стихии, а чья-то злая шутка. О таком у нас люди рассказывают как о ситуации, когда их жизнь была на волосок от смерти, и надеются, что это никогда больше не повторится. Они запивают испуг алкоголем и травят пьяные байки, а ты слушаешь и думаешь: «Вот бывает же такое!» Но сам увидеть подобное боишься, опасаясь умереть от разрыва сердца. Вот и меня только что чуть не коснулась чертова молния. Ха-ха, прекрасная шутка, до слез рассмешила.

Слезы и правда появились, несмелые, они застыли в уголках глаз. Я вытерла их рукавом и резко выпрямилась.

Просторный, но довольно-таки мрачный холл. Стены не оштукатурены, серый камень неровными буграми выпирает. Его скрывают лишь несколько гигантских вышитых гобеленов со сценами магических битв. Солнечный свет сюда не проникает, зато широкие проемы ведут куда-то вглубь, расходясь во все стороны от центрального зала. По центру располагается широкая каменная лестница довольно грубой отделки. Справа на стене я замечаю странное полотно. При ближайшем рассмотрении оно оказывается расписанием занятий с указанием корпусов и аудиторий, причем все надписи вышиты нитками разного цвета. Нет сомнений, что это не ручная работа, а магическая, потому что некоторые нити еще и светятся.

Но я не успеваю вчитаться, так как перед ним стоят составленные в ряд три деревянные парты, за которыми сидят трое и не сводят с меня пристального взгляда. Затем один из них, молодой парень в вышитой серебром зеленой мантии, торжественно произносит:

– Добро пожаловать, искательница знаний и силы! Я вижу, что вы не маг. Подойдите ко мне, и я проверю, можно ли проявить вашу силу.

Безропотно подхожу к нему поближе. Он впивается в меня цепким взглядом и с минуту не отводит глаз. Затем говорит:

– Ваша суть может быть выявлена. Пожалуйте туда, вторая дверь справа.

Он машет рукой в сторону одного из коридоров, я киваю и покорно иду дальше, следуя его указаниям.

За нужной дверью обнаруживается поточная аудитория. Деревянные парты из темно-красного дерева стоят полукругом, в центре располагается небольшое возвышение, где за столом сидит пожилая магиня. Черные, густо покрытые сединой волосы собраны в пучок, тонкие губы поджаты, между бровей залегли несколько особенно глубоких морщин. Лицо у нее маленькое, с резко очерченными скулами, а глаза темные, немного восточные. Она быстро строчит что-то на длинном свитке, не обращая ни на что внимания. Это и неудивительно, в аудитории кроме нее никого нет.

Но стоит мне подойти ближе, как магиня резко вскидывает голову и впивается в меня взглядом. Она напоминает хищную птицу, и под прицелом ее немигающих глаз я на нетвердых ногах подхожу к столу.

– Добрый день. Меня зовут Алесан Митрэ. Я хочу поступить в Академию, – произношу одеревеневшими губами я. Это единственные слова, которые я могу сказать о себе.

– Мастер Тханэш, – кивает она в ответ. – Я вижу, что вы можете стать темной, однако для зачисления вас в Академию мне необходимо удостовериться, что вы владеете элементарными навыками письма и счета. Заполните свиток, но не засиживайтесь.

С этими словами она протягивает мне один из множества свитков, стоящих в деревянной корзине возле стола, и прозрачный стержень.

Отходить подальше от выхода я особого смысла не вижу, поэтому устраиваюсь совсем недалеко от нее, предвидя провал. Пусть со счетом у меня вряд ли есть проблемы, но как быть с письмом? Даже если я и прочитаю что-то, написать ответ вряд ли смогу.

Но на раздумья времени нет. Стоит мне развернуть абсолютно пустой свиток, как в голове раздается обезличенный голос: «Приготовьтесь писать под диктовку». Я судорожно хватаю стержень, мимоходом замечаю внутри тонкую темную струйку чего-то туманного и начинаю писать: «Тренировочные игры третьего квартала ознаменовались применением запрещенного заклинания…» Из-под стержня выходит русское письмо, но стоит мне отвести взгляд и не пытаться понять смысл слов, как я вижу странную вязь, более всего напоминающую арабский язык. Разве что пишу я слева направо. Это странно, но времени на раздумья нет. Впрочем, я написала лишь строчек десять, как голос сообщает, что с этой частью задания покончено.

Затем на бумаге проявляется десяток простеньких задач уровня пятого класса, и я довольно быстро вписываю в нужную строку ответ.

А потом мне сообщают, что я могу сдавать работу. Не думая ни о чем, вновь подхожу к женщине. Она молчаливо просматривает свиток, водя кончиком стержня по строкам, периодически кивает, а затем говорит:

– Все верно, достаточно читабельно, хотя написание у вас все же странное. Совсем недавно научились держать перо?

– Д-да, – замешкавшись, отвечаю я. Что ж, вполне ожидаемо, что мои буквы немного не такие, как должны быть. Хорошо, что я вообще каким-то образом могу их писать.

– Похвальное стремление. Постарайтесь продолжать в том же духе и в дальнейшем. А теперь прикоснитесь к этому шару двумя руками и, не отрывая их, вспомните то, что заставило вас выбрать вашу сторону силы.

Мастер Тханэш выдвигает вперед крупный прозрачный шар на каменной подставке, и я послушно обхватываю его ладонями.

Воспоминания все так же ярки и живы. Я знаю, почему я темная, я поняла это сразу, как только сын господина Брора разглядел во мне тьму. Перед глазами вновь встала сцена сражения, храбрый капитан, надежда в его глазах, огромные тролли… Я представила, как они разрывают бравое гномье племя, едва лишь стена развеивается. Покореженные доспехи, оторванные головы, лужи тягучей бордовой крови… Пусть меня там не было, но это не отменяет моего преступления. Кажется, в моем мире это называется непреднамеренное убийство? Я не хотела, видит Бог, не хотела, но сделала, и вина за это будет преследовать меня вечно. Совершенное деяние окрасило мою душу тьмой, и никакие муки совести не могут стереть этого мрачного разъедающего мое сердце пятна. Руки начинают трястись, сердце болезненно сжимается от осознания недавно совершенного жуткого поступка. Мысли и образы, которые я прежде гнала от себя, разом накидываются на меня, словно завидевшие падаль стервятники…

– Хватит, прекрати! – Тревожный голос мастера послышался откуда-то издалека.

Я взглянула в шар и увидела клубящуюся в нем тьму. Она бурлила, металась, пытаясь выбраться наружу, и все прибывала и прибывала. Женщина произносит какое-то грубое сочетание звуков, и тьма вырывается мне прямо в лицо, на мгновение окутывает тело, а после испаряется без следа.

Медленно отвожу руки от шара, вновь ставшего прозрачным, и поднимаю глаза на мастера. Она смотрит на меня ошеломленно, испуганно и восклицает:

– Откуда в тебе столько тьмы?!

Что мне ответить? Я убила отряд гномов? Я не виновата? Так случайно получилось? Кого-нибудь вообще оправдывали эти слова, когда речь идет о чьих-то жизнях?

Я молчу, и постепенно женщина успокаивается. Подозрительность из ее взгляда никуда не уходит, и в конечном итоге она говорит: