Идеальные незнакомцы (ЛП) - Джессинжер Джей Ти

— Я знаю. Это ненормально. Но я рада, что это не только у меня, потому что это было бы грустно.

Его щеки морщатся, когда он улыбается. Он одет в джинсы и расстегнутую белую рубашку, как и тогда, когда я впервые увидела его в кафе. Он неестественно красив. Это пугает, если честно. У него такое лицо, которое должно быть на обложках журналов, а я... я не выгляжу так.

Я говорю: — Думаю, ты должен сказать мне, как выглядит мой зад для мужчины, потому что прямо сейчас у меня в голове не укладывается, насколько ты хорош.

Я делаю движение рукой, указывая на нас обоих. — Он достаточно хорош, чтобы заполнить этот пробел?

Голубые глаза горят, и он грубо отвечает: — Твой зад, безусловно, чертовски хорош. На самом деле, он идеален. Знаешь, почему женские задницы иногда сравнивают с фруктами?

— С фруктами?

— Да. С яблоком. Персиком. Что-то вроде того.

— Кажется, мы читаем разные книги.

Он игнорирует меня. — Это потому, что когда мужчина видит идеальную, круглую, спелую задницу, как у тебя, у него во рту мокреет, и все, о чем он может думать, - это впиться в нее зубами.

Я поджимаю губы, изучая его выражение лица, наконец решая, что этого мне хватит на ближайшие пятьдесят-шестьдесят лет. Нам даже не надо целоваться, заниматься сексом или еще чем-то, то, как он смотрит на меня, настолько глубоко удовлетворяет, что оргазм даже близко не стоит.

Ладно, это преувеличение, но вы знаете, что я имею в виду.

Он поднимает палец. — А еще? Твоя грудь...

— Погоди, дай угадаю. Моя грудь похожа на канталупы.

— Я собирался сказать - медовые дыни.

Через мгновение я говорю: — Знаешь, если бы кто-то сказал мне, что мне так понравится, когда мужчина сравнивает части моего тела с разными фруктами, я бы сказала, что он сошел с ума.

Кивнув, он мрачно говорит: — Ты все же современная женщина.

— Именно так. Я считаю себя феминисткой. У меня есть высшее образование. Даже несколько. И все же я здесь, погруженная в то, как фантастично услышать, что ты называешь мою грудь канталупами.

— Медовыми дынями.

— Точно. Прости. На чем я остановилась?

— Ты феминистка с высшим образованием.

Я киваю. — Именно так.

— Тебе не нужен мужчина, чтобы быть полноценной.

— Да! Ты понимаешь, о чем я говорю!

— И тебе точно не нужен мужчина, который бы тобой командовал.

— Нет. Ни в коем случае.

Джеймс делает шаг ближе, переступает порог и, не моргая, смотрит мне в глаза. Его голос хриплый, он говорит: — Кроме как в постели.

Каждый нерв в моем теле прыгает в полную, кричащую тревогу. Мое сердце бьется о грудную клетку. Он так близко, что я чувствую тепло, которое излучает его тело, то самое тепло, которое охватывает меня волной и оставляет меня пылающей от жажды.

Я выдыхаю тихий, неустойчивый вздох. — Ух ты.

— Я знаю. Представь, что будет, когда мы поцелуемся. — Глядя на мой рот, он увлажняет губы.

— Я начинаю думать, что это может быть плохой идеей. Ты слышала о людях, которые случайно взрываются в пламени?

— Самовозгорание, — говорит он, все еще глядя на мой рот.

— Да. Я из тех людей, с которыми это может произойти.

Медленно Джеймс наклоняется вперед и опускает голову. Он проводит кончиком носа по моей челюсти, а затем шепчет мне на ухо: — Тогда мне надо быть осторожным, да?

Еще никогда в истории риторических вопросов не было так горячо.

Он выпрямляется, улыбается - очевидно, понимая, что я пытаюсь сохранить сознание, - и берет меня за руку.

— Пойдем поужинаем. Поедим, выпьем, поговорим. Потом мы вернемся и сядем на твой диван, и я буду практиковаться быть осторожным с тобой, пока ты не будешь полностью удовлетворена.

О, эта дьявольская улыбка. Я знала, что попала в неприятности.

Я легкомысленно говорю: — Ладно, но я должна предупредить тебя: Мне очень трудно угодить.

Он подносит мою руку ко рту и проводит губами по моим косточкам. — Хорошо. Я люблю вызовы.

Я настолько отвлекаюсь от всех возможностей, что забываю запереть дверь, когда мы выходим.

Глава 6

Он ведет меня в замечательный ресторан с видом на Сену. Здесь тихо, при свечах и уютно, а вид на реку, сверкающую под сиянием восходящей луны, захватывает дух. Как и остальной Париж, это место идеально подходит для романтики.

Мне жаль тех, кто решается быть одиноким в этом городе.

Мы сидим в углу комнаты возле безупречного метрдотеля. Они с Джеймсом перекидываются несколькими словами на французском, затем официант исчезает. Мы остаемся смотреть друг на друга через стол, когда из другой комнаты доносятся элегантные ноты джазового трио.

Джеймс спрашивает: — Ты в порядке?

— Да.

Нет. Я так напряжена, что могу сорваться.

Он присматривается к моему выражению лица. — Давай попробуем еще раз. И на этот раз скажи мне правду.

Я кладу свои липкие от волнения руки на льняную скатерть по обе стороны от тарелки. Делаю вдох, выпускаю воздух и говорю: — Сначала я думала, что если не прыгну с тобой в постель сразу, то это улучшит ситуацию - ну, знаешь, усилит желание и все такое, - но теперь я думаю, что недооценила влияние, которое ты оказываешь на мою нервную систему.

Когда он просто сидит и ждет, что я продолжу, я робко признаюсь: — Я могу потерять сознание.

Его глаза горят, но он сохраняет спокойный тон. — Если ты упадешь лицом в свое блюдо, я обещаю спасти тебя.

— Ты же не дашь мне подавиться буйабесом или курицей в вине?

Его губы дергаются, когда он пытается подавить улыбку. — Нет, не дам. И если тебе нужно искусственное дыхание, чтобы вытащить куриную кость, которая может попасть тебе в горло, когда ты ударишься лицом о тарелку, то я тот, кто тебе нужен.

Я слегка улыбаюсь. Это намного легче сделать, когда мы делаем глупости. — Но у тебя есть сертификат по сердечно-легочной реанимации? Я не хочу, чтобы кто-то с такими большими мышцами, как у тебя, бил по моей грудине, как по барабану бонго. Ты можешь что-то сломать.

Его улыбка прорывается во всей своей ослепительной красе. — Думаю, мы уже выяснили, что я буду с тобой осторожным.

Когда я тяжело сглатываю, он хихикает. Затем, мигая глазами, он протягивает руку через стол, сжимает мою руку и снимает меня с крючка, меняя тему разговора.

— Надеюсь, ты не возражаешь, что я заказал нам коктейли. Я знаю, что ты современная женщина, но джентльмен должен делать некоторые вещи проще для леди.

Его рука большая, теплая и шершавая — именно такой я ее себе представляла, когда мастурбировала, думая о нем.

Хорошо, что я недавно прошла полное медицинское обследование, которое показало, что я абсолютно здорова, иначе я была бы убеждена, что это ощущение, которое я переживаю, является или инсультом, или какой-то непонятной разновидностью приступа, когда внешне ты выглядишь нормальным, но внутри каждая мышца сжалась до камня.

— Только не перегибай палку и не пытайся заказать мне ужин, — успеваю произнести я. — Существует тонкая грань между джентльменством и доминированием.

Джеймс, не сводя с меня взгляда, отвечает серьезным тоном: — Это та грань, которую я люблю переходить.

Инсульт. Приступ. Острая аортальная катастрофа. Несмотря на все это, мои легкие каким-то образом продолжают работать. — Теперь ты намеренно дразнишь меня.

— Это просто нервы. Ты переживала и хуже.

То, как он это говорит - и сходство с тем, что Келли сказала ранее по телефону, - пугает меня. Как будто он уже знает меня, как будто знает все, что можно знать обо мне, где спрятаны все мои самые глубокие шрамы и раны, где прячется каждая черная дыра боли.

В голове начинает вихрь.

Рассказала ли Эстель Эдмонду, зачем я приехала в Париж? Рассказал ли Эдмон обо мне Джеймсу? Знает ли он?

Приходит официант с двумя бурбонами в хрустальных бокалах и ставит их на стол перед нами. Я отпускаю руку Джеймса. Официант начинает говорить по-английски, но я отключилась, слушая взамен свои мысли, крутящиеся в голове.