Воздушный казак Вердена - Юрий Гальперин

В этом же номере я впервые увидел на фотографии Делагранжа. Сколько ни видел на снимках авиаторов — все они в кепках, Делагранж в широкополой шляпе, художник!

Радость встречи сменилась болью, когда прочитал о гибели известного автомобильного гонщика Леблона: «Человек, первым отложивший сто километров в час, был создан для управления аэропланом, и действительно в июле прошлого года он вступает в семью авиаторов. Вместе с Делагранжем он отправляется в Блекпуль, где совершает ряд великолепных полетов. После смерти авиатора Леблон оставляет за собой его аппарат… По трагическому совпадению он погиб на том самом аппарате, на котором нашел свою смерть Делагранж…» Так я узнаю и о смерти выдающегося летчика Делагранжа…

Дорого оплачивается стремление человека летать дальше, выше, быстрее. К первому мая 1912 года число жертв авиации достигает 140 человек, и среди них конструктор-летчик Эдуард Ньюпор.

Летчики знают, чем может обернуться полет, но, взлетая, никогда об этом не думают.

Даже спустя столько лет невыразимо приятно читать, как оценивали наших летчиков на заре авиации.

Апрель. Очередной митинг в Ницце. Газета «Пти нисуа»:

«Полеты этого дня.

Опять Ефимов!

Попов — пассажир!

Соотечественник Ефимова Николай Попов, герой перелета Ла-Напуль — острова Святой Маргариты и обратно, беспредельно счастлив был взять на себя роль пассажира. Он прежде всего набил карманы камнями, чтобы увеличить свой вес до семидесяти килограммов, предусмотренных правилами состязаний, и поместился в самолете позади Ефимова. При первом полете они достигли высоты, равной двадцати восьми метрам с половиной, при втором — лишь двадцати метрам, но обоими полетами они побили все рекорды, установленные до настоящего времени».

Всего два летчика у России, но их имена знает вся Европа. Впрочем, русские фамилии все чаще и чаще мелькают на страницах французских журналов и газет: обучаются полетам Уточкин, борец Заикин, адвокат Васильев, инженер Лебедев, Хиони, Костин, Сегно…

В Петербурге Первая международная авиационная неделя. «Попов, — отмечает пресса, — был единственным русским летуном и завоевал самое высокое признание соотечественников, хотя к концу состязаний разбились оба его самолета «райт».

В это же время Попов успел обучить поручика Руднева, ставшего первым русским военным летчиком.

Все шло прекрасно. Гатчинская школа пригласила Попова облетать купленный ею аэроплан «райт». 21 мая. Попов в воздухе. Заканчивая облет, самолет красиво снижается на посадку… У самой земли что-то происходит, и вот на посадочной полосе уже разбитая вдребезги машина… Тяжело раненного летчика в бессознательном состоянии отвозят в госпиталь. Карьера летчика Николая Попова завершена… Николая Евграфовича с почтением встречают на аэродромах, с интересом читают его статьи, понимая, что бестактно спрашивать — будет ли он еще летать?..

Но не напрасно назвал я Попова удивительным человеком. Новая, мировая, война бередит его душу описанием воздушных боев, подвигом Нестерова… Нельзя сесть за штурвал самолета, но ведь есть еще дирижабли! И Попов уезжает во Францию, вступает там в ряды воздухоплавателей и в должности кормчего-рулевого дирижабля летает до конца войны.

Самое печальное случится зимою 1929 года в Каннах, там, где Николай Евграфович впервые сел на самолет. Должно было произойти что-то очень непреодолимое, чтобы надломить такого волевого, сильного человека: Попов покончил с собой…

Этот великий летчик и подлинный гражданин своей страны никогда не думал только о себе. Еще в довоенные годы он стремился утвердить талант первых отечественных авиаторов, призвать на помощь общественность страны, расшевелить ее. «Русские, — писал он тогда, — пожалуй, больше других могут преуспеть в воздухоплавании, так как отличаются хладнокровием, выносливостью духа… Все, кажется, есть, поддержки только мало…»

Да, если бы поддержка… Ну как не оглянуться на судьбы русских изобретателей и ученых? Одаренный конструктор капитан Костович строит управляемый аэростат «Россия». Осталось совсем немного работы, когда пожар уничтожает большую часть конструкции. Все средства Костовича исчерпаны. Он предлагает свое изобретение военному ведомству, просит деньги на достройку аэростата. Глава Всероссийского аэроклуба, который тогда возглавлял общество аэронавтов, член Государственной думы граф Стенбок-Фермор ответил на предложение Костовича просто издевательски: «Пусть едет в Америку. Если действительно полетит, мы встретим его с триумфом».

Последователь Костовича, поручик Дмитрий Чернушенко, представляет чертежи дирижабля и просит об отпуске средств. На его просьбе резолюция: «Здоров ли, вызовите в комиссию и прикажите расспросить…»

Это было за десять лет до постройки дирижабля Цеппелином.

Весьма вероятно, что проекты были несовершенны, знаю, что в ряде случаев привлекались в качестве консультантов крупные ученые, которых, как и нас, не могло не удивить заявление Чернушенко, что его дирижабль объемом в 17 тысяч кубических метров сможет двигаться со скоростью 150 километров в час, «преодолевая самые сильные ураганы», но пренебрежительность резолюций сановников не вызывает к ним доверия и уважения. Ведь отказано было и великому Циолковскому, предложившему проект металлического дирижабля.

За восемь лет до полета Райтов наш гениальный соотечественник выпустил брошюру «Аэроплан или птицеподобная (авиационная) летательная машина». Вновь Циолковского не заметила правящая верхушка. Сколько их было, неосуществленных проектов русских изобретателей. Народоволец Николай Кибальчич, уже находясь в тюрьме, передал через своего адвоката проект воздухоплавательного аппарата с реактивным двигателем; год спустя не может довести до полного осуществления свою идею Александр Можайский, которому нужен был более мощный двигатель.

В начале нынешнего века первым летал в России на собственном планере А. Шиуков, впоследствии создатель самолета-амфибии и других моделей. Среди первых планеристов были: киевлянин инженер Г. Адлер, советский летчик-испытатель К. Арцеулов…

Конструировали самолеты И. Сикорский, Я. Гаккель, но вот что говорил в феврале 1910 года на открытии Отдела воздушного флота высочайший шеф российской авиации, великий князь Александр Михайлович: «…Пуще всего комитету не следует увлекаться мыслью создания воздушного флота в России по планам наших изобретателей и непременно из русских материалов… Комитет нисколько не обязан тратить бешеные деньги на всякие фантазии только потому, что эти фантазии родились в России. Трудами братьев Райт, Сантос-Дюмона, Блерио, Фармана, Вуазена и других аэропланы доведены в настоящее время до возможного при нынешнем состоянии техники совершенства. И комитету лишь остается воспользоваться этими готовыми результатами».