Останки Фоландии в мирах человека-обычного (СИ) - Элеонор Бирке

— А вот это уже интересно! — в диалог вступил третий участник.

Кирк Беккет показался из своего убежища и изящно сложил руки на груди.

Парочка обернулась.

— Кирк?! — пискнула Пенелопа.

— Здравствуйте, Виола. О, прошу прощения, мистер Хайвон, — Кирк криво улыбнулся и вальяжно склонил голову.

Теперь пискнула Виола, правда голосом мистера Хайвона, чей наигранный облик она сейчас использовала:

— Как глупо, — похоже это было адресовано ситуации, а не Кирку. Более твердым тоном Виола добавила: — Значит, убрать семью Беккетов из города придется уже сегодня! — она подошла к Кирку и строго посмотрела тому в глаза. — Что ты тут делаешь, малыш? Разве тебе не нужно на уроки или еще куда? Ты кого-то ищешь здесь?

Кирк сморщил нос: какой еще «малыш»?! и сказал:

— Мой отец мечтатель, я прав?

Мистер Хайвон, по имени Виола, вздохнул и без энтузиазма сказал:

— Я так понимаю, отнекиваться тут бесполезно… Да, Кирк, ты прав! Что еще тебе известно?

— Где же он сейчас? — спросил Кирк, игнорируя вопрос, который ему задала Виола. Пенелопа же принялась шарить глазами по зоосаду в поисках других «сюрпризов», в виде прячущихся деток.

— Он не может попасть сюда, — ответила Виола. — Кирилл далеко отсюда.

— Почему?

— Вокзал закрыт…

— Вот не надо мне про вокзал! Он уехал в эту, в Фоландию или в Антариривию?

Виола непроизвольно приложила ладонь к груди. Удивилась? Еще бы! Откуда все это известно мальчишке-Беккету?! Неужели Кирилл посвятил сына во все хитросплетения жизни этого мира? Немыслимо!

— О, это долгий разговор. Мы его продолжим позже, а сейчас послушай меня…

— Я хочу услышать ответы прямо сейчас!

— Это твои проблемы, мистер устас, — сказал она и впялила взгляд в мальчишку. Иной давно сдался бы под пронзительным взглядом уверенной в себе мечтательницы, но Кирк умел играть в «смотрелки» и глаз не отводил.

— Это ВАШИ проблемы, — без какого-либо намека на уважение заявил он. — Я могу прямо сейчас пойти и рассказать о вашем разговоре директору Фокену. Поведать ему о том, что вы собрались выкрасть прибор и все-такое. Раскрыватель или как там его?.. еще магию используете…

— Магии не бывает! Кстати, — теперь и Виола-Хайвон сложила руки на своей плотной мужской груди. — Иди, рассказывай! Думаю, от этого пострадают все, в том числе твой отец, мать, да и ты сам. Вперед! Давай!

Кирк конечно не собирался докладывать об этих двоих Фокену. Порой с помощью шантажа выходило докопаться до нужной информации, но не сейчас. Эта Виола явно не боится угроз. Кирк понял, что придется отступить, но сделать это следовало без унижения. Достоинство ронять он не планировал.

— Психологи утверждают, что синдром вины подавляет мыслительные процессы. Вы мучаетесь из-за того, что ваши мечтатели натворили тут год назад — и это очевидный для меня факт. Погода, военные и другое… Я не использую слабости других в своих целях, потому вынужден временно откланяться. Продолжим этот разговор, когда вы придете в себя. Думаю, вам не составит труда найти меня позже, когда вы полностью оправитесь от психических проблем и захотите поведать мне обо всем, что вам известно. Я живу на улице Камней, это район Зюжно, что на юге Воллдрима. Всего хорошего!

Виола и Пенелопа застыли от изумления: такой наглости им давно не встречалось. Кирк быстро зашагал прочь. Как же играла на его лице самодовольная улыбка. Он умница! А еще он совершенно точно сможет выяснить сегодня: мечтатель он или толл. Что там с этим прибором, раскрывателем? Надо разведать!

В главном холле Купола Природы толпилось много народу. Ученики второго года обучения — устасы и первогодки-вэйосы выстроились в змейку перед аркой, ведущей в кабинет Кипарисуса. Там, как говорили, находился и новый директор школы Ширнест Фокен. Он не был учителем. Поговаривали — он приезжий, бывший военный. Каким образом и, главное, по каким таким законам школы он стал директором было загадкой. Мисс Брегантина же со всеми прочими куда-то запропала больше года назад.

Открытость педагогов, их энтузиазм также куда-то запропастились. Кое-кого уволили, других загнали в планы, схемы, сроки и тому подобные обязательства; придумали новые предметы, назначили новых учителей. Теперь в школе чувствовалась всеобщая скованность, недоверие, недомолвки. Многие предметы, утерявшие своих гениев-преподавателей, стали скучными и порой казались бесполезными, преподавание шло по явно устаревшим материалам. Временами Кирку доставляло удовольствие «ковырять» военных-учителей до уровня, где их познания оказывались весьма поверхностными. Он разоблачал подобных недоучек, отчего нажил себе, если и не врагов, то по крайней мере уйму недоброжелателей.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Ежегодная церемония открытия учебного года в этом году проходила весьма скупо. Город не украшали, да и наряд школы ограничился вывешиванием над главным входом транспаранта со словами: «Действие — добро, но сдержанность бесценна!» Красными буквами, начертанными на белом фоне, прикрыли каменную надпись, гласящую о том, что школу основали Крубстерсы. Транспарант висел там и по сей день.

— Где ты был, устас? — на Кирка смотрел учитель в костюме из коричневого льна с накрахмаленным воротом рубахи, торчащим вверх.

Деловой стиль строгача — это еще ничего, но вот манера говорить. Он точно был из офицеров «под прикрытием», а потому детвора школы воспринималась им и ему подобным, неумелыми солдатами, которых надо было дрессировать и заставлять маршировать, сиюминутно исполнять поручения. Дети превратились в несносных, невоспитанных новобранцев. Точнее дети остались самими собой, но сейчас это не было их достоинством, скорее страшным недостатком, который искоренить — дело чести каждого из новых преподавателей.

Раньше Кирку дисциплина и серьезность казались весьма уместными в учении. За порядок он сам непрестанно ратовал, пока не столкнулся с этим самым порядком. Все это давило, тяготило и вызывало протест. Как же приятна была свобода, ценившаяся здесь во времена правления мисс Брегантины. Шалость и дерзкие вопросы всегда воспринимались как проявление жажды умов воспитанников, теперь же это оказалось баловством и даже нахальством.

Похоже Кирк временами ошибается. Редко, но бывает…

— Я искал своих товарищей. Они заблудились, но теперь мы все на месте. — Кирк посмотрел на раскрасневшегося Нильса и недоуменных Карлоса и Фреда, явно ища в них поддержку в привычном для Кирка вранье. Похоже товарищей-устасов выловили в коридорах школы, притащили, как и остальных, в холл, пока Беккет раскрывал тайные замыслы мечтателей в зоосаде.

— Да, мы немного заплутали, — подтвердил Карлос Беккет, кузен дьяволенка-Кирка.

Учитель ничего не ответил, но сузившиеся глаза, намекали на то, что он либо не доверяет отговоркам детей, либо он в принципе не любит детвору. Он глянул в начало очереди и зашагал туда.

— Концлагерь, — выдал Кирк.

— Да, все изменилось, — подтвердил белокурый Карлос, а Фред кивнул, соглашаясь с друзьями.

Нильс смачно чихнул и говоря «в нос» добавил:

— Ганьше лушше было.

— Да и вообще зачем всех позаписывали на эти неинтересные уроки? Когда мы были вэйосами, сами могли выбирать: что учить, куда ходить и все остальное, а теперь… — тихо возмущался Карлос. Он встал на цыпочки, явно выискивая кого-то в очереди, и кинул: — Я сейчас, — а потом медленно вдоль цепочки учеников пробрался на несколько шагов вперед.

— Кати увидал, — с некой доброй завистью сказал Фред.

— Когда интересно свадьба? — Кирк саркастически рассмеялся. Учитель в накрахмаленном воротничке, который только что отошел от детворы, бросил на устаса суровый взгляд. Кирк насупил брови и впялил взгляд в беловоротничкового. Не хватало еще затыкать ему рот. Новые учителя совсем обнаглели!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Но учитель даже не думал отступать. Он подошел и взял Кирка за запястье:

— Дисциплину нарушаешь? Не уважаешь старших?

Но тут к ним подскочила Пенелопа Хайвон:

— Что произошло?

— Этот устас ведет себя неподобающе.